Дни шли своим чередом, государственные дела решались, а лето потихоньку начинало заявлять о своих правах. И в один из таких дней гонец принес печальную весть из Великой Ассирии. Нинус, Царь Ассирийский, испустил дух. И теперь вместо него остается править его Царица Семирамида. Это известие вновь встревожило души Царской четы, но они постарались отогнать плохие мысли. Соглашение никто не пытался разорвать, а значит можно было не беспокоиться.
Через еще пару недель из Ассирии снова прибыл гонец. Араи велел привести его в сад, размышляя, что может быть причиной повторного визита. Что еще там произошло? Спустя пару минут у цветочной стены появился гонец, который поклонившись, подошел ближе, следуя указанию Араи.
– Что привело тебя сюда? – начал Царь.
– Владыка Урарту, от моей Царицы Семирамиды весть принес я Вам, – он не поднимал глаз на него.
– И что же это за весть?
– Моя Царица просила передать, что…, – он резко остановился и перевел дух, ведь не знал, какую реакцию вызовут его слова, – …Что сгорает от тоски и от того, что не может быть с Вами… Просит смилостивиться и приехать к ней.
– Что за дерзость?! – возмутился Царь. Уж чего-чего, а этого он не ожидал. Как это вообще понимать? Почему она обращается к нему так, словно между ними уже есть малейшая связь?
– Простите, – он склонился, – Я не преследовал цели Вас оскорбить…
– Передай ей, – перебил он его, – Что я не мальчишка, я Царь, у которого есть своя Царица. И я не нуждаюсь в других женщинах, – он махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор более не намерен. Гонец скрылся из виду с виноватым видом. А Араи остался один на один со своими мыслями, чувствуя, что все это не к добру и вспоминая те страхи, что озвучила в ту ночь Нуарт.
ℵ ℵ ℵ
Когда прошла еще неделя, к ним вновь прибыли ассирийцы, но не гонцы, а послы с просьбой об аудиенции, что, в свою очередь, заставило Араи насторожиться. Снова тревога забилась сильным пульсом в его голове. Прибыв в Тронный зал, он дал указание слугам впустить послов, чувствуя, как нарастает волнение. Но, когда они вошли в зал, Араи удивился тому, что их было трое и возле каждого из них шли слуги с серебряными сундуками.
– Приветствую, Араи Прекрасный, Царь Великой Биайнили, – начал посол.
– И я тебя приветствую! В чем причина Вашего визита? – нетерпеливо ответил Араи.
– Наша Царица велела поднести тебе эти дары – самое ценное, что есть у нее, – слуги начали открывать сундуки, – Это символы власти Ассирии – меч, скипетр и тиара самой Царицы, – Араи тяжело вздохнул, но посол продолжал, – Царица просит принять эти дары и саму Ассирию в знак своей любви к тебе, просит жениться на ней и владеть ею также, как и ее землями.
От услышанного гнев заполонил разум Государя. Он никак не мог понять, как она посмела предлагать ему такое, откуда в ней столько дерзости. Что это? Что за нравы? Военачальник Санасар, верный слуга своего Царя, изменился в лице и перевел гневный взгляд с гостей на владыку, ожидая приказа.
– В прошлый раз я ясно дал понять, что не хочу слышать подобных предложений, но, видимо, это понятно было только мне, – он старался говорить спокойно, – Я не…
– Владыка Урарту, не спеши отказываться, это же слияние двух мощных держав, – перебил его посол. Подданные Араи переглянулись, удивившись такой наглости со стороны ассирийцев. Араи медленно встал, чувствуя, как ярость растекается по телу, и также не спеша подошел к послам, осмотрев с нескрываемым презрением сундуки. Стража, во главе со своим военачальником, подошла ближе, окружая своего Царя. Правитель заговорил очень тихо, а Санасар и вовсе достал меч из ножен.
– Если кто-нибудь снова явится ко мне с подобным предложением, я лично снесу ему голову с плеч и отправлю ее обратно в назидание, – на последних словах, посол, смотрящий все это время вперед, перевел потрясенный взгляд на Араи, – Теперь понятно?
– Да, – еле слышно произнес посол.
– Тогда самое время передать мои слова вашей Царице, – холодно заулыбался он, – Вон!
Послы быстро закрыли сундуки и поспешили на выход, не понимая, что хуже – лишиться головы от рук Араи или от рук Семирамиды, которая будет в гневе из-за слов Царя.
«Да помогут нам Боги,» – подумал посол, выходя из Тронного зала.
