– А ехать-то зачем? – удивляюсь. – Проходите, поговорим.

– Не получится, – отрезал майор.

– Сергей Сергеич, вопросы к вам конфиденциального свойства, тема деликатная. Лучше побеседовать у нас, – уговаривал Одиноков.

– Но я не арестован? – с вызовом спрашиваю.

– Даже не задержаны.

– Пока, – счел нужным уточнить Кошечкин.

– Надеюсь, это ненадолго, – ободрил я себя.

По Москве ехали около получаса. Кошечкин значительно молчал, а капитан Одиноков рассказывал старые несмешные анекдоты из жизни попугаев. Я вежливо улыбался и кивал в ответ. Думал, зачем я им понадобился? Со времен службы в Иностранном легионе прошло черт знает сколько времени. Жена моя бывшая, Эльвира, если и написала на меня заявление, то уж точно не в ФСБ. Осталась только корпорация. Вопросы у них по работе?

Где-то в районе Химок начались незнакомые переулки, я уже потерял счет поворотам. Остановились. Стандартная московская семиэтажка, белая «Нексия» перед подъездом, рядом одетые во все европейское женщина, мужчина, три пацана от десяти до пятнадцати лет и девочка лет семи. Узбекская, вероятно, семья. Все деловито разгружали багажник, сумки вытаскивали большие клетчатые – челночные.

Фээсбэшники не удостоили их вниманием, только Кошечкин многозначительно кашлянул. Глава семейства резко кивнул, здороваясь, ребятишки дружно закричали:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – радостно отвечаю семейству. Пусть меня заметят. – Это никак не офис ФСБ, – говорю настороженно и демонстрирую подозрительный взгляд.

– Конспиративная квартира, – недовольно буркнул Кошечкин.

На седьмом этаже в минимально меблированной двухкомнатной квартире меня усадили на мягкий диванчик, сунули в руки чашечку горячего вкусного кофе, присели напротив на двух стульях. Кошечкин уставился глаза в глаза. Одиноков закурил сигарету и как бы ненароком попросил:

– Фокин, давай рассказывай о своей работе. Только по правде, чтобы мы время не теряли

– Я, знаете ли, не знаю, имею ли право рассказывать, все-таки коммерческая и промышленная тайна.

– Имеете, – категорически подтвердил Кошечкин, – у нас допуск самого высокого уровня. Да и разговор касается государственной безопасности.

– Ну что ж, безопасность так безопасность. Я занимаюсь информационной безопасностью концерна «АВР-групп».

– Подробнее, – потребовал Одиноков, покуривая «Мальборо». – Не тяни время.

Я недовольно морщусь, вдохнул табачного дыма, думаю, чего хотят? Помочь с безопасностью или на конкурентов работают? Хотя нет у нас пока настоящих конкурентов. Затем нехотя продолжаю:

– «АВР-групп» – международный концерн, который занимается производством, строительством и эксплуатацией атомных вакуумных реакторов. Знаете, что это такое?

– Ну, так, немного, – ответил Одиноков.

– О, это замечательное открытие нашего Босса и его научной группы. Я не физик. Поэтому технологический процесс описать детально не смогу, это и для специалиста сделать сложно. Но в общих чертах речь вот о чем. Помните, что такое вакуум?

Собеседники кивнули.

– Вакуум как бы «дышит», он то выдыхает из себя поля и частицы, то вбирает их в свои бездонные глубины. Кипящий «бульон» из виртуальных частиц и античастиц различных сортов спонтанно возникает из вакуума и спонтанно исчезает. Как говорил Босс, «вакуум можно уподобить границе между бесконечным небом положительной энергии “Света” и бездонным океаном отрицательной энергии “Тьмы”. Именно из этой нулевой “границы” между “Светом” и “Тьмой” рождается все многообразие нашего мира».

Но это поэзия вакуума, а проза вот какая. Босс нашел вещество, меня можете не спрашивать какое, я все равно не знаю. Так вот, это вещество помещается в камеру реактора, откуда откачали весь воздух. Что там с ним делается, не знаю, но неиссякаемый пучок электронов беснуется между двумя электродами. Вот вам и электрический ток. Почти вечный двигатель. Такое маленькое колдовство. Реактор компактен. Весь можно поместить в однокомнатной квартире. Вещество расходуется медленно, короче, это революция в энергетике. И это все, что я знаю о физике. Сам я занимаюсь исключительно информационной безопасностью компьютерных систем.

