– Можно я тут рядом пристроюсь? Последняя моя еда – это утренний кофе в порту Эквополиса.

Габриэлла кивнула, с любопытством наблюдая за интендантом. Он спокойно ел, не комментируя качество еды. Еще и болтал между делом.

– Глаза у вас совсем не каймиарские… Кто вы по национальности?

– Азнавурянка, сир, – она уставилась в тарелку, прячась от любопытства Амира.

– А, – протянул он и перевел тему. – Передайте пожалуйста хлеб.

Би сжала ложку до белых пальцев. Страх начал подниматься в ней душной волной, в глазах защипало. Последнюю фразу он произнес на меабитском. Она не ответила и не обернулась, просто оцепенела.  Амир сам потянулся за ломтиком хлеба и как бы невзначай тронул ее за плечо.

– Извините, – уже на каймиарском, тихо сказал он. – Я не хотел вас напугать. Просто решил проверить интуицию. У вас, конечно, есть все основания скрывать свое происхождение … Но меня бояться не надо. Я не враг.

– Говорите на языке меабитов? – все также не поворачиваясь, набралась смелости спросить Би.

– Нет, просто знаю пару фраз. На фронте, уже в конце войны, я попал в госпиталь к меабитам. Вот там и выучил.

– Так вы военный… – не то спрашивая, не то констатируя факт, сказала она.

– Я офицер медицинской службы, – на этих словах Амир сложил пустые тарелки, давая понять, что разговор окончен. – Сейчас попрошу Лору прислать кого-нибудь вам на смену. А то сами под капельницу угодите.

Он направился к выходу и уже на пороге обернулся:

– 320-я, вы молодец! – он повел рукой в сторону больных. – Отличный уход.

Габриэлла смотрела в окно, как интендант почти бежит под снова зарядившим дождем в сторону медблока. «Надо быть осторожнее с ним, осторожнее»

***

Слова шефа вывели Амира из себя. Хуже, чем бюрократия, не может быть ничего. Пять минут назад он говорил с главой Лиги по поводу поставок медикаментов в лагерь, передал перечень всего необходимого. А в ответ получил сочувствующие: «Помогу чем смогу, но не раньше начала следующего квартала. Бюджет на этот спланирован от и до. Мы же не благотворительная организация, сам понимаешь. У нас меценатов нет…».  Целых два месяца придется ждать. Это еще в лучшем случае. «Если получится, минимизируй потери. Но невозможного от тебя никто не требует». Интересно, а если у него тут пол лагеря вымрет, что тогда?!

Откинувшись в кресле, новый интендант устало закрыл глаза. За окном серость непрекращающегося дождя сменилась сумеречным туманом. Амир провел на ногах уже больше 16 часов, не считая короткого сна во время перелета. Но даже если бы он захотел, заснуть бы не вышло. Судя по всему, этот лагерь – просто кладезь проблем. Не благотворительная организация они… Это, простите, и дураку ясно… Благотворительная организация… Ну точно же! Амир открыл глаза и схватился за телефон. Теперь главное, чтобы все срослось.

– Ну привет, самый бескорыстный доктор Империи! – бодро начал он разговор.

– Здорово! Амир, это правда ты? Бог всех Богов! Рад слышать тебя! Ты в столице? Давай встретимся!

– Нет, нет, Тод, дружище! Я сейчас очень далеко от центра. Звоню тебе по срочному делу. Ты все еще волонтеришь?

– Да, ты же знаешь. Пока моя Мел здесь, и я буду здесь. А она от своих сирот вряд ли когда-нибудь откажется. Так что…

Амир подскочил и не переставая говорить, начал мерить кабинет шагами:

– Тод, мне очень нужна ваша помощь. Сможете срочно организовать партию лекарств и лечебного питания на остров Иннос в качестве гуманитарной миссии?

– Иннос – это тот, что я думаю? В Холодном море?

– Да, все верно.

– А что там за гуманитарная катастрофа? Я в новостях ничего не слышал о них.

Амир закатил глаза на реплику своего собеседника:

– Про такое тебе в новостях не расскажут. Я получил здесь должность интенданта в женской тюрьме. Только сегодня приехал. А у них эпидемия гриппа. Из медикаментов только компрессы. Кое-что я привез с собой, но эта капля в море…

– Подожди. Ты просишь помощь для женщин из тюрьмы?

