Когда я позвонил ей спросить, есть ли места во втором отделении, Лу Сусу еще была на работе. Она ответила сладким голосом:

– Места есть, приводите пациента.

Я выдохнул с облегчением, что удалось так легко все организовать, и, поблагодарив врача Лу, тут же провел бабушку. Время было позднее, и я боялся, что та проголодалась, поэтому спросил, не хочет ли она чего-нибудь съесть. В стационаре была столовая, но часы ее работы еще не начались. Бабушка вытащила из-за пазухи фиолетовую бутылочку и закинула в нее такую же фиолетовую пилюлю, объяснив мне, что это чудодейственное лекарство, которое она и ее наставницы пьют уже не одно поколение. Как человек, занимающийся наукой, я не верил в эффективность подобных эликсиров и тут же сказал ей:

– Бабушка, вам лучше сначала поесть, не пейте это.

– Я всю жизнь пью это лекарство; если б с ним было что-то не то, меня бы с вами тут не было. – Моих советов она не слушала.

– Вам известно, как делается это лекарство, какой там состав? – озадаченно спросил я.

– Об этом нельзя говорить посторонним людям!

Бабушка не хотела болтать лишнего, но и я вовсе не намеревался выпытать у нее тайну лекарства. Я спросил из чистого любопытства – может, пилюля сделана из шоколада… Но, раз уж бабушка не желала мне рассказывать, то и я не хотел ее допрашивать.

По дороге в реабилитационный центр я объяснил бабушке, что ее ситуация связана не с одержимостью духами, а с определенным заболеванием – сексомнией. Сказал еще, что на днях я должен буду составить план лечения вместе с замом Цзи, и пусть она не волнуется. Чтобы бабушка была спокойна, я разъяснил врачу Лу Сусу, как следует с ней обращаться, и что ей лучше выделить отдельную палату.

Доктор Лу сказала, что у нее много тяжелобольных пациентов с деменцией, которые даже своих детей не узнают, бояться нечего, им негде будет судачить. Она немного наивно отнеслась к моей просьбе, ибо не понимала моего беспокойства. А ведь вдруг ночью у бабушки опять начнется обострение болезни… тогда точно начнется черт знает что.

В общем, после того как я устроил бабушку в отделение для стариков, на смену мне заступил другой врач. Я вспомнил, что уже пора идти к Ян Кэ, и направился в первое отделение, попутно сделав обход пациентов. Ординаторы еще были в отделении, но некоторые из них уже дремали, и я тут же их разбудил.

В первый год моего обучения в ординатуре некоторые смены длились двадцать четыре часа, и я самостоятельно работал на дежурных сменах, включая «скорую помощь» (получить право на подобную деятельность можно только пройдя квалификационный экзамен). Установленная оплата за дежурство составляла десять юаней, этого не хватало даже на заказ еды из доставки. Вдобавок перерыв для сна днем длился только с трех часов до полшестого, все остальное время необходимо было пребывать в палатах пациентов. Один человек нес ответственность за лечебную деятельность в одной палате, а это более чем пятьдесят пациентов. В отличие от современной молодежи, я никогда не кричал о том, как устал, и не пытался незаметно подремать. Я часто злился из-за безответственного отношения ординаторов.

Вдруг мне на глаза попалась Сяо Цяо с каким-то мужчиной – они выходили с лестничной площадки. Я подумал, что она опять околачивается с Сун Цяном, и уже собирался их отчитать. Но присмотревшись, понял: это был не Сун Цян.

Я присмотрелся и понял: этот мужчина У Сюн. На уголках его губ осталась помада; когда они оба вышли в коридор, он вытер ее рукавом.

У Сюн заметил, что я стою поблизости, и, моментально оцепенев, попросил Сяо Цяо уйти. Когда она проходила мимо меня, в ее глазах читалась паника, но Сяо Цяо ничего не сказала. Проводив ее нежным взглядом, У Сюн быстрыми шагами подошел ко мне, его лицо излучало счастье:

– Мы с Сяо Цяо встречаемся.

– Ваш руководитель знает? Она ординатор, а ты лечащий врач; считаешь, это приемлемо? – сказал я с определенным намеком.

