После ужина Ун бегом поднялся в свою спальню. Она была темной, единственное окно выходило на кирпичную небеленую стену соседнего дома. Последние солнечные лучи едва-едва заглядывали сквозь чисто вымытое стекло, пришлось дернуть за шнурок лампы.

В углу стояли два ящика с его не разобранными вещами. Надо было бы выпотрошить один, но сейчас Ун просто не мог ни за что взяться. «Пусть завтра Аль сама разбирает».

Важно совсем другое! Он! Во дворце! Увидит его величество! И императрицу! И наследников! Ун кругами ходил по комнате, потом переоделся в пижаму, лег в кровать и проворочался целый час, хлопая глазами и смотря, как редкий тонкие полосы света от автомобильных фар проносятся по комнате, случайно проскальзывая в глухое окно.

В конце концов утомленность новизной перевесила нетерпение, и Ун зевнул и закрыл глаза, а когда открыл их – увидел, что часы на стене, оставшиеся от прошлых хозяев, показывали четыре. Дом полнился тишиной, и только изредка где-то наверху что-то шуршало и поскрипывало, как часто бывает в спящих домах. Ун закрыл глаза, постарался уснуть, но ему стало невмоготу лежать ни на правом, ни на левом боку, он поднялся, стараясь ступать бесшумно, спустился по скрипучей лестнице, проскользнул через коридор, мимо гостиной и комнаты, где устроили материнскую спальню, натянул ботинки, не завязывая шнурков, и открыл входную дверь.

По спине под пижамной рубахой пробежали мурашки от налетевшего колючего ветра, Ун поежился, чуть пританцовывая, и огляделся. Улица была пуста, на востоке на крышах показались первые всполохи солнца, где-то вдалеке что-то звякнуло, заревел мотор. Нет, Столица была слишком велика, чтобы просто спать. Один ее глаз всегда был открыт. Ун прикинул, где должен находиться дворец, сошел на тротуар, встал на самом краешке дороги, но не увидел ровным счетом ничего. Либо дома здесь были слишком высокие, либо район находился в низине, но отсюда было не разглядеть даже самой высокой дворцовой колокольни.

Немного огорченный и совсем замерзший Ун вернулся в дом, сбросил ботинки, и поспешил вверх по лестнице, раздумывая, как бы теперь дотерпеть до вечера и не сойти с ума от этого ожидания. Он уже почти добрался до второго этажа, когда что-то выступило ему навстречу из темноты лестничного пролета. Ун застыл на месте, вцепившись окаменевшими руками в перила, но глаза его уже привыкли к полутьме. Ему навстречу, с третьего этажа, спускалось не древнее чудовище или призрак, а отец. Он был одет в ночной халат и выглядел утомленным.

Ун захлопал глазами.

– Не спишь? – спросил отец после какой-то растерянной задержки.

– Я спускался посмотреть улицу, – признался Ун. – Но я не отходил...

– Понятно. Мне тоже не спится на новом месте, – отец покачал головой и медленно сошел еще на несколько ступеней. – Решил посмотреть чердак. Надо будет приказать вынести туда лишнюю мебель. Если есть какой-то хлам, скажи хранительнице, она распорядится его перенести.

– Хорошо.

– Пойди и поспи еще немного, – отец прошел мимо и погладил Уна по плечу, – сегодня вечером нас ждет очень большое событие.

Почему-то именно в этот момент Ун в полной мере смог осознать: теперь уже его жизнь изменилась окончательно.

Глава XIII

Они ждали уже полчаса. Ряды высоких створчатых окон были распахнуты настежь, Ун видел, как ветер поднимает и опускает легкие шторы, и все равно в Малом зале дворца как будто не хватало воздуха. Слишком много здесь собралось приглашенных раанов, и где-то у бесконечно далеких дверей слуга продолжал выкрикивать все новые и новые имена:

– Господин Ни, управляющий...

– Госпожа Сим с дочерьми...

– Господин Кита доверенный...

«Где мы все поместимся?» – думал Ун и украдкой, пока мама не видит, протирал рукавом пот со лба. Тия и Кару страдали не меньше его и уже начинали тихонько хныкать, а ведь их обрядили всего лишь в платья и не заставили надевать пиджак. Они и мама вообще были самыми удачливыми из здешних раанок – все остальные молодые и не очень дамы носили на плечах, прямо поверх платьев, длинные не то шарфы, не то накидки, очень широкие, а у некоторых, кто побогаче, еще и из плотной ткани. Поначалу Уну было забавно смотреть, как они пытаются пристроить эти огромные шарфы на тонких плечах, как те соскальзывают и их приходится снова и снова ловить, но скоро это зрелище сделалось утомительным и каким-то безнадежным.

