Зарычав расправляю крылья, перемещаюсь к Цунаде, и взяв её за подбородок, заглядываю в глаза.
— Прости за представление, — мысленно говорю ей. — Они на самом деле виноваты. Ты сама всё слышала.
— Ода, — мысленно отвечает Цунаде. — Твой голос… Ах ты…
— А ты меня не боишься. Это хорошо. Люблю смелых людей. Жди, скоро тебе будет подарок.
— Какой?
— Ты приятно удивишься. Всё, пока. Я пойду. И это…. Меня не бойся. Я, конечно, злодей, но не псих. Кроме виновных никого не трону. Будет лучше если ты подыграешь мне.
— Как?
— Объяви меня злом. Самым отпетым негодяем. Монстром. Мне надо. Всё я ушёл.
Вспыхнув фиолетовым пламенем, перемещаемся в мир демонов. Обнимаемся…
РЕПУТАЦИЯ:
Сенджу Цунаде: +4
Умная женщина. Это хорошо. Хоть кто-то в этом грёбаном колхозе не обделён мозгами.
Глава 27
Снова сижу в комнате с мягкими стенами. На мне неснимаемые без разрешения Люци мягкие варежки, чтобы глаза себе не выдрал. Во рту кляп, ноги в кандалах, дабы с разбегу о стены не бился.
А всё потому, что мне прописали шоковую терапию. Нет, мою несчастную голову током не били. Просто по совету Игрока, я выпил две души сразу. Душу Хирузена и душу Данзо.
Теоретически, данная перегрузка всего меня, должна была помочь. Помогла или нет непонятно, но за наличием в душах огромного количества знаний и силы, откат я получил такой, что возжелал сдохнуть. Я умолял плачущих от моей боли жён убить меня. Уговаривал их хоть как-то помочь, хоть и знал что эту боль облегчить невозможно.
Женщины, стояли и глядя как я безуспешно пытаюсь расколотить прикрытую боксёрским шлемом голову о обитую толстенным слоем паралона стену, ничего не могли сделать.
И я понимаю… Понимаю что за всё надо платить. Что годы тренировок нельзя без последствий сжать в секунды. Но ещё я понимаю что меня это достало.
Каждый раз, с каждой выпитой душой, яма дерьма в которой я плаваю, становится только больше. Каждый! Каждый грёбаный шиноби этого грёбанного мира имеет за собой столько всего, что выть от безысходности хочется. Да и каждый раз сходить с ума от невыносимой боли, как мне кажется, слегка слишком. А может и не слегка.
Сейчас… Сейчас меня отпускает. Долгожданное облегчение постепенно приходит. Проклятая боль от которой не помогают ни таблетки, ни голоя Дала, ни даже способности к самолечению притупляется.
Выплёвываю кляп, протираю лицо варежкой. С трудом сажусь… Пытаюсь позвать Люци, но вместо этого попадаю в кабинет Игрока. Гремя кандалами падаю в кресло, ловлю двинутую Игроком бутылку водки и быстро выпиваю.
— Как самочувствие? — морщится учитель.
— Слов не хватает. Описывать не буду…
— Понимаю. Извини что так.
— Мне больно.
— Я знаю, ученик. Я тоже это чувствую.
— Как?
— Ну я же не просто так слышу твои мысли. Ты, по сути, это я. Там сложно. Объясню позже.
— Почему так сильно…
— Ты перестраиваешься. Каждая выпитая тобой душа, изменят не только твою душу, но и тело.
— И разум?
— Нет. Твой разум развивается отдельно. Ты проживаешь чужие жизни, ты видишь и чувствуешь всё. Ты всё это помнишь. Но это не с тобой. Это твоё, но частью тебя не является. Иначе, ты бы уже сошёл с ума. С каждым разом, с каждой выпитой душой, ты бы терял себя и становился тем кого поглотил. Уже сейчас, ты бы представлял чудовищную мешанину из не самых приятных личностей. Чтобы из этого вышло, думаю, описывать не стоит.
— Защитный механизм? Какой? Ладно, ты всё равно не скажешь…
— Божественная искра, — улыбается Игрок. — В твоём случае, на данном этапе обучения, она выполняет роль регулятора. Мне надо чтобы ты был в трезвом уме и ясной памяти.
— Посмотри на меня? Какой тут трезвый ум. Я псих. Теперь ещё и главное пугало мира шиноби.