– Да, для них. На материке вспышку этого штамма подавили быстро. А здесь косит всех без разбора…

– Амир, при все моем к тебе уважении, но на «Инносе» одни отбросы. Это всем известно. Не пострадавшие от стихии, не больные дети. Они сами выбрали свою судьбу. Стоит ли так за них впрягаться?

– Судьбу людям выбирает Бог всех Богов, если ты не помнишь, – глубокая складка, словно тонкая игла появилась между бровей у интенданта. Он сел в кресло и продолжил. – Вообще, я чувствую, ты многое не помнишь. Например, как в первые дни, когда в бой пошли «куколки»,превращая в компост без разбора и чужих и своих. Как нас с тобой под самым Юкатаном меабиты приняли в своем госпитале вместе со всеми, кого мы смогли вытащить тогда на себе. И даже ни разу не сказали грубого слова. Хотя мы в их глазах однозначно захватчики и отбросы…

– Я все помню… – после тяжелой паузы ответил Тод. –  Когда тебе нужны лекарства?

– Так срочно, как только сможешь…

– Завтра не обещаю, но до конца недели будут.

– Спасибо.

– Пока не за что, Сулем. Рад был тебя слышать.

Амир отложил телефон и довольно потянулся в кресле.

***

Габриэлла еле дождалась, когда присланные Лорой арестантки сменят ее и Сали в пятом бараке. Напарница по импровизированному лазарету там же сразу легла спать. А она, радуясь завесе тумана, побежала в «домик» к Илиасу. Тяжелый вирус к огромному облегчению совершенно не интересовался детьми, предпочитая набрасываться на взрослых. Но, на всякий случай, Би уже на входе надела маску. По ночам там оставалась только старшая нянечка Дивал. Она приветливо поманила внутрь позднюю гостью.

– Заходи, заходи. Твой парень заскучал. Глазки такие грустные. Не привык он совсем-то не видеться. Ну как девчонки? – зачастила женщина.

– Лучше. Новый интендант привез лекарства.

– Ой, – Дивал всплеснула руками. – Лора заходила ко мне. Сказала он офицер медицинской службы. Неужели хоть раз нормального человека прислали?  А ты его видела? Лора, говорит, красавец каких поискать.

– Видела, – шепотом ответила Би. – Никакой красоты особой не разглядела. Сейчас для нашей Лоры любой, у кого антибиотики в руках, красавец будет.

Дивал махнула на нее рукой и тихо с хрипотцой захихикала.

Габриэллу смутно тревожил весь этот ажиотаж вокруг нового начальника. Неизвестно, как при нем будет складываться жизнь. Удастся ли ей сохранить свою тайну. Не желая больше обсуждать его персону, Би заглянула в одну из детских комнат. В кроватках, выстроившихся вдоль стен, спали малыши. Она прошла в левый дальний угол и, присев на пол, протянула узкую ладонь сквозь старые рассохшиеся прутья к вьющимся волосам пухленького пятимесячного младенца. Он вроде бы сладко спал, приоткрыв розовый ротик. Но как только материнская рука коснулась его головы, мальчик распахнул большие серые глаза и внимательно посмотрел на незнакомку в маске.

– Здравствуй, сыночек. Маленький мой котеночек, – прошептала Габриэлла.

Узнав ее голос, мальчик потянулся к ней. Она вытащила ребенка из постели и прижала к себе. Сонный малыш обнял ее маленькими ручонками, обиженно закряхтел, засопел, готовый разразиться  истерикой, долго копившейся от одиночества в его крошечном сердечке. Примостившись на линялом ковре на полу, Би поспешила приложить сына к груди. Пока он причмокивал, то и дело жалобно вздыхая, она любовалась им, тихонько покачиваясь. Ей хотелось петь ему красивые меабитские колыбельные, под которые ее когда-то укладывали няня или отец. Но она боялась разбудить других детей. Ради таких вылазок к сыну арестантка под номером 320 могла отдать все на свете. Существование Илиаса им с Лорой удалось скрыть от Курума не иначе как с дозволения Богов.  Сколько раз она всеми правдами и неправдами выбиралась к нему, обманывала надзирателей, менялась втихую нарядами с напарницами, забирая себе тяжелую работу, лишь бы они прикрыли ее в нужное время. А чего ей стоило сохранить лактацию! Но Габриэлла меньше всего думала о своем неудобстве. Два раза в сутки у ее сына было материнское молоко. А это в их ситуации просто замечательно.