— Тот, с посохом, сказал, что ничего страшного — кости целы. Главное, чтобы грязь не попала. А может — даже вылечит, когда вернется.

«Тот, с посохом» — это кто?

Кто бы ни был — главное, Мирабелла жива!

Эйда, заскрипев от бесконечной, как дорога в тюремной карете, боли, потянулась к просыпающейся дочери. Навстречу счастливому взгляду огромных зеленых глаз…

— Я боялась за тебя… — едва слышно прошептала Мирабелла.

Но у Диего, в придачу к прочим талантам, еще и острейший слух:

— Боялась — а заснула, как сурок.

— Я там боялась! — девочка содрогнулась в материнских руках. А сердечко скакнуло, как у испуганного зайчонка. — А здесь я знала: мама жива!

Эйда покрепче обняла дочь, беспокойно оглядываясь по сторонам. Что это за королевство давно брошенных развалин? И как далеко беглецы от ближайшего города или деревни?

— Что произошло, пока я была без сознания?

Как бы ни было, но сейчас они — в паре десятков шагов от чернеющего в замшелой стене входа. И что-то подсказывает: он — тот самый. И вряд ли уже все кровожадные жрецы успели отправиться в Бездну! И… где одетая по-мужски девушка-воин? Отошла за водой или хворостом? Или…

— Мы вышли, — ответил не Диего, а тот, второй — светловолосый и бледный. Тоже северянин? — Элгэ осталась там…

Что⁈

— … Нам пришлось оставить в подземелье тело моего брата, — левая щека юноши чуть дернулась.

Эйда только сейчас разглядела его глаза цвета зимней ночи. У уроженца Севера. Кто он? И как на том алтаре оказался его брат? Тоже похитили?

— Пока мы искали выход — в мертвого Юстиниана вселился какой-то демон! — сквозь зубы изрек Диего.

Теперь понятно, с чего илладиец сорвался на Мирабеллу. В змеином логове погибла его сестра! И этот Юстиниан. Она, Эйда — никчемная сестра, дочь и мать! — опять выжила, а их родные…

— И потребовал, чтобы Элгэ осталась, — темноглазый блондин яростно стиснул кулаки. И вдруг с силой саданул о ближайший камень. Брызнула кровь…

— У нас не было иного выхода, — сквозь зубы напомнил Диего.

Сердце рухнуло в пятки — если не ниже. Не было выхода — потому что пришлось тащить на руках получившую по дурной голове гулящую бабу! Мирабеллу Эйда просила спасти. Но вот саму бесполезную мать можно было и бросить. Вместо Элгэ.

— Мы оставили ее и ушли.

Не будь с ними Эйды — они сделали бы всё, чтобы отбить сестру и подругу! И если даже это не читается в их глазах — Эйда не настолько глупа.

— Пока мы выбирались оттуда, нам встретился жрец…

Еще один⁈

— Не черный! — усмехнулся светловолосый, вновь дернув щекой. — Жрец — потому что с посохом. Сказал, вернется с нашей сестрой… или не вернется вовсе. И велел уходить.

Спрашивать, почему они всё еще здесь, — бесполезно. Ясно, что не уйдут до последнего. Странно еще, что сами не пошли навстречу. Хотя — не могли же бросить беспомощную женщину с ребенком.

А вот Эйде — как бы там ни было — лучше поблагодарить их и все-таки убираться восвояси. Толку от нее — как от змея молока. Помощи — не больше, чем от воробья. А путаться под ногами она будет точно — только напади на них кто-нибудь. И ей нужно подумать о Мирабелле! И…

И своих спасителей Эйда не может оставить здесь на растерзание жрецам, а те появятся в любой миг. Она, конечно, дура и бестолочь, но Диего и его друг — совсем мальчишки. А здесь их возьмут голыми руками. Издали разглядят.

— Лучше отойти к лесу. — Сейчас ее оборвут и вежливо или не очень попросят не лезть не в свое дело. Но молчать Эйда не станет! — Оттуда нам будет видно, а нас — нет. И сюда вот-вот могут прийти жрецы или еще кто-нибудь… — торопливо закончила она.

— Мы собирались дождаться, пока ты… вы придете в себе, — порадовал ее Диего, поднимаясь на ноги. — И идти за Элгэ.

Еще не легче! Судя по имени — та самая Элгэ, старшая сестра Диего, что «как настоящий брат». Но это — не причина, чтобы, не зная тропы, идти в чащу. Полную неведомых шевелящихся тварей. И совершенно реальных жрецов с кривыми ножами!

