— Ты слишком прыгучий, что поделать, — Руфин прислонился к косяку. — Ну давай, задай тот вопрос, ради которого ты на самом деле приехал.

— Хорошо. Как давно ты работаешь на Эстета?

— Давно. Начал еще до того, как Ава Варрон стала капитаном в Бюро, — ответил он без увиливаний, не отводя взгляда. — Сначала только на Эстета, а теперь и на Ласкариса-младшего.

— Получается, это ты переманил её на путь коррупции?

Руфин по-девчачьи захихикал.

— Ты что, думаешь, что капитан тоже работает на Ласкарисов? Боги, Алек, ты наивный, как жеребенок. Все эти годы Варрон была главной занозой в заднице, хотя теперь ты забрал первенство, поздравляю. Лукро даже предлагал подстроить ей несчастный случай, но со временем мы к ней адаптировались, выучили слабые стороны. К новому капитану пришлось бы заново привыкать.

— Лукро?

— Хо, конечно. Лукро — главный протеже прошлого капитана Бюро. Можешь считать, что его из рук в руки передали под крылышко к Ласкарисам. А он и меня захватил.

Алек сглотнул горькую от правды слюну. Глядя в пол, он тихо спросил:

— Расскажешь, что стало с Лукро?

Лицо Руфина мгновенно и гладко перетекало из одного выражения в другое, будто вылепленное из мокрой глины. Любая эмоция отражалась на нем ярко, выразительно: сейчас надменный наставнический тон резко сменился на скорбный, а брови трогательно и печально взлетели вверх.

— Я не хотел, чтобы он умирал. Но Лукро решил выйти из игры, пообещал, что сдаст меня, если я буду чинить ему препятствия. Видимо, что-то подобное он посмел сказать самому Эстету. После угроз Эстету люди долго не живут.

— Это ты сделал? Но как? Тебя не было в больнице.

— Лукро любил яблочный сок. Когда Варрон пошла навещать его, я передал с ней бутылку. Я, конечно, не алхимик, но пришлось его немного модифицировать: подсыпать пару травок, которые повышают риск кровотечения и снижают свертываемость крови.

Хотя голос у Руфина был печальный и потерянный, Алек не мог не заметить нотки самодовольства. Так, будто он хвастался найденным решением.

Алек вздохнул.

— Зачем ты мне отвечаешь? Зачем рассказываешь?

— Ну ты же зачем-то спрашиваешь…

— Не паясничай, — Алек поморщился. — Я сижу тут, связанный и безоружный, а ты как злодей из сказки признаешься мне в своих коварных планах.

— Потому что я пытаюсь тебе объяснить. Мир и так гнилой. Ты со своими принципами, высосанными из пальца, копаешь себе могилу. Я предлагаю не копать.

— Что?

— Ласкарисы — щедрые ребята и прекрасно понимают бизнес. Они не наглеют, не лезут на рожон, делают всё четко и слаженно. У меня нет никаких проблем с ними: пару раз закрыть глаза на поставки Гранулы, пару раз не вовремя рассказать о новостях, черкнуть записку Серому Лису… Это никак меня не обременяет. Знал бы ты, сколько денег я получил за то, что просто забрал Самобранную скатерть из хранилища улик до начала пожара…

— А убийство Лукро? Тоже никак тебя не обременило?

— Я не говорю, что нет никаких обязательств совсем… Иногда приходится замарать руки, но не так часто, как ты себе представляешь.

— Ну и зачем мне это?

— А ты не понимаешь? — Руфин чуть подался вперед. Глаза его блеснули. — Смысл всегда в деньгах. Никогда не думал, почему я живу в двухэтажном доме с садом, а ты — в квартире в промышленном районе? Ты ведь выше меня рангом.

— Потому что я из приюта. Я думал, что дом достался тебе от родителей, — Алек хотел пожать плечами, но связанные руки не дали. — Это не важно. Руфин, ты сам как наивный жеребенок. Эстет мертв, а Маттиас выбирает другие способы, шумные, эффектные. Он устроил пожар в полицейском участке, похитил девушку посреди улицы, устроил драку с полицейскими и это только за сегодняшний вечер. И теперь ты пытаешься сказать мне, что сидишь в бочке, полной шоколада, и зовешь присоединиться? Очнись, шоколад пахнет иначе.

— Ты дурак, — проговорил он, качая головой. — Я ведь взрастил тебя в Бюро, возился с тобой. Ты хоть помнишь, какой ты был бестолковый? До сих пор не пойму, почему Варрон тебя взяла тогда. Всё, что ты умеешь, ты умеешь благодаря мне. И я протягиваю тебе руку дружбы, в которой лежит пачка денег.

