— Об этом не переживайте пожалуйста, Борис Васильевич.

— Хорошо, — встает. — Я приглашу их сегодня, к вечеру. Завтра будет уже намного сложнее это организовать. Вас выпустят, и картинка будет уже не та, — уголками губ почти усмехается Кошкин.

Уходит.

Почти сразу после Кошкина, меня, как ранетого* героя навещает уже ректор нашего заведения. Женщина нервничает, и я ее понимаю — она еще дела толком принять не успевает, как новое происшествие, и мало того, с тем же героем в главной роли.

Предыдущее все спокойно списывается на бывшего ректора. А сейчас, не проходит и пары недель — и новое происшествие, и как бы не той же примерно тяжести. Будешь тут нервничать.

— Здравствуйте, Максим. — входит женщина в мою палату.

— Здравствуйте, Жанна Аркадьевна, — с удовольствием здороваюсь с ректором. С последнего раза, как я видел нашего бывшего завуча, Жанна набрала уверенности, немножко это отражается в походке, осанке. И сейчас ей ужасно неприятно у меня что-то просить. В принципе, я могу спокойно помочь ректору. — Я не буду подавать заявление против лицея, Жанна Аркадьевна.

— Что я буду должна за это? — у ректора словно камень падает с души — такое облегчение в фоне.

— Ничего, — пожимаю плечами. — Если доработаете клятву, чтобы подобное даже случайно произойти не могло.

— Это уже делается. Хорошо. Я вам благодарна, и подумаю чем лицей может вам отплатить.

— Жанна Аркадьевна, я-то ничего не подам, но ведь Степанов расследование не отменит.

— Там проще, Максим. Я лицо подневольное. Министерство направило — я обязана была принять. Клятву Артем давал при мне. Так что с этой стороны — это просчет Министерства, не наш — они не доглядели. Если бы приданный менталист тут хотя бы пару дней прожил, или хотя бы в библиотеку сходил — то были бы вопросы. А так — нет ничего, что можно было бы интерпретировать как мою ошибку. Так что с этой стороны, лицей прикрыт кучей формуляров и предписаний. — ректор встает. — Я вам благодарна, Максим, и поверьте, это много. — Откланивается и уходит.

В принципе — главное сделано, немножко долгов на ректора я вешаю, пусть и моральных, но в данном случае это вообще оправдано. Не известно как мне будут закрывать контракт на обучение. И пусть небольшие, но обязательства могут быть очень к месту. А Жанна мне уже дважды должна — без меня она в принципе занять место ректора не могла бы никогда — место для Родовых.

Ну и второй — сейчас. Я бы мог своей жалобой кресло ректора под ней, и так неустойчивое пока, сильно поколебать. Поэтому она так нервничала.

Ладно. Работаем на закрытие контракта теперь. Меньше полугода же остается.

На некоторое время у меня в палате тихо. А еще через несколько минут почти открываются врата в ад. Меня внезапно хотят посетить практически все лицеисты, с которыми я хоть как-то пересекаюсь. И самым неприятным является то, что Савва от меня пытается скрываться. В палату он не заходит, а от встречи с выходящими ребятами — уворачивается. Ему, похоже, доставляет удовольствие пропускать посетителей. Вот только первые же вошедшие ему это удовольствие портят. Так что те, что заходят после, в основном — не остаются, чаще всего потому, что очень сильно смущаются компании. Кроме Первака.

Первой, неожиданно заходит Рита. Тут, конечно же не могу сказать, что присутствие девушки мне неприятно. Наоборот. И даже ее рассказ про то, как обсуждают происшествие в лицее ничего не портит. Даже немного интересно. Но у меня создается впечатление, что девушка не знает сама, зачем пришла. Так-то разговор поддерживаю, конечно. И даже успеваю рассказать про само происшествие в стиле — шел, упал, очнулся уже здесь. Девушка остается чуть-чуть разочарованной, поскольку точно ждала героического рассказа со стороны выжившего.

