Ехали мы долго. Атриус скакал впереди армии. Мы с Эреккусом ненамного отставали от него, хотя наша повозка катилась в стороне от солдат. Наверняка таков был приказ Атриуса, всегда думавшего о моей безопасности. По той же причине Эреккус неотлучно находился при мне. Он усердно забавлял меня разговорами, болтая обо всем на свете, а это очень быстро надоедало. И потом, длительное присутствие среди толпы всегда утомительно для арахессы. Напряжение, поначалу незаметное, после нескольких дней пути сделалось очень ощутимым. У меня постоянно ломило затылок, ныл мозг. Боль была острой.

Ощущение не из приятных, но я была обязана с ним справиться. Возможно, мое задание растянется на месяцы и даже на годы. Все зависело от распоряжений Зрящей матери и ожиданий, какие она возлагала на меня.

Я постоянно помнила об Арахессии. Получая задания, мы действовали самостоятельно и независимо друг от друга, но, учитывая громадную важность моего поручения, я чувствовала необходимость связаться со Зрящей матерью и сообщить о своих наблюдениях.

Однако шансов найти укромное местечко и пообщаться с ней никак не выпадало. В первый день пути я думала, что с восходом солнца вампиры укроются в шатрах и у меня появится такая возможность, но мы даже не стали разбивать лагерь. Поставили временные укрытия от солнца, куда и набились солдаты. Эреккус постоянно находился рядом, и отлучаться было рискованно. Особенно если учесть, что он почти не нуждался во сне.

После недельного странствия мы достигли широкой равнины, поросшей травой. Здесь было легко держать оборону, а простор позволял заранее увидеть приближение врагов. Думаю, Атриус сознавал, что столь долгий, почти безостановочный поход измотал солдат, они нуждались в отдыхе. Он приказал разбить лагерь; не такой обширный, как прежний, куда меня притащил Эреккус, но шатры ставились по всем правилам.

У меня появилась возможность уединиться, не привлекая внимания.

Мой шатер снова поставили на границе лагеря, вдалеке от солдатских. Правда, рядом с моим Эреккус воздвиг свой. Но когда он закончил возиться с установкой обоих шатров, его потянуло пообщаться с соотечественниками. Видно, устал от меня в той же мере, что и я от него. Удивительно, с какой прытью он отправился вглубь лагеря.

Я немного постояла у входа в шатер, наблюдая за происходящим. Посередине бивуака развели огромный костер. Вокруг кучками собрались воины. Они выпивали и разговаривали. Я чувствовала их усталость и в то же время – необычное оживление. Вечером в лагерь притащили несколько еще живых оленей, но они уже дергались в судорогах. Вампиры пили их кровь прямо из жил или наполняли кружки, которые поднимали, произнося пьяные тосты. Ветер поменял направление. Мне стало зябко. Я вздрогнула и уловила проблески ауры оленей. Я ожидала, что они полны страха. Страх действительно был, но размытый и приглушенный, покрытый густым слоем восторженной покорности.

Вампирский яд. Наверное, для оленей это было благом.

Но вечер чем-то отличался от прочих. Я ощущала… празднество. Может, сегодня был канун какого-то обитранского праздника? Может, в эту ночь принято поклоняться Ниаксии? Будь рядом Эреккус, я бы спросила у него, но я не сожалела о его отсутствии.

Наоборот, собиралась сполна воспользоваться появившейся свободой.

Я обошла вокруг лагеря, подмечая расположение шатров и караульных постов. Удаляться на большое расстояние рискну не раньше утра, когда взойдет солнце, но освоиться с окрестностями не помешает.

Мои круги становились все шире. Костер делался все меньше. Я находилась на самой дальней границе лагеря. А ведь вампиры еще не разошлись по шатрам, и я сознавала, что искушаю судьбу.

Я застыла, осматривая горизонт.

Неподалеку происходило что-то странное. Я это чувствовала. Ощущение было почти знакомым, но искаженным. Как будто какая-то каменная глыба превратилась в расплавленную сталь, что делало ее острее и опаснее.

Любопытство – эта несносная черта моего характера – одержало верх.

Держась в тени скал, я стала медленно приближаться к тому месту.

Атриус.

