Атриуса это заинтересовало.

Любопытство с его стороны было мне только на руку. Конечно, оно не давало никаких гарантий, но позволяло продержаться достаточно долго, чтобы завоевать доверие Атриуса. Возможно, пытливость ума и была настоящей причиной, почему он рискнул оставить меня при себе.

Любопытство – могущественное орудие.

Атриус повел меня вниз по крутому склону. Мы были вынуждены пробираться по узким проходам между скалами. Трава полностью исчезла, сменившись острыми каменными обломками. Местность была мне знакома: где-то неподалеку я убила прежнюю прорицательницу. Мы достигли берега озера, где волны накатывали на полосу крупного прибрежного песка.

Наконец он отпустил мою руку, а сам привалился к грани отвесной скалы.

– Мне нужно твое прорицание.

Как я уже поняла, Атриус был из тех, кто с недоверием относился ко всему, что легко доставалось. Если в дальнейшем я хотела заручиться его доверием и убедить его, чтобы он заручился моим, нужно заставить его потрудиться. В этом он не отличался от людей. Я не раз убеждалась, с каким подозрением люди относятся к тому, что достается даром или за незначительную плату. А мне было очень нужно его доверие.

– Почему ты думаешь, что я это сделаю?

Он шумно выдохнул, будто засмеялся, и вперился взглядом в озеро.

– Ты видишь это? – спросил он.

– В той мере, в какой мне нужно.

– Поясни свои слова.

– Я знаю, что озеро неглубокое и сейчас его поверхность ровная, без ряби. Я знаю, что на другой стороне тоже есть скалы. Их больше к западу, а к востоку берег порос травой.

– Это факты. Знать их – не то же самое, что видеть.

– В каком смысле?

– Когда видишь восход луны, положение светила на небе – это еще не всё.

Непонятно почему, но мне вдруг вспомнился мой детский рисунок.

«Это море». – «Нет, это просто бумага».

Воспоминание больно ударило по мне, но я не собиралась копаться в этой боли, а просто отмахнулась.

– Почему ты спрашиваешь?

– Хочу узнать, насколько ты сообразительна и способна ли понять ценность того, что невозможно сосчитать. Например, ценность моего предложения.

– Не думаю, что это предложение. Предложения можно принимать или отвергать.

– И ты можешь отвергнуть.

– А потом ты меня убьешь.

Атриус промолчал, ограничившись угрюмой полуулыбкой. Я понимала, что разговор не окончен, и ждала продолжения.

– Я не люблю принуждать других. Это негодный способ заслужить чье-то доверие. А мне очень нужна твоя верность и твоя помощь. Постоянно или от случая к случаю. Ты можешь помогать мне из страха быть убитой или добровольно. Второе мне предпочтительнее, но, если что, обойдусь и первым.

– Почему тебя это так заботит?

Он пожал плечами.

– Да как-то не хочется, чтобы моя щедрость осталась неоцененной.

Я молчала. Пусть считает, будто я обдумываю его слова. На самом деле я размышляла, насколько могу позволить ему сейчас одержать победу.

Нужно ему подыграть. Конечно, в меру, иначе он может заподозрить подвох. Но сама мысль о содействии ему…

Мне сразу вспомнилась высадка его армии. Тело Реты, уничтоженное солдатами.

Я считалась хорошей лицедейкой и опытной шпионкой, умеющей играть свою роль без нареканий. Мои собственные чувства значения не имели. И тем не менее… думая о возможности полного согласия, я не могла побороть гнев.

Нет. Для полного согласия еще рано.

Но показать ему крупицу моего страха все-таки надо.

– Ты вряд ли знаешь, как умело и беспощадно действуют арахессы, – запинаясь, произнесла я.

– У меня богатый опыт общения с сектами.

Меня злило, как пренебрежительно он называл нас сектой.

– Они хуже, – тем же тоном продолжила я. – Хуже, чем ты можешь себе представить. Они все видят. Пока я остаюсь в Глее, меня обязательно найдут. Это лишь вопрос времени.

– Я тебе уже говорил…

– Ты не сможешь защитить меня от них.