— Я тоже много где пугало, — качает головой Игрок. — В одном мире добродетель, в другом чёрный бог. В одном мире лучшие сказители воспевают мои деяния, в другом мной пугают детей и грешников. В одном я учитель, наставник ведущий верующих к свету, в другом сам дьявол постоянно искушающий и толкающий к греху. А знаешь в чём вся соль? Мои деяния одинаковые. Я справедлив, но при этом строг. И именно этого достаточно чтобы в одном мире в честь меня ставили золотые статуи и считали творцом, всеотцом и создателем, а в другом лжецом, дьяволом, злом. Всё субъективно. Всё относительно. Так же и ты. Для всех ты поехавшее зло, а для Цунаде островок благоразумия. Поверь мне, иногда даже одного человека достаточно. Достаточно для многого. Для самой большой любви, небывалой чести, благородства, милосердия. А бывает, что один человек, может устроить пожар в котором погибнет целый мир.
Тебе надо принять свою новую ипостась.
— Это сложно.
— Лёгких путей не бывает, — разводит руками Игрок. — За всё надо платить. А ещё, вдруг откуда не возьмись, ниоткуда не взялось.
— Хорошая поговорка. Надо запомнить. Потом, сейчас не до этого.
— Не унывай, ученик. Я делаю всё чтобы минимизировать твою боль. Работаю над твоей душой, ищу выходы и решения. Вот сейчас, выпив две души…
— Я испытал такую боль, что зубы потрескались…
— Зато откат от следующей души покажется тебе лёгким головокружением. Слушай, если бы у меня был другой способ, ты бы сейчас от боли не мучался. Но не об этом. Заходите.
Дверь открывается. В кабинет смеясь вваливаются Като Дан и Сенджу Наваки. Подойдя к столу кивают мне и улыбаясь смотрят на Игрока, который глядя на меня смеётся…
— Вот, ученик, я сделал всё что мог. Нашёл обречённый мир, вытащил их оттуда. И вот они здесь.
— Хе… Цунаде обрадуется. А они…
— Мы в курсе событий, — улыбается Дан. — Поверить не могу что на самом деле в деревне происходят такие ужасы. Мы тебе поможем.
— Будете изображать как избавляете мир от зла?
— А почему нет? — пожимает плечами Дан. — Игрок говорит, что так можно всё исправить. И раз мы здесь, то почему бы нам не помочь тебе.
— Надо будет разыграть великую битву! Взрывы там, техники разные. И я такой…
— Поверженный, — поднимает палец вверх Игрок. — Лежишь якобы умираешь и угрожаешь вернуться. Всё, убирайтесь отсюда. У меня много дел.
Убираемся, переносимся в дом, вот нихрена же себе, Сенджуевны. В доме темно. На диване храпит Цунаде. У дивана батарея пустых бутылок. Убойный запах перегара…
— Ну чего встал? Буди её.
— Даже не знаю, — мнётся Като. — Я всё таки из другого мира. Цунаде…
— Дан… Не уходи… — во сне бормочет Цунаде.
— Как она постарела, — разглядывая Цунаде шепчет Наваки.
— Вам что, жевать её что ли? Вы чо выделываетесь? Вам вторую жизнь дали, а вы как две школьницы перед семпаем мнётесь стоите. Цунаде!
От моего крика Цунаде подпрыгивает. Прыгает за диван, выглядывает. Ударом ноги отправляет диван в стену. Сжав кулаки на негнущихся ногах идёт ко мне.
— Набунага! Какого хрена!? Ты поиздеваться таким образом надо мной решил? Да я тебе сейчас…
— Сестра! — орёт Наваки и прыгает на Цунаде.
Цунаде на секунду виснет. Осматривает брата, ощупывает, даже нюхает. Видимо признав плачет и обнимает. Выпрямляется, вытягивает руки и зовёт к себе Дана. Като сглотнув подходит…
— Не знал что Сенджу узнают друг друга по запаху. А вы случаем не знаете, Инузука когда встречаются под хвостом друг друга нюхают?
— Ода, — стонет вытирающая слёзы Сенджу. — Ну…
— Не знаете. А нинкенов?
— Какой же ты дурак, — качая головой подходит ко мне Цунаде. — Дай обниму!
— Я женат…
Цунаде это не останавливает. Она стискивает меня и приподнимает над полом. Тут же перед лицом появляется контракт. Строка о том, что изменять жёнам мне никак нельзя вспыхивает фиолетовым. В углу комнаты появляется Люци, складывает руки на груди и забавно фыркает.
Нда… Ревнивица ещё та. Но изменять ей, да и Ирис с Далой, я и сам не собирался. Не моё это. Не моё несмотря на то что я инкуб и как никто подвержен влиянию женской красоты. Ну то есть рожа моя инкубская…