Он стоял на коленях, держа голову оленя и приникнув к его горлу. Рубашка и мундир валялись рядом. Голое туловище было забрызгано кровью.

Олень отличался внушительными размерами. Такие крупные животные в Глее попадались редко. Руки Атриуса едва обхватывали оленью голову. Напрягшиеся мышцы выдавали, каких усилий ему это стоило. Оленья кровь, пачкая белую шкуру животного, капала на песок.

Я не смела шевельнуться.

Мне доводилось часто наблюдать за хищниками, терзавшими свои жертвы. Совсем недавно я видела солдат Атриуса, делавших то же самое возле костра, но эта сцена… она чем-то отличалась. Зрелище было жутким и чужеродным и в то же время глубоко естественным. Оно меня отталкивало, завораживало и…

И слегка пугало.

Наверное, «пугало» – не то слово, поскольку волосы у меня на затылке встали дыбом, а спину стала бить мелкая дрожь. Что-то изменилось в моем восприятии этого вампира. Я чувствовала несоответствие между прежними мыслями о нем и тем, что наблюдала сейчас.

Глаза Атриуса были открыты и смотрели прямо на меня. На мгновение мы оба застыли, ошеломленные внезапной встречей. Затем он быстро и с каким-то непостижимым изяществом встал. Олень продолжал биться в судорогах у его ног.

Кровь текла по подбородку Атриуса, покрывая грудь. Лунный свет придавал его коже холодный бледный оттенок, отчего оленья кровь казалась почти черной.

– Что ты здесь делаешь?

Вопрос, как всегда, был задан спокойным тоном, но я уловила гнев, пылающий где-то в глубине его сущности, который он быстро подавил.

– Гуляю, – ответила я.

Атриус тыльной стороной ладони вытер рот, а получилось – еще больше размазал кровь по лицу.

– Возвращайся к себе в шатер, – сказал он.

– Почему? У вас ведь сегодня какое-то празднество? – спросила я и кивком указала на оленя. – Ты тоже пировал?

– Потому тебе и нельзя высовывать нос из шатра.

Атриус сощурился. Видимо, догадался о причине моего появления здесь.

– Эреккус отпустил тебя одну? – спросил он.

Теперь Эреккусу влетит.

Я шагнула к Атриусу, но он вдруг попятился и чуть не споткнулся о камни. Казалось, ему не терпелось скрыться от меня.

Я остановилась.

Он быстро взял себя в руки. Настолько быстро, что другие вряд ли заметили бы, но я успела заметить… страх. Не передо мной. Причина была иной.

Я пристально следила за ним, осторожно дотрагиваясь до его сущности, которую он так тщательно оберегал. Его грудь тяжело вздымалась. Он морщил нос.

Признаки голода. Он был голоден.

– Возвращайся к себе в шатер, – повторил Атриус. – И оставайся там до утра.

– А все-таки что у вас происходит. Это… праздник? Вы совершаете какой-то ритуал?

– Ритуал, – почти со смехом ответил он. – Но не такой, как у вас.

– Тогда что это?

– Праздник Дома Крови в честь рождения нашего королевства. Его отмечают раз в пять лет, на растущей луне, перед самым днем весеннего равноденствия.

– Раз в пять лет, – повторила я. – Должно быть, для вас это особые даты… А может, и нет, учитывая вашу продолжительность жизни.

– Это особая дата, – раздраженно бросил он. – И они…

Атриус посмотрел на лагерь, где вокруг костра теснились воины. Взгляд был непроницаемый, дернулся кадык. Завоеватель повернулся ко мне, опять вытер рот и, похоже, только сейчас сообразил, какой у него вид. Полуголый, перепачканный в оленьей крови.

– Возвращайся к себе в шатер, – в третий раз произнес он. – Это приказ.

Приказ, отданный мне столь непринужденно-властным тоном? Его слова ненароком задели меня, отчетливо напомнив, когда я слышала их в последний раз. Было это в ту ночь, когда я намеревалась убить вампира, который сейчас стоял передо мной.

Я склонила голову, чтобы скрыть сарказм на лице, и мне это почти удалось.

– Слушаюсь, командир. Не смею мешать твоему… – кивком подбородка я указала на оленью тушу, – …пиршеству.