И вдруг он засмеялся.

Правильнее сказать, расхохотался во все горло, будто ничего смешнее моих слов никогда не слышал. Хохот был грубым и подсказывал, что Атриусу вообще несвойственно смеяться.

Я немного обиделась за весь наш орден и сказала:

– Ты смеешься, потому что не знаешь их.

– Я смеюсь, потому что ты не знаешь меня.

Он выпрямился и скрестил руки на груди.

– Силина, я тебе уже говорил: я не лгу. То, что я говорю, – правда. Я защищаю своих. Если ты одна из моих подопечных, арахессы до тебя не доберутся.

Надо же, какое высокомерие. Однако в его тоне не было полководческого бахвальства. Он словно излагал непреложный факт, и от него веяло не самонадеянностью лицедея, а подлинной правдой.

Он этому верил.

Как странно. Атриус признавал силу арахесс и их способность усложнить ему жизнь, но в то же время был готов ради меня пойти на столкновение с ними.

Это вызвало у меня замешательство.

Я вздохнула, показывая, что не тороплюсь ему верить.

– Не понимаю, как ты можешь давать такое обещание.

– А тебе и не надо понимать. Займись прорицанием.

Он отошел от скалы и протянул мне руку.

«Договорились?» – означал его жест.

Я поджала губы. Мне отчаянно не хотелось протягивать ему руку в ответ.

Но таковы были ощущения арахесской шпионки Силины, а не беглянки Силины, напуганной тем, что ее найдут.

И я взяла его руку. Ладонь была грубой, мозолистой.

– Вот и хорошо, – сказал он, считая, что я согласилась.

Атриус разжал пальцы, однако моя ладонь еще долго горела от его прикосновения.

Он вновь прислонился к скале и смерил меня взглядом.

– Теперь слушай, о чем мне нужно узнать.

Армия Атриуса готовилась свернуть лагерь и продолжить завоевательный поход. Он рассказал мне об этом, не вдаваясь в подробности. Потом достал из кармана мятый пергамент и расправил на гладкой поверхности скалы. Передо мной была карта Глеи.

Атриус ткнул пальцем в кружочек, обозначавший Алгу – город-государство к северу отсюда.

– Знаешь этот город?

– Конечно.

Само упоминание Алги вызвало у меня отвращение, которое я и не подумала скрыть. Большинство городов-государств Король питоры отдал своим приспешникам в безраздельное владение, и Авес – нынешний правитель Алги – был худшим из всех. Он следовал излюбленной манере, принятой в окружении Короля питоры: одурманивал население пагубным зельем и держал впроголодь. Отуплял он и своих воинов, но тех не забывал кормить, чтобы были сильными. Что еще хуже – город был целиком построен на стыке каменной суши и моря, и потому улицы представляли собой узкие туннели с шаткими мостами, переброшенными над солоноватыми, кишевшими разной дрянью водами. Меня туда несколько раз посылали на задания, и все они были отвратительными.

Я не понимала, зачем Атриусу понадобилась Алга. Город не имел стратегического значения, поскольку находился далеко в стороне. Вдобавок добраться туда нелегко, и одного численного превосходства было явно недостаточно для победы.

Я выложила ему свои соображения.

Атриус слушал меня, опустив голову.

– Ты права. Потому-то ты нам и нужна.

– Ждешь, что тебе подскажут, как удачнее захватить Алгу?

Он улыбнулся одними губами и ничего не ответил, однако его нити утверждали: «Да».

Даже если кроверожденные и прибегали к помощи прорицателей, было странно, что вампиры надеялись услышать от них более или менее точные советы. Видения обычно загадочны и непредсказуемы. Промелькнувшие картины зачастую трудно истолковать, и еще труднее извлечь из них сведения. Лучшие прорицатели мира, возможно, и обладали мощной связью с богами, позволявшей задавать вопросы по существу и получать такие же ответы или хотя бы подсказки, но я не входила в их число. Я вообще не особо любила заниматься пророчествами. Для меня они были слишком абстрактными. К тому же я почти не могла управлять ситуацией, что тоже мне не нравилось.