***

Габриэлла вышла на невысокое, в три ступеньки, крыльцо барака и позвала одну из девушек, в эту минуту как раз проходившую мимо.

– Ли! Ли! – она призывно махала ей рукой.

Маленькая щупленькая арестантка с чуть раскосыми глазами и широкой улыбкой подбежала к ней, но рядом не встала.

– Би, я боюсь заразиться. Ближе не подойду. Ты чего на вызов не пришла?

– Меня Курум еще позавчера от построений освободил. Не до них…

– Курум… Нашла кого вспомнить. Он уже, наверное, кутит в каком-нибудь борделе придорожном. Новый интендант сегодня приехал и всех собирал. Ты даже не можешь себе представить, какой красавчик! Я так и обомлела вся! Да что я. Мне кажется там даже Лора обомлела! Видела сейчас, как он от нее выходил. И она стоит, такая, кивает, улыбается. Ты вообще видела, чтобы наша Лора хоть раз кому-то тут улыбнулась? –  девчонка тараторила без остановки.

– Ли, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, – Габриэлла нетерпеливо замахала на нее руками. –  Приведи сюда кого-нибудь из надзирательниц. Хорошо бы Кло или Малу.

– Кло слегла сегодня, Малу видела только что. Сейчас позову. А что случилось?

– Потом объясню. Беги скорее.

Ли послушно развернулась и уже через несколько минут привела надзирательницу.

– Чего тебе, 320-я? – без экивоков спросила высокая, с коротким ежиком седых волос женщина лет 50. Среди административного состава тоже были заболевшие, а, судя по тому, что Малу была до сих пор в накинутом рано утром плаще-дождевике, остальным работы хватало.

– Надо накормить тех, кто болен. Пожалуйста распорядитесь, пусть привезут еду из столовой, – начала объяснять Габриэлла.

– Вот и договорились! 320-я, ты что не знаешь? Прием пищи в бараках строго запрещен. Пока особых указаний от начальства нет, придется им самим как-то дойти и поесть.

– Это невозможно. У нас так весь лагерь сляжет. Да и нет у них сил, чтобы идти. Ну пожалуйста…

– Добрый день!

Неожиданный мужской голос заставил всех троих, Габриэллу, Малу и помалкивавшую Ли, обернуться.

Новый интендант с собственной персоной стоял перед ними, держа в руках черную дорожную сумку. За его спиной Ли сделала огромные, насколько позволяла ее внешность, глаза, а потом скосила их на Амира, пытаясь дать понять Би, кто перед ними.

– Господин интендант, тут просьба от арестанток. Сейчас время обеда, а те, кто болеет, дойти не могут. Да и заразные они. В бараках по уставу есть запрещено. Но здесь все-таки ситуация непредвиденная… – Малу начала неожиданно мягко передавать все то, что пыталась ей доказать Би.

– Конечно, надо организовать больным горячий обед. Извините, я еще не со всеми сотрудниками лагеря знаком. Как вас зовут?

– Беат Малу.

– Беат, пожалуйста, возьмите этот вопрос на себя. Вы, – он неожиданно повернулся к Ли. – на каких с утра работах?

– В прачечной, но я уже закончила, – заверила та.

– Значит помогаете с доставкой обеда. Чтобы не создавать риск распространения заражения, принесите еду на крыльцо, дальше я разберусь.

 Когда Малу удалилась, увлекая за собой Ли, Амир повернулся к оставшейся арестантке и внимательно посмотрел на нее. Ее голову покрывала простая коричневая косынка под цвет такого же тускло-коричневого платья. Женщина забыла снять маску и сейчас над ней сверкали только огромные серые глаза. Обожгли его и тут же потупились.

«Бог всех Богов! Откуда она такая здесь…» – подумал он, но вслух спросил:

– Вас Лора за старшую оставляла?

Та кивнула.

– Ну давайте, показывайте, что там у вас.

– Конечно, сир, – женщина вошла внутрь. И хотя за то время, пока Габриэлла провела в лагере, ее каймиарский значительно улучшился, своеобразный акцент все же чувствовался, особенно новому человеку с большой земли. Но Амир не смог поразмыслить над загадкой арестантки. Увиденное в бараке захватило все его внимание. Длинные унылые ряды коек, бледные, покрытые испариной, с марлевыми тряпицами на лбу женщины, духота и затхлость. И безнадежность. Все это разом обрушилось на него.