— А второй рукой всаживаешь нож между ребрами. Прости, Руфин.

Звериный гон, туго раскачиваясь, ударил наконец в голову, прочищая мысли от боли и душевных терзаний. Алек дернул трубу вниз со всей яростью, скопившейся внутри. Кровь брызнула из-под металлических колец наручников. Сталь крякнула, но выдержала.

«Не сработало», — успел подумать он, но тут муфта, соединяющая две трубы, лопнула. Алек с силой потянул руки на себя, и трубы разъединились. Вода хлынула тугим потоком, хлестнул Руфина по лицу так, что он отшатнулся и чуть не упал.

Алек выпутался из металлической ловушки, заскользил ногами по ручью, текущему по полу, и боднул Руфина всем телом в живот. Даже сейчас, побитый и уставший, он двигался быстрее.

Они рухнули на пол и покатились вперед. От резкой смены положения, Алек на секунду потерялся в пространстве и тут же огреб по лицу. Руфин ударил резко, отпихнул его и рванул к столу, где призывно блестел револьвер.

Алек цапнул его за штатину. Напарник снова упал, поднимая брызги во все стороны. Цепляясь за одежду, Алек подтянулся, закинул цепь от наручников ему на шею и зажал голову в тиски.

Сильные пальцы тянули его за предплечье, пытаясь добыть хоть глоток воздуха. Руфин саданул пару раз кулаком, а потом неожиданно отпустил. Левая ладонь, скрытая в воде, замерла, правая рука прижалась к полу и мелко задрожала.

А в следующую секунду Алек почувствовал, как они оба оседают в вязкую перину: бетонный пол под ними медленно становился таким же жидким, как хлещущая во все стороны вода. От неожиданности Алек ослабил хватку, и Руфин чудом вывернулся, широким замахом плеча откидывая его в сторону.

Сырой цемент, перемешиваясь с водой, разжижался все сильнее, и Алек почувствовал, что сейчас провалится в серую вязкую неизвестность. Он оттолкнулся и откатился в сторону.

Они остались по обе стороны бетонного болота: в отличие от него, Руфин уже стоял на ногах, пытаясь отдышаться. Встретившись взглядами, оба синхронно повернули голову в сторону револьвера.

Цементная лужа достигла ножки стола, столешница накренилась. Грязные тарелки съехали по краю, падая на пол, но не разбиваясь, а медленно погружаясь в бетонную трясину. Игральные карты разлетелись веером, осыпая Руфина белыми картонками. Револьвер оторвался от поверхности и сделал в воздухе красивый кульбит, планируя последовать за посудой.

Алек с рыком, совсем не похожим на олений, вытянул руку и поймал его за дуло. Перекатился на спину, перехватывая оружие, и стремительно поднялся на ноги.

Руфина здесь уже не было. Он спрятался за посудным шкафом, погодя захватив с полки миску с Гранулой — сомнений не осталось, это точно была она. Руфин зачерпнул горсть белых песчинок и ссыпал в рот. Алек выстрелил, шкаф брызнул деревянной стружкой.

— Сынок, мне так жаль, — сказал напарник, скрытый деревянным боком. Алек скривился от этого обращения: с отцами ему никогда не везло.

Мелькнула рука, и в сторону Алека полетело что-то белое. Алек дернул головой, уворачиваясь, но задело все равно: скулу резануло тонкое хрустящее лезвие. Он опустил глаза: у ног лежали осколки фарфоровой игральной карты.

Энергеты всегда славились изобретательностью.

Руфин медленно присел на корточки и подтянул карты, лежащие вокруг. Алек выстрелил в ладонь, но она успела спрятаться за шкафом.

«Так не достану, — Алек недовольно сощурился, оценивая трясину рядом. — А прыгну, он меня бумажками расстреляет…»

Карт у Руфина было явно больше, чем у Алека пуль. Оба притихли на пару мгновений, и танец начался снова. Руфин метнулся за диван, держа в левой руке тарелку с Гранулой, а правой метая карты. Ладони его подрагивали, превращая картон в тончайший острый фарфор.

У Руфина был меткий глаз. Белые пластинки взрезали воздух, грозя воткнуться Алеку в лицо, и тонули в бетонном болоте — из-за постоянного притока воды оно только увеличивалось. Трясина булькала огромными воздушными пузырями, поглощая любые попавшие в неё предметы.