Проследив за тем, как послы покинули территорию дворца, Араи попросил слуг оставить его одного. Погруженный в собственные мысли, он ходил вдоль Тронного зала, понимая, что гнев его не отпускает.
«Как могло такое произойти? Как они посмели? – словно раненный зверь, метался он из угла в угол, с параллельно нарастающим внутри страхом. Он чувствовал, что все эти события ведут к чему–то очень тяжелому, к чему–то, что он не может предотвратить. Он вспомнил о Нуарт и о ее словах, из-за которых у него вновь сжалось сердце, – Как мне тебя уберечь? – сам не зная почему, подумал он, – Мой хрупкий цветок…, – сомнения съедали его ум, он не знал, как поступить, понимая, что, когда его ответ дойдет до Семирамиды, он вызовет волну гнева, – Надо было сейчас кому-нибудь из них отрубить голову, чтобы даже думать не смела о своих желаниях,» – подумав об этом, он резко остановился и качнул головой, коря себя за эти мысли. Ведь он должен был сохранять нерушимость союза, поскольку пострадать может не только он, это будет уже не только его битва, его неверные решения отразятся на всем народе, на всем государстве. Что он за Царь тогда, если подвергает опасности всех? Нет, так нельзя. Нельзя поддаваться всем этим хитростям…
Араи даже не заметил, как провел в Тронном зале несколько часов, так и не поднявшись к Нуарт. Обеспокоенная его состоянием, она пошла к нему сама. Слуги сказали ей, что Царь так и не вышел из Тронного зала, что взволновало ее еще больше, ведь это не было на него похоже. Скользнув в еле открытые двери зала, она остановилась, чтобы осмотреть его, ведь не увидела Араи. Трон был пуст. И зал тоже показался пустым, пока далеко в углу в полумраке она не увидела, что ее Царь сидит на скамье, спиной к ней. Лишь только благодаря синему кафтану, чей цвет переливался при свечах, она смогла разглядеть его. Нуарт неслышно направилась к нему, чувствуя, как беспокойно бьется сердце.
Она увидела, что он сидит с опущенной головой, погруженный в себя. Подойдя вплотную, она мягко коснулась его головы, скользнув рукой по его волосам.
– Im Aregak, – прошептал Араи, словно пробудившись ото сна, и, открыв глаза, повернул голову в сторону Нуарт. При виде нее его гнев сменился любовью, когда как страх все еще цепко сковывал его ум. Она обошла его и хотела сесть рядом, но он притянул ее к себе и нежно обнял, уткнувшись головой ей в живот. Услышав его тяжелый выдох, она провела рукой по его голове, пытаясь успокоить:
– Мой Араи, – неуверенно начала она. – Скажи мне, что гнетет твою душу?
– Все хорошо, моя Любовь, – не поднимая головы, ответил он. В этот момент ему хотелось сбежать с ней куда-нибудь, где никто не знает кто они, туда, где никто не сможет им навредить.
– Тогда почему печаль нависла над твоей головой?
Эти слова заставили его невольно посмотреть ей в глаза, что, в свою очередь, удивило Нуарт, ведь никогда прежде она не видела то, что видит сейчас. Ее храбрый и сильный Царь, ее Narâmu16, которого сложно было чем-то встревожить, смотрел на нее со страхом в глазах. Что же такого сказали послы? Что его гложет? Она скользнула вниз и, встав перед ним на колени, поцеловала его руку:
– Мой Царь, прошу, пойдем в наши сады, – она посмотрела на него с умоляющим видом, – Ведь ты даже не трапезничал сегодня…
– Как и ты, – грустно улыбнулся он, зная, что без него она не притронулась бы к пище. Нуарт смущенно улыбнулась.
– Тебе нужен свежий воздух, – настаивала она, понимая, что ему необходимо отвлечься от тяжелых дум. Он, недолго думая, поднял ее с колен и затем встал сам, чтобы выполнить ее просьбу. Они направились в сторону своих садов, где распускались нежные бутоны и где даже при лунном свете можно было различить всевозможные оттенки цветов. Гуляя не спеша, Нуарт обращала его внимание на те или иные растения и раскрывшиеся бутоны, показывая ему их красоту и необычайность. Араи смотрел с восхищением, но не на цветы, а на саму Нуарт. Ее умение видеть во всем великолепие, ее тепло и тот уют, что она ему дарила были самыми ценными дарами Богов и он не переставал в мыслях благодарить их за это. С ней он чувствовал себя счастливо, забывая о невзгодах, а будущее уже не казалось столь туманным.
