Неужели так тяжело называть меня по имени?

Сглатываю ком вставший в груди, не находя силы даже потянутся за бокалом.

Отец зол. Вижу это по играющими желвакам на его скулах. Это плохой знак. Тина тоже знает. Она чувствует моё состояние, когда под столом сжимает мою ладонь. Как в детстве, при каждой ссоре родителей. При каждом моем нервном срыве. Сейчас я нахожусь на краю этого состояния.

– Конселло не тронут Андреа. Она в безопасности телохранителя. Он не отходит от неё ни на шаг. Вы серьёзно думаете, что я не забочусь о безопасности своей дочери? – приподнимает бровь Марко, стреляя холодным взглядом. Кажется, вот-вот, и цепи сорвутся, – Или вы сомневаетесь в чести моей дочери?

Сердце бьет удары сильнее.

Может показаться, будто отец защищает меня. Но ведь это совершенно не так. Он заботится о себе. О своём имени. Своей чести.

– Ну что вы, – вмешивается в неловкость Аманда Романо, мягко пытаясь разрядить обстановку своей улыбкой, – Синьор, вы знаете, Мартина приходится невесткой нашему дому пять лет, и у нас нет сомнений по поводу младшей, – женщина улыбается, растягивая красные губы и смотря на меня. – Она прекрасна.

– Если ты так говоришь…, – тянет Грек Романо, смотря на Марко.

Появляется желание стукнуть его бокалом по голове. Рицци замирает на месте, не пытаясь вмешаться в разговор. Слишком он уж тихий.

– Я уверен в своих словах, Грек, – ужасно спокойным тоном извещает Марко.

– Тогда мы можем назначить дату помолвки, – строгий взгляд Грека спадает, оставляя место расслабленному.

Все сидят тихо. Аманда улыбается, как и Вивьен, делающая это через силу. Я же не выдаю никаких эмоций, смотря перед собой, гордо подняв подбородок. Только Тина, чью руку сжимаю до боли, знает, насколько чертовски ужасно я чувствую себя.

– Мы не хотим тянуть со свадьбой. Думаем, чем быстрее, тем лучше для всех, – Аманда не может скрыть злобный взгляд в сторону Рицци, и понимаю, что родители уж точно хотят, чтобы сын побыстрее остепенился. Это ещё одна причина нашего брака.

– Помолвку можно назначить на следующей недели, – отвечает Марко, и я готова завыть, – А свадьбу в конце июня.

Ком в горле становится больше. Конец июня через две с половиной недели.

Так быстро?

Я не готова к этому так скоро. Совершенно не готова. Я вообще не уверена, что готова к браку.

– Нас устраивает, – рисует на лице довольную улыбку Грек Романо.

Нет больше сил здесь сидеть. Резко встаю, ощущая, как плохо держат ноги, словно сотканы из ваты. За мной поднимаются мужчины, смотря вопросительно.

– Простите, – шепчу словно в полубреду, – Я…отойду на минуту, – отталкиваю стул.

Стараясь не дрогнуть или, не покачнутся, шагаю в сторону выхода. Нужен воздух. Выхожу на веранду. Прохладный вечерний ветер бьёт в лицо. Закрываю глаза, делая глубокий вдох.

– Тоже не ожидал так скоро, – слышу позади себя и вздрагиваю от неожиданности.

Оборачиваюсь, встречаясь с Рицци. Он делает шаг ко мне, но я отхожу словно от огня. Парень усмехается, дотрагиваясь до гладко выбритого подбородка.

– Ты, и после свадьбы будешь так шарахаться меня? – приподнимает он светлую бровь.

– Ты серьёзно этого хочешь? – спрашиваю, прищурив глаза, – Действительно хочешь на мне жениться? – показываю на себя руками, уже не в силах терпеть. Не хватает сил удержать себя. – Я не буду покорной, Рицци, – выдаю со злостью на языке, и делаю шаг вперёд, дернув подбородком, – Не буду трофейной женой, не выходящей за черты, поставленные тобой.

Рицци никак не реагирует, лишь мерзко ухмыляясь. Вот теперь вижу прежнего ублюдка.

– Так или иначе, я сделаю тебя своей. Ты была моей уже тогда, на помолвке Моро.

– Не была и не буду, – отталкиваю его, пытаясь пройти мимо.

Но Рицци не даёт сделать этого.

Совершенно неожиданно, его рука сцепляется на моей талии и тянет к себе. Так резко, что в считанные секунды оказываюсь в его объятиях. Хочу закричать, но губы Рицци накрывают мои, заглушая все вокруг. Он так крепко сжимает мою талию, что от боли раскрываю рот ему на встречу.

