— Диего, я вовсе не хочу выходить за… того человека, — Эйда против воли вздрогнула. — Я хочу просто спасти дочь!

— Будь я взрослым — женился бы на вас сам, — неожиданно заявил Диего. — Вы — очень красивая!

— Можете жениться на моей дочери — когда оба вырастете, — разрешила девушка. — Она будет похожей на меня — значит, тоже красивой.

Если выживет!

— Диего, когда я сейчас постучу в дверь — не будете ли вы так любезны помочь мне выйти отсюда? Боюсь — понадобится драться.

Понадобится! Эйда — не героическая Элгэ и даже не Ирия, но больше некому.

— Помогу, но стучать не нужно, — Диего оставил в покое непослушный камень. — Помогите мне его вытащить.

Девушка послушно шагнула к мальчишке, попробовала помочь. Увы — каменюка сидит в стене надежно…

— Я читал об этом, — еле слышно шепнул юный герцог. — Но если б вы не сказали про дочь — нипочем бы не догадался.

В черных глазах плеснулась печаль. Почти безнадежная.

Что он хочет сказать⁈ Что Мирабеллу уже…

Земля поплыла из-под ног — Эйда едва удержала сознание…

— В одной легенде я прочел о ритуале передачи Силы. Нужно убить родича, чтобы получить его Силу…

Девушка вновь чуть не рухнула — теперь уже от облегчения. Убьют не Мирабеллу! Зачем им передавать чью-то Силу Эйде?

— Силу? — Уже нечему удивляться. Разве что… — Но у меня никакой Силы нет…

— Ты не дослушала: «или инициировать свою». Еще свою можно отдать — тоже ритуал есть специальный. Только в той легенде подробности не расписаны — и правильно. Еще начнут пробовать всякие кретины. Вроде моего дяди.

— Подожди, ведь твой дядя…

— Ага, граф Валериан Мальзери. Только он — придурок. А легенды если и читал, то кусками. Там инициация после сорока вообще невозможна, а дяде — под пятьдесят.

— А он об этом знает? — похолодела девушка. — Что невозможна?

— Так это там в самом начале текста… Так что не бойся — ничего с твоей дочерью в твое отсутствие не сделают. Ее если и убьют, то только при тебе…

— Ее⁈ — могильный холод обдал от волос до сандалий. — Не меня?

— Тебя-то зачем? — опять перескочил на «ты» Диего. — Силы у тебя, сама говоришь, нет. И ты — не девственница.

А как у мальчишек насчет покраснеть? Похоже, никак. А вот саму Эйду точно бросило в жар.

— Но зачем им… инициировать меня?

— Да незачем. Ты же не станешь ничего для них делать — если с твоим ребенком что-то случится. Как думаешь, те, кто нас здесь держат, могут быть дураками? — серьезно-серьезно спросил Диего.

«Когда мы выберемся отсюда…» Он не хуже ее понимает, что двоим безоружным — «воспитанной барышне» и подростку — не одолеть вооруженных жрецов. Выберутся они отсюда только на алтарь.

— Нет, — прошептала Эйда. — Они — сволочи, а не дураки.

— Тогда, — юный илладиец крепко сжал ее руку, — мы просто не знаем чего-то, что известно им. Чего-то важного.

Да. Это — единственное объяснение. И это «что-то» вряд ли станет приятным открытием.

— Эйда, — Диего убийственно, слишком по-взрослому серьезен, — нам нельзя сейчас поднимать шум. Всё, чего добьемся, — нас свяжут снова.

— А что изменится потом?

— Мы должны тянуть время. Сколько сможем. Без нас ритуала не будет. Наверное…

Наверное. Будем надеяться…

Захотелось взвыть!

— Я понимаю, Эйда, это — наивно. Но по той легенде приносить подобную жертву можно лишь в определенную ночь месяца и в определенное время. А иначе — ничего не выйдет. Ты мне веришь?

— Да, — прошептала девушка.

Больше всё равно ничего не остается.

3

Чудесная вещь — портреты в гостиной. Ральф Тенмар весьма уважал старину. И как хорошо, что при этом решился продырявить одного из ледяных кавалеров прежних эпох, а не солнечную работу неизвестного студента. А этому предку прежние глаза без надобности — всё равно ничего не выражали.

Умница Мари не подвела. Ни с вином, ни с собственным нарядом. Столь свободное платье скроет фигуру и на большем сроке.

