Короче, слово за слово, кончилось тем, что папаша погнал в магазин. Я же, распаленный спором, выскочил из дома без куртки: днем, когда я возвращался из школы, было жарко. И тут же пожалел. Сентябрьский день превратился в синеватый прохладный вечер, и, выйдя из магазины со свежим хлебом, молоком и батоном колбасы, я почти что клацал зубами. Вот и решил срезать через парк: так короче. Да и безлюдно там вечером, а мне ни с кем здороваться не хотелось. И так знакомая продавщица — а у нас тут все знакомые — достала: «Привет, Кирюша, как дела?» Терпеть не могу такую назойливость, но здесь так принято. Атомоград-58 — небольшой город, и очень сплоченный. Опасная зона, Орденские земли. Долетевший до искровых башен хищник Междумирья — обычное дело. Как и учебные тревоги. Пару раз на моей памяти и не учебные были…

Наверное, похожая атмосфера была в закрытых «режимных» городах СССР. Откуда я знаю про СССР, когда в этом мире совсем другая история: дети-волшебники летают, Искровые башни стоят, монстры из порталов выскакивают? Так я попаданец. Но это особого значения не имеет. Не был я главой конструкторского бюро или спецназовцем, нет и каких-нибудь других эксклюзивных навыков. Биографию тоже не назвать интересной. Я не призванный герой и вряд ли что-то смогу изменить в своем новом мире. Так что здесь, с тех пор, как начал обретать память о прошлой жизни, я просто продолжил жить как жил. Так и стукнуло мне одиннадцать лет.

И двенадцать бы стукнуло, если бы не этот злосчастный поход за хлебом с колбасой!

В общем, по живописному осеннему парку с его извилистыми дорожками и разноцветными шарами фонарей я шагал, не глядя на окружающую меня красоту. Все мое внимание уходило, чтобы давить рвущиеся из глубин души протуберанцы: накопившееся раздражение требовало выхода, и желательно максимально взрывного. Зрело предчувствие крупных неприятностей, возможно даже таких, которых я сам и устрою. Скажем, если папаша дойдет до рукоприкладства — а тенденция движется в этом направлении — терпеть я точно не буду.

В таком хреновом настроении, с натянутыми, как страховочные тросы на вертикальном спуске, нервами, я был готов к любым неприятностям, даже жаждал их, чтобы спустить наконец пар. И совершенно не удивился, когда из кустов на меня выбежала бесхозная собака — здоровая как сволочь и примерно так же воспитанная. Молодой кобель орденской породы, кудлатый, весь в мелком осеннем мусоре: сухих листьях и веточках. Видно, что когда-то был домашним, но успел сбежать и с тех пор порядочно запаршиветь. Не успели, значит, пока отловить муниципальные службы.

Блохастая гадина сразу же нацелилась на авоську с колбасой и хлебом, я еле успел отдернуть сумку и отступить на шаг.

Да, блин, меня послали в магазин с авоськой. Менталитет потомственных орденцев не располагает к броскому потреблению и изготовлению недолговечной ерунды. Поэтому в магазине на кассе не предлагают дешевые пакеты с логотипом магазина — только все те же авоськи. Или сумку тканевую купить можно, но её в карман не засунуть. Выбор очевиден, в общем. Однако, оказывается, минус у авоськи тоже есть. Она на один собачий зуб.

— А ну, пошел, пошел! — я попытался оттолкнуть вонючую морду. — Фу! Фу!!!

Чихать пес на меня хотел. В том числе и потому, что мышечной массы в нем было в полтора раза больше, чем во мне. Ну вот такой я сейчас худой, соплей перешибешь. И физкультуру не филоню, и даже в кружок легкой атлетики записался — а толку? Как сказал мне тренер, «не беги вперед паровоза. Голос сломается и плечи сразу вширь пойдут». А пока приходится жить мелким дрищом. Вот чего точно в прошлой жизни со мной не случалось: там я всегда был высоким, крупным и сильным. Чего, разумеется, не ценил.

Сейчас бы очень пригодилось.

— Да отстань же ты!

Пес уже сумел спихнуть меня с бетонной дорожки и уверенно теснил к деревьям. Бежать я даже не пробовал: в момент догонит, собьет и вырвет сумку.

— Ах ты тварь!

