Я понимал, что имеет в виду зам Ляо. Даже если эта женщина непричастна к убийству, она наверняка должна знать какие-нибудь детали исчезновения Линь Чжунхуа. Ее помешательство определенно имеет свои причины, и, возможно, ее действительно что-то потрясло. Относительно же внешности «преступника», которого она нарисовала, получается, что она совершила убийство? Но где тогда труп?

Мы не можем просто прийти и схватить человека, тем более что здесь нет ее родственников. Зам Ляо попросил меня для начала поговорить с ней и посмотреть, действительно ли она сошла с ума или притворяется. У него сильная профдеформация, и он опасался, вдруг эта женщина, боясь, что ее преступление раскроют, сама пришла в угрозыск, прикидываясь полоумной, чтобы избежать проблем с законом…

Я воздержался от комментариев, не желая, чтобы эта информация мешала мне, поэтому попросил зама Ляо и Сун Цяна подождать снаружи, заодно захватив с собой и полицейских, сидевших в кабинете. Женщина, увидев суматоху и занервничав, спросила, в чем дело и почему вышли полицейские. Но когда я зашел, она успокоилась. Выражение ее лица стало невозмутимым – по-видимому, она догадывалась, что все так и будет.

– Я вру, – выпалила женщина, не дождавшись, пока я сяду.

Возможно, обычный человек подумал бы: «Ну и отлично, я еще не сел на стул, а человек уже признался, что лжет; можно сворачивать работу, возвращаться домой и пить чаек, почитывая газету». Я же думал по-другому. Про себя я восхитился ею. Сидевшая передо мной женщина не так проста, как кажется. Она наверняка получила высшее образование, и ее показатель IQ, возможно, очень высок. Сказанная ею фраза связана с со старым парадоксом в логике – значит, она догадывается, что я врач-психиатр.

Почему я так считаю? В моей альма-матер философию преподавал один профессор, на одной из лекций которого мы проходили парадокс Рассела, бесконечный канон и гравюры Эшера. «Я лгу» – это неразрешимый парадокс в логике и очень древняя языковая игра; он относится к самореференции, то есть к указанию на самого себя. В области математики это выражено в парадоксе Рассела, в музыке – в бесконечном каноне, в искусстве – в гравюрах Эшера, а в литературе – в одном древнем китайском сказании. Последнее гласит, что существовала гора, на которой находился храм; в нем жил старый буддийский монах, рассказавший молодому монаху историю. Что же это была за история? О том, что существовала гора, на которой находился храм; в нем жил старый буддийский монах, рассказавший молодому монаху историю. Что за историю? О том, что существовала гора… Это бесконечный цикл, то есть ∞.

Можно сказать, что единые проявления самореференции – это и есть бесконечный цикл, точно такой же, как и бесконечное воскрешение «Линь Чжунхуа», которая каждый день приходит в подразделение угрозыска. Ее фраза «я вру» только кажется простой, но для врача-психиатра, напротив, она содержит в себе множество смыслов. В конце концов, врет она или нет? Ее фраза – это истина или ложь? Данный парадокс приводит этот диалог к порочному кругу, которому никогда не будет конца.

«Линь Чжунхуа» смотрела прямо на меня, не уклоняясь от зрительного контакта. Затем очень тихо спросила:

– Вы приглашенный по просьбе угрозыска психиатр. Они думают, я сошла с ума, да?

Я решил использовать тактику господства над варварами, используя самих варваров[6]:

– А вы считаете себя сумасшедшей? – Мой вопрос аналогичным образом содержал в себе неразрешимый парадокс.

«Линь Чжунхуа» засмеялась:

– Чем я отличаюсь от ваших предыдущих пациентов?

– Увидев, что я зашел, вы не испугались и не нервничали – напротив, были весьма спокойны.

«Линь Чжунхуа» была удовлетворена моим ответом:

– Тогда я не больна.

Зам Ляо тайком подслушивал за приоткрытой дверью. Заметив, что я не перехожу к сути дела, он начал подавать мне непонятные знаки рукой. Я не стал обращать на это внимания и продолжил действовать согласно своему плану. Сейчас самое главное узнать, совершила ли убийство «Линь Чжунхуа», почему она считает себя убийцей, и является ли это тщательно подготовленным хитроумным замыслом в целях снятия с себя уголовной ответственности. В кино я, возможно, поверил бы в подобный сюжет, но в реальности человек после убийства вряд ли сам пришел бы в угрозыск разыгрывать сцену в ожидании ареста.

