Когда Гэвин не ответил, Фернанда спросила: “Почему ты ушел из штаб-квартиры?”

Он сжал кулаки. “Ты можешь в это не поверить, но не все одержимы властью и престижем”.

Ее глаза сузились. – Ты была одной из самых конкурентоспособных учениц в школе Дитриха Барретта. В свободное время ты практиковалась в пилотировании и драках” Он молчал, когда она уличила его во лжи. – В конце концов, нам нужно будет поговорить о Доминике и его смерти. – Гэвина охватило такое напряжение, что стало трудно дышать.

– Но, возможно, мы могли бы начать с твоей семьи.

“ Я говорю не об этом. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не повысить голос.

– Гэвин, чтобы двигаться вперед, тебе нужно пережить смерть твоих родителей и сестры” Он встал. “Если вы уйдете, мне придется отметить оценку как незавершенную”.

“Мне все равно! Я не просил об этом задании!”

“Нет, вы не просили, но вы нужны нам. Общество Ардере и мир людей нуждаются в вас”.

Следующий час Гэвин провел в спортзале, который, к счастью, был пуст, снова и снова ударяя по боксерскому мешку. Это было нелепо. Никто не раскрывал, зачем он здесь, и обращался с ним как с подростком. Если Лорна так мало доверяла ему, то зачем заставляла путешествовать через Атлантику? Ну и что с того, что у него были самые высокие баллы? Он не подходил для этого дела, особенно если слухи о том, что Пиа может быть его напарницей, были правдой. Безусловно, Купер был лучшим выбором для работы с ней. Гэвин сжал челюсти, вспомнив слова Купера: “Я никогда не прикасался к твоей девушке все эти годы”.

Намекал ли Купер на то, что между ним и Пией сейчас что-то происходит? Как бы то ни было, Гэвину было наплевать на Пию, на то, что она делала и с кем. Если бы он мог вернуться в прошлое, он бы вразумил своего влюбленного, глупого подростка.

Гэвин бил по мешку все сильнее, пока не разбил костяшки пальцев в кровь; он пинал его, пока не заболели ноги. Ему нужно было справиться со своим жгучим гневом перед встречей с Эдвардом. Независимо от того, что чувствовал Гэвин, он был маршалом Саванны и, следовательно, представлял город, находясь в европейской штаб-квартире. Он не мог подвести свою общину, и он был в долгу перед Лорной.

Когда Доминик умер, именно Лорна с уважением отнеслась к желанию Гэвина свернуть со своего пути и не делать карьеру в штаб-квартире. Она нашла для него место в Саванне, возможно, даже подергала за какие-то ниточки с правителем Юго-Востока Луисом, чтобы тот назначил Гэвина маршалом, сделав его тем, кто поддерживал сверхъестественный закон в прибрежном городе. Лорна помогла Гэвину, и теперь настала его очередь отплатить ей тем же. Выполнив свое задание, он мог вернуться в Саванну и продолжить свою мирную жизнь.

Гэвин принял душ и переоделся в свежую одежду, после чего направился в зал заседаний. По пути он встретил двух веселых франкоговорящих драгун, на вид примерно его возраста, с двумя бутылками сидра в руках. Они кивнули ему и продолжили путь, вероятно, направляясь в паб или еще куда-нибудь повеселиться в соседней деревне.

Гэвин добрался до кабинета, где проходила встреча, и уже собирался открыть дверь, когда до него донеслись голоса Фернанды и Джеймса.

“Он отличный боец. Ловкий и подвижной, всегда думает на несколько шагов вперед. Я не сомневаюсь, что он добьется успеха”, – сказал Джеймс.

“Я в этом не уверен. Хотя его ментальные щиты превосходны, у мальчика много сдерживаемого гнева. Ему нужно разобраться со своими чувствами и своим прошлым”.

Гэвин разозлился на слова Фернанды, особенно на мальчика. Он не был мальчиком, не был им с четырнадцати лет, когда потерял всю свою семью в автокатастрофе.

“Это и есть причина для создания пары”, – вот и все, что успел услышать Гэвин, прежде чем дверь плотно захлопнулась, оборвав остальную часть разговора.

Ему совсем не понравилось, как прозвучала последняя фраза. Казалось, все, кроме него, знали, кто его партнер. Войдя в кабинет, он размял шею и плечи, расслабляя мышцы и сдерживая свой гнев.

Комната была пуста, если не считать овального стола и нескольких кресел с роскошной обивкой, напоминавших троны, на фоне обоев дамасского цвета, окрашенных в бордовый цвет. Он уселся за один из них и начал поигрывать ручкой, балансируя ею на пальцах.