– А кто отвечал за безопасность перевозки этого вещества? Из Азии, кажется, везете? – выкрикнул вопрос Кошечкин.

– Краснов Виталий. Зам по безопасности всего концерна. Да вы, наверное, знаете, он из ваших, отставной чекист.

– Знаем, мы все знаем, – многозначительно кивнул Одиноков.

– У вас недавно исчез почти килограмм этого вещества, помните? – негромко, с угрозой в голосе спросил майор.

Я равнодушно смотрю на офицеров в штатском, хлебнул холодного кофе, согласился.

– Да, была такая история. – И молчу, держу паузу.

Первым не выдержал Одиноков.

– Ну, – в нетерпении заорал он, – чего молчим? В камеру захотел, под пресс?

– Нет, не захотел, – спокойно отвечаю. Удивляюсь, чего этот добрейший офицер ФСБ орет, как невеста, брошенная накануне свадьбы. – Просто и рассказывать особенно нечего.

– Фокин, – строгим голосом приказал Кошечкин, – не виляй мозгами, нам все известно. Лучше рассказывай, что знаешь, целее будешь.

Я спокойно дохлебал кофе, пока не отобрали чашку, и радостно воскликнул:

– Ага, классический случай. Два следователя, добрый капитан и злой майор.

– Совершенно правильно, – согласился Кошечкин. – Только это я добрый, – вдруг заорал он, как обиженный павиан, – а Леха злой! Он тебе сейчас мозги наизнанку вывернет, вернешься домой полным идиотом, так что рассказывай, очкарик яйцеголовый, все подробно!

– Все, все, – соглашаюсь, – признаю свою ошибку. Как-то это несерьезно начиналось, но теперь я понял. Вы же чекисты с железными руками, черствым сердцем, замерзшим разумом. Отвечаю, как на допросе, и скрывать мне что-то нет смысла. Тем более что вы наверняка все знаете от Краснова. Кстати, скажите, что в моем доме искали?

– Не что, а кого, – многозначительно возразил Кошечкин, – и про разум вы не правы, он у нас очень даже развитый и живой, но об этом потом. Вернемся к Средней Азии. Что случилось с веществом?

– Еще кофе? – спросил Одиноков.

Я кивнул. Надеялся на этот раз выпить горячим. А пока готовился кофе, рассказывал эту неприятную историю. Причем надо было все-таки дозировать информацию, чтобы лишнего не сболтнуть.

Кошечкин смотрит в упор, строя из себя «детектор лжи», Одиноков стоит за спиной, охраняет.

– Где-то в Средней Азии… – начинаю.

– Да ладно, незачем тут туман напускать, думаешь, у нас информации недостаточно, конспираторы хреновы. Городок Алатаньга, Дукентский район, заброшенная урановая шахта. Лучше бы груз свой бесценный охраняли, – прервал Одиноков.

– Капитан, кажется, у вас кофе убежал, – спокойно отвечаю.

Одиноков метнулся на кухню.

Вновь делаю паузу, дождался кофе, вдохнул аромат.

– «Чибо»? – спрашиваю. – Наконец-то можно глотнуть горячий. А то чего-то я тут с вами разволновался.

Одиноков нетерпеливо кивнул.

– В подробности меня никто не посвящал, – продолжаю, – я занимался проверкой утечки информации о сроках, условиях перевозки и отгрузки. Вместе с Красновым мы выяснили, что информатор находился в азиатском отделении концерна, только мы не знали кто. А потом исчез Габдукаев, и, по сообщениям информагентств, в Англии случился пожар в лаборатории Манчестерского университета. Группа английских физиков плюс американец Алекс Легат и выходец из России Руслан Габдукаев (за два дня выходцем из России стал) получили миллимиллиграмм антивещества, но не смогли удержать его в ловушке. Произошла аннигиляция, что привело к взрыву, равному двумстам граммам динамита. Тогда нас вызвал Босс и сказал, что англичане дети и то, что им привез Габдукаев, они использовали не по назначению. Ни черта они не разберутся в технологии АВР. Не знают они про торсионное поле и много чего другого не знают и не узнают. Но, рявкнул он на нас, запомните, чтобы следующего раза не было. Чтобы, предупредил он, больше ни одного грамма не пропало, иначе, говорит, вы пропадете бесследно.