Эйда уже открыла рот, чтобы объяснить это юному герою… хоть как-то. Но ее опередил брат погибшего Юстиниана:

— Ты никуда не пойдешь. Кто-то должен присмотреть за дамой и ее ребенком.

— Да ты без меня оттуда вообще не выйдешь! — со всем упрямством и отвагой тринадцати лет заявил Диего.

Эйда хотела уже объяснить, что вдвоем они не выйдут еще скорее, но осеклась. После такой подначки даже Леон сунется к гарпии в пасть. А Ирию не остановить и силами двух среднего размера драконов.

— Я не сверну туда, где почувствую опасность. А сейчас — наша дама права. Нам лучше проводить их до леса.

Блондин первым развернулся и зашагал к темнеющей невдали стене деревьев. Эйда с дочерью на руках — следом. Явно ни в чём не убежденный Диего покорно замкнул шествие.

Брели молча. И все полсотни шагов до леса продолжала терзать смутная тревога. Что-то не так. Точнее, не так — всё, но… так бывает, когда в спину смотрят чьи-то недобрые глаза. Когда высокая трава скрывает гадюк. Или когда один не спишь в темной комнате, совсем рядом — ровное дыхание сестер, а тебе кажется, что возле кровати притаился кто-то. И кривит чужое лицо нечеловеческая усмешка. Он тебя видит, а ты его — нет.

— Стойте! — прошептала Эйда, едва шелестящая зеленая тень успела их укрыть.

— Птицы не поют, — еще тише пробормотал сзади Диего. — Опять.

Светловолосый стремительно обернулся к спутникам:

— Впереди кто-то есть…

Ветер играет листвой, а птицы не поют. В лесу беглецов кто-то ждет.

Кто-то.

2

— Дайте мне оружие, — прошептала Эйда.

Будь что будет, но живой она не дастся. Хватит с нее Роджера Ревинтера!

Диего, не глядя, сунул ей один из двух висящих на поясе стилетов. Где взял — у светловолосого? А тот сколько оружия с собой таскает? Или всех снабдил «тот, с посохом»?

— Отходим в том же порядке, — блондин и без того двигался по-кошачьи осторожно, а сейчас и вовсе превратился в неслышную тень тени. Неслышная — и ступает по камням, чтобы не примять траву. Кто его этому научил?

А кто учил Диего?

— Уходим… — неожиданно прошелестела Мирабелла.

В мертвой тишине ее отчетливо расслышали все три пары ушей. И хорошо, если только три!

И не меньше трех пар глаз уставились. Эйда вздрогнула — взгляд дочери заволокло дымкой. Где бы она ни была, но точно не здесь!

Диего второй тенью скользнул к девочке, гибким движением склонился к ее уху. Черные волосы стекли по плечу Мирабеллы, по запястью Эйды…

Девушка невольно крепче обняла дочь — словно защищая.

— Куда? Он говорит — куда⁈

— Он сказал… — девочка вздрогнула всем тельцем, и у Эйды едва не зашлось сердце.

Кто бы ни был «он»… скорее всего, «тот, с посохом» — неужели нельзя «заговорить» со взрослым? Почему именно ее маленькая дочь⁈

— Он сказал… идти краем леса. Я… вижу… — Мирабелла, как во сне, повернула головку, вытягивая тоненькую ручку.

Как во сне? Она и спит! И видит отнюдь не детские сны…

— Идем! — светловолосый опять возглавил группу. — Диего, если что заметишь — не строй из себя героя, говори!

— Знаю — не дурак! — всё так же шепотом огрызнулся мальчишка.

Зеленая кромка леса — как край болота на грани с трясиной! Слева — топь. Справа — открытое поле, куда и загнали… дичь.

Пограничье лесной тиши. Несвойственное весенней чаще безмолвие. Зеленеют травы под ногами, розовеет небо в просвете нежно-изумрудной листвы. И так остро ощущается каждое дуновение ветерка!

Тихо и красиво — как в сказке. Сказки часто прекрасны… а еще чаще там драконы и прочие жуткие чудища едят половину героев. Без дальнейшего воскрешения. Творец всемилостивый и всепрощающий, спаси хоть Мирабеллу!

Еще бы не кружилась голова! Попытавшись поудобнее перехватить дочь, Эйда пропустила под ногами коварный камень. И едва не рухнула на колено.