Служанка встречалась с Люсьеном Гамэлем. И об этих встречах знал, по крайней мере, один человек — Ральф Тенмар.

Конечно, Соланж Тенье — маленькая глупышка. Констанс — поэт и вертопрах. А тетушка Одетта в обед не вспомнит, что ела на завтрак.

Но Полина казалась Леону хрупким, безобидным цветочком. А подрастающая змейка Кати с самыми острыми в замке глазками и самым ядовитым после мамаши языком была ни днем не старше малышки Софи. И зыбучая трясина обычно кажется безобиднейшей полянкой в лесу. Зеленой такой, солнечной, пышнотравной… Трава вообще хорошо растет на кладбище — хоть подземном, хоть подводном.

— Это восхитительно! — кузина Одетта в подтверждение собственных мыслей оглушающе чихнула в лицо Мари. — Где Лорен?

— Госпожу баронессу зовут Ирэн, тетушка. — Констанс — сама любезность — поднес бывшей королеве балов и мужских сердец и нынешней дряхлой развалине бокал белого вина.

— Лорен — несносная девчонка!..

Кузен зря старался. На балу в Тенмаре почтенная Одетта Лефрэз была глуха как пробка. И вряд ли с тех пор что-то изменилось. Разве что раздражения прибавилось.

— … В мое время юные девицы не тратили столько времени на платья! Но нынешняя молодежь — стыдно сказать! — незамужние девы носят декольте! Да мало того — красят ресницы! — Госпожа Одетта удостоила не успевшую увернуться Мари нового почтенного чиха.

Ральф Тенмар как-то за бокалом красного марэйского весьма красочно расписал племяннице наряды кузины Одетты сорокалетней давности.

— Любой порядочный отец сгорел бы со стыда, увидев твое декольте, Воланж!

— Я — Соланж… — стушевалась бедняжка.

— А уж про платье Лорен…

Отец кузины Одетты в свое время и сгорал. А потом сгорал муж — если герцог Тенмар не врал и не преувеличивал.

Мари вышла за новыми сладостями для Софи. «Воланж» кажется взволнованной. А кузен Констанс слишком сильно сжимает бокал… или это Ирии уже чудится? А даже если и нет, кто поручится, что причина — не ее опоздание?

Идти, что ли, уже к ним? Всё равно они ничего там не обсудят. Разве что тетя Одетта опустошит весь графин.

Ах ты… Ирия едва не моргнула — Констанс зачем-то отвернулся от остальных и… теперь смотрит прямо ей в глаза. Большими карими колодцами, и в них — ни тени наигранного легкомыслия. Это не раздражение и не нетерпение. Даже не усталость.

Кузену страшно. Он действительно боится — неизвестно, за себя или нет. И непонятно — чего.

Старший бастард герцога Тенмара шпионит на Герингэ, а на кого — средний и младший?

Глава третья.

Эвитан, окрестности Лютены — Лютена.

1

Говорят, на луне есть пятна. Элгэ мерещатся уже не только они, но и румянец на круглом бледном лице. И зубы — в оскале усмешки. Вампирские клыки из южных легенд. Южнее аравинтских.

Луне точно плевать, чей брат сегодня умрет. А Элгэ плевать, кто лжет — сам желтовато-пятнистый скалящийся шар или Октавиан Мальзери!

Будь проклята луна, проклят подлец дядя Валериан, а с ним — все Мальзери до десятого колена! А еще будь проклят Эвитан и давно рассыпавшиеся в прах строители древнего змеиного города! Наводнили весь лес не менее клятыми развалинами.

Время тает, растворяется в Бездне… Невозвратимо.

А входа в подземное капище нет. Нигде.

Только серые плиты — на манер могильных. Может, могильные и есть? И ни единого призрака — заплутавшей девушке дорогу указать!

Утомившись зловеще ухмыляться, луна юркнула отдыхать — под тяжелое облако-одеяло. Лес заволокло непроглядной тьмой.

— Вернись, зараза! — Элгэ в бессильной ярости вскинула взгляд к мрачной туче.

Безмолвие стало ответом. И концом.

В кустах тревожно затоптались встревоженные темнотой кони. Этого еще не хватало! Надо было привязать подальше. И не бросать брата одного в Эвитане…

Поминая всю родню Темного и их запутанные отношения со змеями, Элгэ щелкнула кремнем о кресало. Вспыхнула дотоле валявшаяся под ногами сухая ветвь. Хоть что-то!