© Михалёва Е. А., 2025

© Яна Panda, внутренние иллюстрации, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

Злая чернильная ночь расплескала за окнами непогоду. Перун гневался – бил булавой по щиту, высекая громы и молнии. Ярость его изливалась на мир неукротимою бурей, гибелью, от которой не спрятаться.

Но в избушке пахло теплом и свежими ватрушками с творогом. А ещё немного щами с квашеной капустой, которые томились в печи внутри большого пузатого горшка, закопчённого и старого, как его хозяйка. Запах был просто изумительный. Правда, если приблизиться к закрытой заслонке вплотную и потянуть носом, можно было уловить и совершенно иной запах – дух разрытой могилы. Призрачный. Отчётливый лишь в те дни, когда хозяйка гасила угли, чтобы вычистить из печи золу.

– Говорю тебе, она запекает детишек целиком, – прошептал мальчик, сидевший на лавке в углу. – Так все толкуют.

Маленькая сестрёнка в свободной рубашонке и лаптях перестала болтать ножками и уставилась на него:

– Как так, целиком? – Её очи округлились от ужаса.

– Моет в баньке, а потом сажает на лопату и запихивает внутрь. – Он склонил вихрастую голову к начисто вымытой головёнке сестры на тоненькой цыплячьей шейке, белокурой и косматой. – И заслонку задвигает, да так крепко, что не выбраться.

– Не выбраться… – эхом повторила девочка, а сама перевела взор на печку. – Ух, страшненько…

Девочка передёрнула плечиками и бросила взгляд на стол пред собою, где стояло большое серебряное блюдо. По его поверхности само собой бесшумно каталось одно-единственное яблочко. Наливное, душистое, но надкусанное с одного бочка. Заколдованное яблоко показывало детям всё, о чём они просили; не отвечало оно лишь на вопросы о хозяйке. Экий упрямый плод попался!..

– А что, – малышка взволнованно облизала губы, – она только скверных деток ест или всех подряд?

Вместо ответа мальчонка подхватил сестру подмышки и прытко юркнул вместе с ней под лавку. Прижал палец к губам: сиди, мол, тихо. Девочка только кивнула. Разница меж ними была два года, но она привыкла во всём слушаться старшего.

Заскрипело крыльцо, отворилась входная дверь, и во вспышке молнии явилась хозяйка. Торопливо вошла внутрь и заперлась.

– Ух и разгулялось ненастье, – проворчала она. – Все дороги теперь размоет, все тропиночки завалит буреломом, ни пройти ни проехать. Не продраться в мои края никому.

Хозяйка усмехнулась с толикой злорадства. Скинула с себя толстую шерстяную накидку, по которой легко, будто по древесному листку, а не по тканому полотну, стекали дождевые капли. Женщина тряхнула плащ и повесила на крючок, а потом оглядела избушку цепким взглядом.

– Вылезайте, паршивцы! Для чего вас отмывала? Чтоб вы грязь под лавкой собирали? – рыкнула она.

Хозяйка побрела по скрипучему полу поступью утомлённого годами человека, при этом одна её нога будто стучала громче, чем другая.

– Вылезайте, говорю! А не то выставлю за порог в непогоду!

Детишки переглянулись, но всё же нехотя выбрались на свет.

Женщина пред ними была не молодой, но и не совсем уж старой. Её нос казался чуть крупнее от возраста, а кожа была бледна и морщиниста, но взор оставался ясным, даже хитрым. Облачена она была в простую крестьянскую одежду и цветастую шаль с бахромой, а на ногах вместо лаптей носила кумачовые сапожки, будто девица, а не старица. Из-под красиво повязанной вокруг головы косынки выглядывали серебряные ниточки волос.

– Ну! – гаркнула она снова, хмуря густые седые брови. – Одна морока с вами! Живо на лежанку, пока не застудились после купания! Нужны вы мне хворые!

Мальчонка снова подхватил сестру и закинул её на уютную лежанку, что пряталась меж стеной и печью. Там было темно и жарко среди перин и подушек. Там же лежали их игрушки – тряпичная кукла и красный волчок из дерева.

– Бабушка Яга, – протянула девочка, выглядывая из-за брата. Зубов у малышки было меньше, чем у пожилой женщины. – А правда, что ты деток малых жаришь и ешь?