– Долго ли нам еще ждать? – спросил Ун.

Отец, державший под руку маму, бледную даже со слоем золотистой пудры, ответил:

– Большой день, много гостей. Потерпи, Ун, – голос его был ровным, и Ун понял, что не стоит больше задавать вопросов.

Чтобы хоть немного отвлечься он посмотрел вверх. Потолок в Малом зале был весь расписан сценами из сказаний о раанских героях. Но это были красивые рисунки, не как его странное трофейное озеро. Все понятное и очень настоящее, прямо как в жизни. Вот несется на рогатом звере охотница Ами, победительница первых чудовищ, а за ней мчится стая ее красных волков. Только одета эта Ами не для охоты. Ун фыркнул. В настоящей битве ей бы пришлось туго в такой беленькой накидке, перехваченной каким-то шнурком вместо пояса. И про ее лук художник напрочь забыл. Справа от охотницы был изображен первый властитель раанов, который...

– Прошу вас, господа, пройти в Большой зал!

Увлекаемый течением толпы Ун вместе с отцом, матерью и сестрами, прошел через двустворчатые, приветливо распахнувшиеся двери. Большой зал насквозь пронизывали ряды бело-золотых колонн, темно-синяя ковровая дорожка делила его на две равные части и вела к возвышению у северной стены, где стояли два трона. А над ними висел гербовый гобелен. На одной его половине грозила когтями раанская птица, на другом – скалился коронованный императорский мастифф. Герб был огромен, и у Уна перехватило дыхание от его величественного, грозного вида, и он чуть не споткнулся, засмотревшись.

Дворцовые слуги вежливо направляли гостей, один из них поклонился отцу:

– Прошу налево, господа...

В Большом зале толпа, казавшаяся раньше бесконечной и необъятной, как будто поредела. Рааны не заняли и одной трети всего пространства, но к тронам не приближались, словно их останавливала невидимая преграда. «Впереди, – рассказывал ему отец, когда они собирались дома, – будут стоять высокородные господа. Пока что нам там делать нечего».

Ун поморщился от неприятного привкуса этого воспоминания. Его отец ведь тоже был важным рааном, он помог раскрыть заговор соренов, он служил Совету. Почему он должен стоять среди торговцев, фабрикантов и писарей? Нет, сам Ун, еще ничем не отличившийся, остался бы здесь, но место отца – среди по-настоящему важных слуг императора.

Заиграла музыка, Ун вздрогнул от неожиданности. Глаза его забегали, не находя проигрыватели. Оказалось, что играл настоящий оркестр, занимавший специальный балкончик почти под самым потолком. Снизу музыкантов было невидно – только иногда поблескивали взлетающие вверх смычки, зато отлично слышно.

Отец окликнул кого-то:

– Принесите госпоже стул.

Через несколько минут служанка принесла пуф на изящных ножках, мама села, и Ун только теперь заметил, насколько напряженным и болезненным стало ее лицо, и каких усилий ей стоило держаться на ногах. Захотелось подойти и обнять ее, но это было бы теперь неуместно.

Движение в толпе совсем успокоилось, оркестр смолк, на синюю реку ковра, в некотором удалении от гостей, вышел высокий раан с посохом. Он бил этим посохом по полу, мальчик-слуга что-то подносил ему, Уну сложно было разглядеть с такого расстояния что именно, да и спины мешали, но, кажется, это были какие-то карточки. Получив карточку, глашатай объявлял имя и высокородные господа, одежда которых была украшена красной вышивкой, чинно входили через боковые двери:

– Господин Нит-шин, поверенный его величества....

– Госпожа Оти-шин с детьми...

– Господин Сим-шин...

С каждым новым именем Ун удивлялся все сильнее. Почему-то среди высокородных не было ни одного офицера. И ладно бы только корпуса безопасности, но не было среди них и гвардейцев, и летунов. «Ну ничего, это мы потом поправим», – с гордостью подумал Ун. Зато был среди них переизбыток благородных раанов, которые, кроме титула, ничем, похоже, похвастаться не могли, а ведь император Тару не просто так провозгласил их семейные древа благороднейшими и достойными, они должны были служить империи с тройными усилием! Ун уже было даже мысленно возмутился, но вот начали приглашать видных землевладельцев, министров и заместителей министров, и дело немного пошло на лад.