И потом, разве Сяо Цяо не встречается уже с Сун Цяном? Почему же она сейчас с У Сюном? Неужели тот сейчас нарочно отвлекает меня от Сяо Цяо?

– Только не нужно создавать ей неприятности… – У Сюн боялся, что я начну болтать про них. – Мы с самого начала держали это в секрете; не думал, что ты нас застукаешь…

– Неужели нельзя дотерпеть до дома… – Я не стал продолжать.

– Сяо Цяо весь день в больнице, куда уж там! – У Сюн пришел в раздражение. – Ладно, ладно, я пошел дальше работать, а ты, главное, не болтай всякое.

Он чувствовал себя виноватым и поэтому не решился продолжить разговор со мной.

После его ухода я услышал крики одного пациента – возможно, ему приснился кошмар. Когда я пошел успокаивать его, то увидел Ян Кэ, поднимающегося с нижних этажей. Увидев его, ординаторы начали болтать с ним и задавать вопросы. Ян Кэ не обратил на них особого внимания. Увидев меня в палате, он крикнул:

– Едем домой!

Одна пациентка была одержима Ян Кэ. Услышав, как он сказал «едем домой», она тут же начала на меня кричать, обозвала искусителем, соблазнителем ее мужа, и что это несправедливо по отношению к ее ребенку, которого она носит. Поблизости как раз оказалась старшая медсестра – женщина средних лет со злым выражением лица. Услышав крики пациента, она примчалась, словно ветер, и грозно глянула на пациентку. Та тут же затихла и даже укрылась с головой одеялом, так как очень ее боялась.

Суровый взгляд старшей медсестры сражал наповал с одного раза; некоторые проблемные пациенты, завидев ее, тут же становились паиньками. Иногда приезд родственников больных может потревожить их соседей по палате, и, едва заметив суматоху, медсестра тут же приходит на разборки. Если есть пациенты, которых давно никто не навещал или не любящих прогуливаться, старшая медсестра приходит к ним поговорить и берет их на прогулку. Можно сказать, что по отношению к людям она умело сочетает в себе твердость и милосердие.

Выйдя из больницы, мы с Ян Кэ молча сели в машину. Атмосфера казалась мне более неловкой, чем когда бабушка рассказывала подробности своего расстройства. Чтобы разрядить обстановку, остановившись на светофоре, я рассказал Ян Кэ о сексомнии у моей пациентки. Ян Кэ сидел на заднем сиденье и читал какие-то документы. Услышав, что я упомянул сексомнию, он поднял голову и с презрением посмотрел на меня. В зеркале заднего вида я краем глаза увидел его лицо.

– Что за брезгливость? – спросил я. – Как это непрофессионально с твоей стороны… В этом заболевании нет ничего постыдного.

– Только не говори мне, что и у тебя такой же диагноз.

– Да ну тебя! – крикнул я ему.

– Вот и славно. – Отрезав эту фразу, Ян Кэ снова опустил голову и погрузился в чтение материалов, вероятно, полученных им на сегодняшнем совещании.

Но я не отступал:

– Вот сижу и думаю, какая у меня красивая девушка…

– И где же она? – Ян Кэ попал в самую точку.

– Мы расстались, – вяло ответил я, почувствовав себя словно спущенный резиновый мяч.

Ян Кэ больше ничего не ответил. Сложив документы, он откинулся на заднем сиденье и прикрыл глаза. Мне показалось, что ушиб на его руке постепенно проходит.

В машине снова стало тихо, и я начал вспоминать наш телефонный разговор с замом Цзи. Он спрашивал меня, не провел ли я бабушке повторное обследование. Зам Цзи сообщил, что зачастую сексомния развивается у больных не из-за душевных волнений, а из-за приемов специфических лекарственных средств. К примеру, у людей, имеющих опыт употребления наркотиков, может легко развиться это расстройство.

Бабушка уединенно живет в бамбуковой роще у подножия горы, очень редко куда-то выбирается, дни она проводит довольно однообразно и в целом к жизни относится с равнодушием. Вряд ли у нее могли произойти какие-либо перемены в настроении. Что же касается специфических лекарств, то я вспомнил фиолетовую пилюлю, которую сегодня приняла бабушка. Однако она употребляет это лекарство уже много лет, и в молодости у нее не было сексомнии – та появилась с возрастом…