Твою мать.

Я едва не поморщился, окидывая Бьёрна уже откровенно злобным взглядом.

— С каких это пор ты стал за мной так тщательно следить?

— С тех пор, как умер твой отец, когда нам было по четырнадцать, — как ни в чем не бывало пожал плечами друг, прекрасно зная, о чем я говорил в этот момент, и совершенно игнорируя все мои недовольные взгляды.

Иногда меня бесило, что Бьёрн меня совершенно не боялся.

В такие моменты, как сейчас, его хотелось просто размазать по стенке.

— Вот, — он плюхнулся на кресло, что стояло прямо напротив моего через стол и где еще несколько минут назад сидела расстроенная Дэми, положив передо мной несколько черных тонких папок. — Понять не могу, сейчас полнолуние? Или, может, месяц какой-то особенный? Почему люди решают покончить с собой именно сейчас куда больше, чем в остальное время?

Новые смертники.

Судя по количеству папок — четверо.

— Они не люди, — сухо отозвался я, пролистывая папки, чтобы увидеть, что все четверо были молодыми парнями. От девятнадцати до двадцати семи лет. — Мясо. Если нет сил бороться за жизнь, то статус человека теряется автоматически.

Я ненавидел их. Каждого. Из тех, кто уже был десятками и сотнями в стенах «Чертога». И тех, кто еще попадет сюда, решив однажды наложить на себя руки. Все они были на уровне плинтуса. И даже еще ниже. Рабами. Те, кто встал на колени перед судьбой и не посмел поднять голову, чтобы пойти против трудностей.

Поэтому я не пожалел ни одного из тех, кто был застрелен в игре.

Они сами хотели этого.

И получили. Просто с небольшой отсрочкой.

— Нужно готовить новых. После очередной пятницы нужно будет пополнение.

Я знал, почему, говоря эти слова, Бьёрн смотрел на меня так пронзительно как никогда.

— И? По-твоему, у нас не хватает ресурсов? — холодным взглядом окинул я друга, спокойно выдерживая то, как разъедающе он смотрел на меня.

— Я забираю русскую?

— Забирай. Если сможешь сломать её. — Я молча проглотил его смешок, глядя в его спину, чтобы кинуть ему напоследок, прищурившись и ухмыльнувшись в ответ — И другую русскую забирай тоже. Ту, что во второй каюте. Кажется, она тоже говорит на русском?

Плечи Бьёрна напряглись, и всё хорошее настроение тут же пропало.

— Она из Беларуси, — буркнул друг, захлопывая за собой дверь и заставляя меня удовлетворенно улыбнуться.

Что ж. Не одному мне гореть в аду.

После появления этого жуткого типа — Варга — в моей скромной вечно холодной каюте прошло еще три дня.

Три дня, в которые я продолжала держать оборону и по-прежнему отказывалась от еды.

Может быть, и глупо.

Может, нужно было покориться и ждать своей участи.

Но я не могла изменить себе, даже если было страшно. Очень.

А еще в попытках придумать план спасения я постоянно думала о Саше, молясь о том, чтобы ее не обижали и относились к ней лучше, чем ко мне!

Каждый раз, когда эти огромные волосатые и наглухо татуированные амбалы входили, чтобы поставить поднос с едой, и смотрели на меня с азартом и злобой, я понимала, что скорее умру, чем стану покладистой.

Если они хотят убить меня, то пусть делают это сразу.

А еще отчетливо помнила слова этого чертова Варга о том, КАК меня будут кормить в случае, если я снова стану упрямиться.

Но я держалась.

Как не собиралась отступать от своего плана, когда снова дверь заскрипела и нехотя открылась, впуская моих молчаливых мучителей с очередным подносом в руках.

Надо сказать, что на удивление та еда, которую они приносили каждый раз, вовсе не была какой-то ужасной или жутко выглядевшей.

Далеко не черный хлеб и вода!

В тарелках были и кусочки мяса, и жареная рыба с хрустящей корочкой, от которой еще шел пар и просто божественный аромат. Всегда была свежая выпечка в виде каких-то плетеных булочек, а иногда тосты. Каждый раз был обязательный овощной гарнир, а пару раз даже картошка фри.