Что же, мне не сложно, и в рассказ добавляется и предчувствие ужасного, и колдун с магической книгой, и страшные магические конструкты, от которых уворачиваюсь только чудом. Особенную пикантность рассказу добавляет то, что Рита тоже чувствует ложь, как и любой более-менее сильный маг. Поэтому к концу рассказа легкое недоверие к ситуации и ожидание интересной истории сменяются очень задумчивым настроением. Два и два девушка складывает легко. И к лицею внезапно появляются непростые вопросы. Если раньше они не появлялись.

Чуть поинтереснее становится, когда заходят Ольга с Олегом, те, что Васильчиковы. Но ненадолго, так как более значимых тем чем происшествие со штатным менталистом нет, и не было. Так что приходится выслушать очередной круг обсуждения. Тут я не влезаю со своими страшилками. Пусть Рита добавляет, что ей кажется важным. Посмотрим, во что к вечеру превратиться история.

Появившийся Первак помогает мне организовать чай с какими-то разными заедками. А в палате периодами появляются вся компания Ольги с Ритой, Митяй. Все ребята заходят ненадолго, и тут же уходят.

Вообще, кажется, что когда меня положили в больничку, я становлюсь музейным экспонатом, на который все ходят смотреть, что бы убедиться, что еще существую. Ведь и кроме компании Митяя меня посещают на пару минут и те ребята из Совета, с которыми я и знаком-то шапочно, и подростки, спасенные недавно, с Длинным и Рогволдом. Самое удивительное для меня, что все посетители на самом деле переживают за мое здоровье. Это присутствует, судя по фону, у всех посетителей примерно пополам с любопытством. Убедившись, что я жив, разговариваю, а даже местами доволен, внезапно радуются про себя все, включая представителей Родов, которым Совет вроде бы даже поначалу был не выгоден.

Похоже, пока что, мое даже формальное присутствие в этом образовании на самом деле уравновешивает желания каждого из входящих туда. И это на самом деле несколько неожиданно.

Длинный с Рогволдом, остаются, как и другие ребята, входящие в Совет, и посещение меня неожиданно превращается в очередное заседание. Мне даже местами становится интересно. Правда очень местами. Радуюсь, что я не участвую там постоянно.

Разбирать небольшие, в общем, претензии групп друг к другу только по началу интересно, очень быстро они становятся похожими сами на себя. Уже к третьей-четвертой итерации начинаешь понимать, что скажем Черкасские хотят чуть больше влияния, и их в этом поддерживают Дадиановы, и на это направлены все их предложения. По ротации дежурных на этажах, например, или организации очередности турниров, или пересмотру негласных правил принимающих ставки.

Васильчиковы и Сабуровы выступают оппонентами и постоянно эти предложения перестраивают на свой лад, или выдвигают свои. Тут становится понятно, что без третьей стороны, они бы и не договорились никогда, и продолжались бы эти не совсем спортивные стычки на аренах. Но с появлением еще одной группы учеников у которой свои интересы баланс чуть-чуть меняется. Так-то понятно. Черкасские берут числом — их Род, так же как и Дадиановы проводил как раз агрессивную политику набора в свои ряды магов. Васильчиковы — наоборот, концентрировались как раз на потенциально сильных, но небольшом количестве. А вот неродовые внезапно оказываются относительно многочисленными, и в тоже время постоянно растущими в негласном рейтинге. И за счет этого, и подчеркнутой нейтральности, что как раз и обеспечивается моей фигурой, как я понимаю, Длинному Сергею и Рыжему Рогволду, удается проталкивать свое видение предложений Родовых.

Не, все как и в большой политике — борьба за ресурсы. В этом случае — за магов или, если брать более приземленные результаты, о которых никто не говорит, но которые прекрасно подразумеваются — за распределение баллов, этой второй валюты в лицее, а то и первой. Ведь при поддержке своей группы, получать и перераспределять этот ресурс как честным, так и на грани способом получается эффективнее. А через лицеистов проходят очень приличные суммы в конечном счете.

И ведь внезапно, и всего за месяц получается, что если не вести открытых противостояний, но при этом поддерживать острую конкуренцию, то и поток баллов, а значит и бонусов ими обеспечиваемых становится больше у всех. И терять вот такое наглядное доказательство своей эффективности для Родов, родовые не хотят. Думаю сегодняшнее внимание ко мне обеспечено не в последнюю очередь именно этим.