Хозяйка дома, которая уже принялась хлопотать у печи, вдруг замерла.

– Кто тебе сказал? – Она сурово глянула на мальчика. – Ты! Всё ты! – Она пригрозила ему пальцем. – Вот тебя первым и зажарю, озорника! Только откормлю вас как следует – кожа да кости.

– Маменька говорит, я богатырём расту. – Мальчик гордо задрал нос.

Баба Яга усмехнулась, возвратившись к делам.

– Богатырь, – фыркнула она. – Воды не смог мне натаскать, только на суп и сгодишься.

Мальчонка втянул голову в плечи, насупился.

– Бабушка, – снова протянула девочка, наблюдая за хозяйкой, которая повязывала поверх пёстрой многослойной юбки передник, – а расскажи нам сказку.

– Сказку?.. – Баба-яга задумчиво причмокнула тонкими губами и подошла к детям, чтобы сесть подле них на край лежанки. – И о чём же вы хотите сказку, непоседы?

– О страшном звере из Дремучего леса! – Глаза мальчика загорелись восторгом.

За окном вновь полыхнула молния, громовой раскат сотряс чащобу.

– Или лучше о любви, которая всё побеждает. – Сестра испуганно вцепилась в его плечо.

Баба Яга почесала кончик носа, вздохнула.

– Дайте-ка подумать… – Но размышляла она не слишком долго. – Жила-была одна девица. Нарекли её родители Яргой – Весенним Солнцем. Нарекли да и померли. И оставили бедную Яргу одну-одинёшеньку на всём белом свете, среди чудищ и людей, которые порою пострашнее чудищ. Вот о ней и будет моя сказка…

Говаривали, будто на ту тропу ни одна лошадь не ступит – подкованным железом копытам путь в Дремучий лес заказан. Там другие силы царят, древние, безудержные, живущие по одному закону: главный тот, кто сильнее. Да только, помимо главного, обитают в Дремучем лесу и другие создания – те, с кем встречаться не пожелаешь ни днём, ни тем более ночью. Ни одно светлое божество не станет марать о них руки, потому и достались они все ему одному. Велесу.

Кто-то величал его «скотий бог», иные прозвали змеем, демоном без чести и совести.

Что ему только не приписывали! И власть над домашним скотом. И владычество над Навью – миром мёртвых. И умение повелевать любым зверем по эту сторону Яви. Сходились люди лишь в одном – младший брат Перуна поселился в Дремучем лесу неспроста. Причин никто не ведал, но дорогу в чащу предпочли позабыть. Да и что там делать простому смертному? Нечисть разорвёт, нежить косточки обглодает. Милости искать нечего, не проймут никакие мольбы.

Но про тропку слыхали многие, будто вела она в самое сердце Дремучего леса, к терему своего хозяина. Сам Велес пировал там за столом и горя не ведал. Мог убить того, кто посмеет вторгнуться в его владения. Однако же мог и наградить любого, кто отважится пройти по тропе и не сойдёт с неё ни разу, пусть бы лес его пугал и соблазнял, пусть угрожал бы лишить всего.

Ярга шла по тропе с самого утра. В том, что лес был Дремучим, сомневаться не приходилось, она лишь надеялась, что дорогу выбрала верную.

Деревья смыкались вокруг всё теснее. Их стволы были черны, толсты и кривы, они тянули к ней ветви, будто руки. Листвы на них росло мало, а которая была, более напоминала осеннюю, нежели ту, что должна зеленеть в начале лета. В высоких кустах время от времени что-то шуршало. В подлеске по обе стороны от тропы мелькали тени, вспыхивали и гасли чьи-то глаза.

Однажды Ярга услыхала надрывный детский плач. В другой раз, когда чаща вокруг сделалась совсем уж сумрачной, перед ней встала женщина в белом. Та глядела исподлобья и не шевелилась, лишь сквозь неё просвечивали ветки. Ярга заговаривать с ней не стала – не знала она ни молитв, ни имён в своём роду, которые могли бы уберечь от злого духа, поэтому просто покрепче стиснула ручку корзинки и прошла прямо сквозь привидение, а когда оглянулась, позади не увидела никого.