Интендант достал из наружного кармана сумки перчатки, маску и стетоскоп. А Би протянул бесконтактный термометр.

– Подносите, не касаясь, к открытому участку кожи…– начал объяснять он, но та кивнула.

– Я знаю, Сир, – она перебила его и сразу испуганно потупилась. – Извините.

– Ну и хорошо, что знаете. Тогда не будем терять времени.

Они пошли от койки к койке. Амир проводил осмотр, Би измеряла температуру. Все данные по каждой арестантке Интендант аккуратно записывал в блокнот. Женщины, несмотря на слабость и дурноту, с удивлением смотрели на молодого мужчину, будто с неба упавшего на остров.

Закончив, он тяжело вздохнул.

– Надо звать Лору. Вдвоем мы быстрее справимся с капельницами и инъекциями.

Габриэлла непонимающе посмотрела не него.

– У Лоры весь лазарет забит тяжелыми. Вы, наверное, видели. Если бы было что вводить, я и Сали, помогли бы вам, – она кивнула на девушку, которая настолько тихо стояла у противоположной стены, в полумраке, что Амир ее и не заметил. – Но только где же лекарства взять.

Интендант махнул рукой в сторону входа, где стоял его черный баул.

– В моей сумке есть все необходимое.

На следующие полтора часа они втроем превратились в бригаду неотложной помощи. Амир распределил назначения, выдал им препараты и сам также начал ходить между кроватями. Габриэлла ставила последнюю в ее списке капельницу. Услужливый конвой, притащил подставок даже больше, чем нужно. Смешно, что у Лоры столько штанг, два лагеря можно одновременно прокапать, а лекарств не было. «Боги! Совсем не видно вен». Пожилая арестантка, знакомая ей еще по бараку мамы Талли, тяжело дышала.

– Руми, прости, никак не попаду тебе в вену, – шепнула она ей.

– Вам помочь? – голос интенданта раздался совсем близко за спиной. Габриэлла от неожиданности вздрогнула.

– Не могу нащупать вену, – объяснила она.

Амир молча протянул ладонь, и она осторожно положила на нее катетер. У него дело пошло гораздо лучше, игла встала на место с первой попытки. Габриэлла обрадованно поправила подушку под головой арестантки. «Вот и все, Руми, скоро тебе станет легче, – прошептала она ей. – Поспи пока».

Амир бросил на нее взгляд. Женщина плавно пошла от кроватей в сторону двери, но почти уже на пороге привалилась к стене.  Он успел подскочить к ней, удержал от падения и усадил прямо на пол.

– Заболеваете?

Габриэлла покачала головой:

– Я уже переболела, это остаточная слабость… Сейчас пройдет.

Дверь открылась – в проеме показалась Ли. Она удивленно уставилась на Би и присевшего рядом интенданта.

– Обед привезли, – пробормотала она.

Сали, которая снова стала полуневидимой, как закончила с пациентами, тихо заговорила:

– Сир, я могу помочь накормить тех, кого нужно. Би тоже надо покормить. Она вообще сутки не спит почти. А я только с утра пришла.

– Если честно, я бы и сам уже поел, – признался Амир. Женщины посмотрели на начальника. Смешливая Ли захихикала первой, Сали отвернулась смущенно. Би стянула маску и, слабо улыбаясь, спросила:

– Неужели будете есть то же, что и мы?

– У вас какая-то специальная еда?

320-я улыбнулась еще шире.

– Правильнее было бы сказать спецэффектная…

– Может быть специфическая?

– Да… – Габриэлла натянула маску обратно на лицо. «Надо меньше говорить, балда!» – отругала она мысленно сама себя.

Поднявшись с пола, Би наотрез отказалась есть, пока не будут накормлены болеющие женщины. Наконец и она примостилась на подоконнике, используя его в качестве импровизированного стола. Мутная похлебка с одинокими кусочками овощей и комок кукурузно-рисовой каши на второе уже остыли. Но есть надо было. У нее давно пропала всякая чувствительность к запахам местной кухни и брезгливое отношение к ее виду. Ела, как горькое лекарство принимала.

К окну, придерживая поднос с таким же обеденным набором, как у нее, подошел Амир.