Я оступился на корнях и ударился спиной о ствол дерева. Авоська полетела прямо псу в морду. «Так его, между глаз!» — мелькнула мысль, но увы: кобель ловко увернулся и хватанул мою ношу зубами. Мимолетно, но несколько ячеек сетки лопнули, и кусок колбасы, батон, треугольный ломоть сыра и картонный пакет молока полетели на землю. Чего мой противник и добивался.

Зубы сжались сами собой, до боли в челюстях. Разумная мысль — отобрать хотя бы хлеб с молоком и дать деру, пока эта скотина потрошит остальное — мелькнула и пропала. Черная вода злости, которую я так долго утихомиривал, захлестнула меня. И я сделал то, что делать ни в коем случае не стоило: что есть сил приложил счастливо чавкающую псину тяжелым ботинком по ребрам.

Вообще-то я люблю животных. Не до фанатизма, граничащего с идиотизмом, — но не испытываю отвращения от мысли погладить кошку или почесать собаку соседа, если тот разрешит. Но тут… Воистину: гнев плохой советчик. По буквам: худ-ший!

Хотя бы потому, что этот ботинок казался тяжелым только на моей ноге. В ударе же он бронебойных качеств совсем не показал. Смотри выше: не дорос я пока до реально тяжелых ботинок.

Сначала пес с низким рычанием повернулся ко мне, демонстративно скаля клыки. Бессознательно, на одних рефлексах я вжался в ствол дерева, защищая спину. А потом пес изобразил атаку. Изобразил — потому что челюсти щелкнули вхолостую. Ему ничего не стоило сжать зубы на моем предплечье. Это я понял уже постфактум, а тогда просто пытался слепо отодвинуться от страшного оскала и нащупать что-то, хоть отдаленно похожее на оружие. Ветку, палку, что угодно. И когда мои пальцы сомкнулись на полированной деревяшке — без малейшей искры рассудка ударил. В голову, где уязвимые глаза и нос! Умри, тварь!!!

Палка легла в руку идеально, показавшись легкой — да почти невесомой! — и странно тяжелой одновременно, словно двигалась через воздух с ощутимым сопротивлением. Взметнулся порыв ветра, побелевшего, точно от вскипевших турбулентностью потоков, серповидной волной отбросив собаку прочь, на дорожку и протащив еще немного. Короткое гавканье оборвалось хрустом.

Я опустил палку, очумело глядя на неподвижную псину и кровавый след на асфальте.

Это я, что ли? Неужто схватил лопату и умудрился ее лезвием череп расколоть? Риали?

Обычному подростку наверняка стало бы плохо от вида убитого животного. Тут как на Земле в моей первой жизни: средний горожанин за все отпущенные ему года часто никого крупнее таракана не убивает. Но я переехал в деревню после пятидесяти, разочаровавшись в карьере, — а там как-то втянулся в подсобное животноводство. Работа сезонная, не все ж свободное время на компе играть? Кроликов вот держал и курей. В морозилку или сразу в кастрюлю тоже сам отправлял.

Так что убийство собаки не выбило меня из колеи. Особой радости тоже не вызвало. Только охреневание, я бы сказал. И облегчение.

Я перевел взгляд на оказавшуюся такой неожиданно эффективной палку. И охренел повторно.

Это была совсем не палка и даже не забытая дворниками лопата. В моей руке, опасно поблескивая фигурным острием, ожидала атаки опасная даже не вид глефа — род средневековой алебарды. Оружие грозное и нарядное одновременно: черное древко, золотая узорная полоса вдоль острия. Хоть врагов кромсай, хоть просто любуйся. В ММОшках всегда пытался себе подобное достать, а тут — вживую!

Чуть ли не вдвое длиннее моего роста, глефа лежала у меня в ладони легко и доверчиво, словно ее сделали специально для меня из особых, облегченных материалов. Из особо заколдованных материалов.

И я, конечно, почти сразу понял, что это значило. Без тени сомнений, как будто всегда знал. Понятия не имею, как в других странах, а в Ордене про такие штуки в школах рассказывают.

Мне достался предмет-компаньон. Точнее, меня нашел предмет-компаньон. Теперь в течение года мне от него не спрятаться, не скрыться: хоть в море его топи, хоть в жерло вулкана бросай — вернется ко мне, как заговоренный (хотя почему «как»?). Но если за год я его ни разу сознательно не использую по назначению, он исчезнет сам, будто его и не было. И больше не появится.