Я знал: сейчас что ни спрашивай у этой женщины, все будет без толку. Лучше совсем не задавать вопросов, а только сидеть и пристально на нее смотреть. «Линь Чжунхуа» сначала была невозмутима, но впоследствии стала немного волноваться.

– Вы тоже думаете, что когда я пришла заявить о преступлении, то говорила неправду? – спросила она.

Я не хотел вызывать у нее раздражение, а спор мог спровоцировать ее на неадекватную реакцию. Немного подумав, я доброжелательно спросил:

– Где ваша семья?

«Линь Чжунхуа» притворилась, что не услышала меня, и лишь холодно ответила:

– Я же сказала, что не больна; не стоит бесполезно тратить свои усилия. Я знаю, что вы мне скажете.

– И что же я вам собираюсь сказать?

Женщина неторопливо ответила:

– Вы расспрашиваете меня о семье, потому что хотите позвать их сюда – ведь для госпитализации пациента в психиатрическую больницу нужно согласие родственников. И я знаю, что вы, как и полицейские, думаете, будто мои слова про собственную смерть и воскрешение – это бред.

Я усмехнулся:

– А вы сообразительны.

– Не сообразительна, просто… – Как-то странно улыбнувшись и сделав паузу, она продолжила: – Просто я каждый день проживаю одни и те же события, все время живу одним и тем же днем. Я знаю все ваши реакции и слова. Конечно, детали могут отличаться, но все почти одно и то же. Например, раньше никогда не шел ливень, но, возможно, это потому, что я выяснила, кто убийца, и изменила ход бесконечного цикла.

– Вы все время проживаете один и тот же день? – Я уже не мог усидеть на месте; оказывается, болезнь этой женщины более запущена, чем я предполагал.

Речь «Линь Чжунхуа» ускорилась, словно она произносила заранее заученные реплики:

– Я прихожу сюда каждый день, и часы на стене всегда показывают десять часов десять минут. Каждый раз, когда я ухожу из участка, полицейские говорят, что листы для расписки кончились, и они не могут мне ее дать…

Не выдержав, я прервал ее:

– Часы давно сломаны, поэтому показывают десять часов десять минут; я заметил это несколько месяцев назад. Никто не менял и не чинил их. А расписку вам не дали не потому, что бумага кончилась, а… – Я остановился, мысленно ругая себя: зачем спорить с больным человеком?

Женщина с нарочито умным видом произнесла:

– Не вино дурманит человека, а человек сам себя; не цветы чаруют человека, а человек сам себя. Я также могу сказать, что вы каждый день приходите сюда и говорите одно и то же – просто сами об этом не знаете, поскольку снова и снова проживаете один и тот же день. Да, часы сломались, они каждый день сломаны, потому что это один и тот же день. А меня каждый день убивают – и именно потому, что это один и тот же день, я могу бесконечное количество раз воскресать.

«Линь Чжунхуа» три раза делала упор на фразу «один и тот же день», произнося ее очень медленно и с усилием. Затем серьезным тоном добавила:

– Я не боюсь умереть. Но только выяснив, кто убийца, я получу преимущество: я смогу разорвать порочный круг и спасти этот мир. Я – самое важное звено в этом цикле. Спасшись сама, я спасу всех.

Начинать спор с душевнобольным человеком является неприемлемым, и мне было нечего ответить на суждения «Линь Чжунхуа». Если применить теорию, которую мы обсуждали на парах философии, то ее слова не безосновательны. Вполне возможно, что мы проживаем один и тот же день, не подозревая об этом.

Будь это все сценарием фильма, я, возможно, взял бы со стола телефон с рисунком, зеркало и поднес их к «Линь Чжунхуа», чтобы она сама сравнила изображение с отражением. Но реальный я не могу так сделать, потому что это может спровоцировать больного человека и повлечь за собой насилие с ее стороны. Компенсация «за побои» все же маленькая и совершенно того не стоит, так что мне не хочется напрашиваться на неприятности.