Сама не знаю, как мне удавалось устоять перед этими ароматами, которые еще долго витали в каюте, наполняя их запахом дома и уюта…отчего на душе становилось еще тяжелее.

Думаю, поэтому я забирала с подноса только стакан с водой.

Но сегодня я не успела заглянуть в тарелки.

Мое внимание привлек новый мужчина, который вошел вслед за двумя амбалами.

Он был здесь явно лишний и не вписывался в общую картину.

Довольно пожилой. Худощавый. И без единого рисунка на теле.

Впрочем, мужчина был в рубашке и костюме, и сказать это наверняка было сложно.

Он был, наверное, обычным.

Но с цепким пронзительным взглядом, которым он тут же окинул меня с головы до ног, явно делая какие-то выводы.

Вероятно, он тоже был шведом или кем-то из нордов, но не викингом — это точно! Такие люди выполняют какие-то более понятные и земные функции вроде клерка, юриста.

Почему-то я сосредоточилась именно на нем, внутренне сжавшись.

— Юная леди, вам нужно обязательно начинать питаться, иначе дальше будет только хуже.

Обратился ко мне именно этот человек спокойно и, наверное, даже с какой-какой-то долейсострадания, что никогда не делали викинги, предпочитая только молча пялиться и нагло усмехаться.

— Значит, будет хуже, — спокойно, но упрямо отозвалась я, покосившись на викингов, каждый из которых довольно хохотнул и переглянулся, словно предвкушая что-то.

И мне это чертовски не нравилось!

— Кто вы такой? — обратилась я к мужчине.

— Я местный врач, юная леди.

Неожиданно. И как-то неприятно.

— Пришиваете отрубленные руки, ноги и головы? — не смогла я сдержать ехидства, на что мужчина только покачал сокрушенно головой:

— Очень глупо и неосмотрительно с вашей стороны.

Захотелось извиниться. Искренне. Но только перед ним, этим седовласым мужчиной.

В конце концов, это было по меньшей мере неприлично, даже если сама обстановка вокруг совсем не располагала к чему-то приличному и правильному.

Неправильно было то, что меня держали здесь пленницей! Взаперти! Против воли!

— Хватит трепаться, док! Давай уже начнем веселье! — пробасил один из амбалов, потирая свои широкие ручища с таким количеством татушек даже на пальцах, что казалось, будто он был в перчатках.

Мужчина же кинул на него строгий и недовольный взгляд, явно совершенно не боясь силы и габаритов этих двоих, отчеканив:

— Это не веселье! А необходимая мера, чтобы девушка не слегла окончательно от истощения!

И ведь я прекрасно понимала, о чем сейчас пойдет речь и чем всё закончится.

Но всё равно попыталась вставить и свое слово, делая это на сей раз куда мягче и осторожнее:

— Я себя хорошо чувствую, поверьте.

— Боюсь, вы бы говорили иначе, если бы просто увидели себя со стороны, — только нахмурился врач, а я поняла, что начинаю откровенно паниковать, когда увидела, что он вошел не один.

А с небольшим неприметным чемоданчиком, знавшим виды.

И этот чертов поношенный чемоданчик пугал меня куда сильнее, чем пара викингов, которым уже не терпелось начать «веселье».

— Вы должны понимать, что в подобных стрессовых ситуациях часто возможности организма могут казаться безграничными вследствие выработки большого количества адреналина. Но всё это временно.

Я на всякий случай поднялась с кровати, где спокойно сидела до этого, с отчаяньем понимая, что для самообороны у меня только подушка и одеяло. И собственное безграничное упрямство.

— Тогда вы, вероятно, должны понимать и то, что мой «организм» содержится в таких условиях, в которых ни один нормальный человек долго не протянет! — нервно и напряженно отрезала я, неотрывно глядя на то, как мужчина стал доставать медицинские салфетки, стерильные перчатки в одноразовой упаковке и тот самый пищевой шланг, которым грозился чертов Варг!

Твою ж мать!

Можно было сразу понять, что Варг шутить не будет.

Как и не забудет свои слова!