Точно в назначенное время в комнату вошел доверенный советник Лорны. Эдвард Хилл выглядел точно так же, как и накануне на банкете. Его рыжие волосы были зачесаны назад, открывая залысины, а глаза сузились, когда он встретился взглядом с Гэвином, вероятно, подыскивая повод для критики.

Губы Эдварда едва шевелились, когда он произнес: “Как приятно снова видеть тебя, Гэвин”.

Гэвин подыграл. “Мне очень приятно, Эдвард. Может, начнем? Мне не терпится услышать о задании, ради которого я объехал полмира”.

“От Саванны до Лондона – это едва ли полмира”. Как всегда, ты преувеличиваешь”. Эдвард бросил свой кожаный портфель на стол. “Мы начнем инструктаж, как только прибудет ваш напарник”.

Сохраняя секретность до самой последней секунды. Гэвин заставил свою челюсть оставаться расслабленной, не позволяя зубам стучать друг о друга. У него защемило в груди, когда он вспомнил перепалку Фернанды и Джеймса. “Вот в чем причина создания пары”.

Драгуны и Заклинатели часто работали вместе. У него не было проблем с этим, пока его партнершей не была Пиа Ван Бюрен. Но нет, это не могла быть она. Эдвард приехал из Лондона один. Конечно, если бы она была в Лондоне, то приехала бы с ним.

Стук высоких каблуков по мраморному коридору заставил Гэвина заерзать на стуле. Шаги приблизились, и дворецкий Генри открыл дверь.

– Джентльмены, мисс Ван Бюрен.

Эдвард пожал руку Пии с искренней улыбкой на лице. Гэвин остался на своем месте и коротко кивнул рыжеволосой девушке – жест был достаточно болезненным. Сапфирово-голубые глаза Пии, словно фары, уставились на него. На мгновение все внутри него заледенело, восхищение, которое она испытывала к нему, смешалось с горечью, которую она вызвала много лет назад.

Пока Эдвард и Пия обменивались любезностями, Гэвин изучал ее. Челка все еще закрывала ее лоб, и поэтому на левом виске виднелся шрам в форме звезды. Ее шелковистая рыжая грива была такой же длинной, как он ее помнил, и доходила ниже талии. Черное платье с длинными рукавами подчеркивало каждый дюйм ее округлых форм. Ни одна часть тела не была обнажена, и все же в его голове пронеслись образы ее обнаженной кожи. Он несколько раз моргнул, избавляясь от них.

– Прошло много времени, Гэвин. – Голос Пии был спокоен. Он привык к ее застенчивому, пренебрежительному и высокомерному тону, который никогда не был спокойным, а это означало, что она тоже играет в игру, и ему нужно быть очень осторожным, чтобы не стать ее пешкой.

Глава 6

Гэвин отвлекся от Пии, чтобы изучить документ, который Эдвард достал из своего портфеля.

– Суть в следующем: за последний месяц в Лондоне было найдено пятнадцать человеческих тел. Это не случайные убийства. Жертвы – женщины, которые поразительно похожи друг на друга. Всем им по двадцать два года, у них длинные светлые волосы, голубые глаза и, – Эдвард прочистил горло, – модельные данные. На всех них изображен символ Феникса. Рисунок этого символа выглядит одинаково у всех трупов, что наводит нас на мысль об одном и том же палаче. Под каждым рисунком на коже была вырезана буква ”С”.

“Символ Culpatus”. Гэвин напрягся. Группа была ответственна за смерть Вальдебурга, который, несмотря на отсутствие кровной связи, всегда был для него как родитель. Калпатус также был ответственен за смерть Джеффа, который был доверенным лицом Гэвина в Умбре. Наконец, Калпатус охотился за Сьеррой.

Эдвард вперил в Гэвина суровый взгляд. – Ваша миссия – найти убийцу, ответственного за преступления, и определить уровень его власти и его планы. Вы не должны убивать их ни при каких обстоятельствах. Они должны быть доставлены на допрос. Понятно?”

Гэвин холодно спросил: “Пятнадцать, а мы что-то предпринимаем только сейчас?” Лицо Эдварда оставалось бесстрастным, подтверждая то, что Гэвин подозревал с самого начала – советника мало заботила человеческая жизнь, пока Ардере, особенно элита, были в безопасности. Гэвин готов был поспорить, что Эдвард был одним из тех радикалов, настроенных против Умбры, которые, будь у них возможность, уничтожили бы их всех, не задумываясь о том, понесли ли Умбра епитимью после обращения или же Умбра были совершенно невиновны, их единственная вина заключалась в том, что они родились у родителей Умбры.