Мыча ругательства прямо в его рот, пытаюсь оттолкнуть, и в попытке выбраться, каблуком бью по ноге. Рицци резко отпускает меня, срываясь на не самые лестные слова, как и я впрочем:

– Конченный ублюдок! – захожу домой, слыша за собой злобное «сучка».

Не иду в гостиную, а поднимаюсь наверх.

Так быстро бегу по лестнице, что, оказавшись на втором этаже, врезаюсь в крепкую мужскую грудь. Испугавшись, сжимаю его рубашку в ладонях. Даниэль успевает придержать меня за талию.

– Что стряслось? – спрашивает, нахмурив брови.

Его интересует мое состояние. Дышу прерывисто. Меня трясет от сдержанных слез, а ноги становятся совершенно ватными.

– Где ты был? – срываюсь, злобно смотря на него, – Ты должен был меня защищать! – до боли впиваюсь ногтями в мужскую рубашку, и не понимаю, как от злости притягиваю Даниэля ещё ближе.

– Твой отец дал свободу на время гостей, – выдает он, растерянно заглядывая в мои глаза, – Что произошло, Андреа? Кто. Тебя. Обидел? – его холодный и грозный взгляд не мог не пугать. Словно он готов стереть все к чертям собачьим. Ради меня…

Возможно, поэтому, так хочется высказать все до единого? Плакать от злости и отвращения. Стереть наждачкой отвращенный поцелуй с губ раз и навсегда.

Смотрю в глубины темных глаз Даниэля и вспоминаю свой первый поцелуй. Наш первый поцелуй.

Какие эмоции были тогда? Ведь я даже не знала, что он меня поцелует, но я ответила на порыв Даниэля, даже на секунду не задумываясь.

Сегодня же показалось, будто шипы вонзились в мои уста, когда Рицци коснулся моих губ. Это казалось настолько неправильным, насколько не должно казаться. Он – мой будущий муж. Но даже этот факт не дает телу и сердцу принять этого мужчину.

Я не осмеливаюсь сказать об этом Даниэлю. Чувствую, хорошим это не кончится. Ему не нужно об этом знать. В конце-то концов, Рицци, без пяти минут мой муж, и имеет право. Так скажет отец, если я заявлю об этом.

Думаете, что сделает Дэн?

Сейчас мне нужен покой. Тихая гавань. Океан, способный потушить огонь внутри. Именно в этот момент, крепко обнимаю Даниэля за талию, ощущая теплоту его тела. Кладу голову на его грудную клетку, прекрасно слыша успокаивающие, размерное сердцебиение.

Я не жду ответа. Мне просто необходимо почувствовать его тепло. Почти ощущаю его прикосновения к моим плечам…

– Андреа?

Но вздрагиваю, узнав в этом голосе сестру.

Даниэль понимает нашу оплошность, и быстро отходит на несколько шагов сразу. Становится плохо, но заставляю себя посмотреть на сестру. Тина явно ошарашена.

Мы с Даниэлем находились слишком близко к друг другу. Наши объятия считались дурным поведением. Я не понимала, насколько сильно рисковала. Увидел бы кто-то из мужчин, Даниэль не избежал бы пули в лоб.

От этой мысли становится дурно.

– Поговорим? – сердце замирает на мгновения, когда смотрю на Тину.

В отличие от меня, Даниэль стоит спокойно и непроницательно. Порой, кажется, будто он ничего не боится. Не боится поцеловать меня, зная, что отец отрубит ему руки, узнай об этом. Обнимать меня, несмотря на всю опасность. Он бесстрашен, а я пользуюсь этим.

Если отец хоть раз увидит намек на что-то большее, чем наши отношения «телохранитель & подопечная», Даниэлю не жить.

Тина, все ещё стоит на последней ступени. Ее взгляд прыгает с меня на Даниэля и обратно. Сестра одобрительно кивает моему вопросу. Повернувшись, спешно вхожу в свою комнату, не удостоив Даниэля даже взглядом.

Мартина прикрывает за мной дверь. Мы выдыхаем в унисон.

– Ты порядком спятила, да? – тут же выдаёт она.

Качаю головой, не в силах ответить. Забыть ощущение безопасности в его объятиях.

– Это вышло случайно, – прикрываю глаза, оправдываясь словно перед собой, – Вся эта ситуация выбила меня из колеи. Рицци…, – сажусь на кресло, потирая виски, пытаясь найти подходящие слова всему этому сумасброду.