Впрочем Ун предпочитал не думать о слишком далеком будущем. Он шел, не торопясь, сунув руки в карманы, наслаждался таким уже позабытым чувством одиночества и прикидывал, что стоит прикупить в дорогу.
Три месяца бесконечных вылазок на самой границе едва ли будут легкой прогулкой. Форму добровольца-помощника без погон и лычек, маскировочный плащ, ранец, котелок и прочую мелочь ему давно выдали на складе. Но, наверное, стоило бы купить лишней ткани на обмотки, еще одну нижнюю рубаху, а то и две. Есть ли где-нибудь поблизости от тамошнего пограничного лагеря какой-нибудь захудалый норнский поселок с рынком? Возможно, что и есть. Норнов из этих лесов ничем не выгонишь. И все-таки лучше было прихватить с собой несколько прессованных фруктовых брикетов и сахар. Но, пройдя еще пару улиц и на ходу пересчитав оставшиеся у него от жалования империи, большая часть жалования уходила матери и племяннику, Ун понял, что сумма получается не такая и большая, скорее уж, почти никчемная, и решил, что лучше потратиться на лишнюю пару ботинок. Если и правда придется слоняться по лесам так много, как обещал Варран, так тут не обойтись без замены. Случись что с подошвой его нынешней пары – помощи от складских придется ждать полгода.
Ун с тоской вспомнил о ботинках, которые были у него до того, как жизнь семьи рухнула. Крепкие, сшитые по ноге и под заказ, их даже не надо было разнашивать, они сразу садились, как влитые. Ун хмыкнул себе под нос, не до конца веря, что та жизнь была на самом деле.
«А ведь, правда, я не всегда жил на краю мира и не всегда был... таким».
Ун разжал пальцы, снова начавшие зарываться в повязку, свернул на мосток, перекинутый над дождевой канавой, перешагнул через сгнившую доску, о которую вечно спотыкался, и остановился, решая, стоит ли пойти прямо на рынок или сделать большую петлю по окраинам, вдоль леса.
– Вы Ун?
Он обернулся, приготовившись вежливо попросить норна, решившего поприветствовать правнука великого героя, оставить его в покое, но у моста стоял раан. Да, одетый в тряпье, видевшее, наверное, все дороги в Империи, с перекинутым через плечо плащом, не годившимся для здешних краев, с тяжелой заплечной сумкой, с круглой флягой на боку и с обветренным и обгоревшим под солнцем лицом, но все-таки раан.
– Вы живете у хозяйки Никканы, да?
– Зачем спрашиваете? – Ун нахмурился. – Она не сдает комнаты.
– Нет, я не за этим, – раан пошарил в кармане запыленных брюк, вытащил какой-то смятый клочок бумаги и шагнул на мост, протягивая его Уну, – прошу вас, передайте это Текке. Ун медленно завел руки за спину.
– Кто вы такой? И что вам от нее надо? – спросил он, больше для порядка, чем из искреннего любопытства.Губы раана дрогнули, глаза скосились в сторону.
– Меня зовут Нри. Мы с Теккой старые знакомые...
– А я не почтальон. Вы знаете, где она живет, и можете передать ей все сами.
Нри шумно втянул воздух, поудобнее перехватывая сумку, но руку с запиской так и не опустил.
– На самом деле, к сожалению, я сам не могу... У нас произошла небольшая размолвка с хозяйкой, и она сказала, что ее сын устроит мне выволочку, если я снова появлюсь у нее на пороге. У норнов не принято раскидываться пустыми угрозами.
Бродяга потер шею, и только теперь Ун заметил едва различимый синяк на пятне у него прямо под подбородком. Он оперся боком о поручень, посмотрел на грязный медленный поток внизу.
– Значит, это вы там устроили концерт, пока нас не было? И что? Вы следили за мной от самого дома? – Уна встревожило не то, что этот странный тип плелся за ним, черт знает как долго, а то, что сам он этого совершенно не заметил.
– От угла второй, на самом деле. Понимаю, надо было подойти к вам раньше, но я все сомневался, могу ли вас попросить, но вот решил рискнуть...
– Что в этой записке? – Ун кивком указал на бумагу.
Раан не начал играть в загадки и ответил прямо:
– Здесь написано: «Текка, это Нри. Я буду ждать тебя каждый вечер у северного жертвенника». Вот и все. Она знает, где это место. Мы с ней старые знакомые. Нам просто надо поговорить с глазу на глаз.
Ун хотел теперь только одного – побыстрее избавиться от незваной компании, взял бумажку, страшно помятую, влажную от чужого пота, и спрятал ее в карман
– Только не особо надейтесь, что она придет, – не стал обнадеживать раана Ун.
– Придет, – твердо сказал Нри, – Она давно ждала новостей о нашем... учителе, а я многое о нем узнал. Ей нужно со мной поговорить. Благодарю за помощь.
Не дожидаясь ответа, он развернулся, начал спускаться с моста, на ходу споткнувшись о гнилую доску, пошел быстрее, словно спасался от чего-то, но остановился у тропы, ведущей в проулок между оградами двух норнских домов, повернулся, помялся на месте, словно борясь с желанием сказать что-то, и безнадежно проиграл этому желанию:
– Держитесь подальше от этой ведьмы, – выпалил он, – она не чтит обычаи! Она приносит жертвы! Она... Эх,.. – Нри раздраженно махнул рукой, словно только что прочел долгую и ценную лекцию ребенку, который не мог ее понять, и исчез в проулке.
Ун закатил глаза. А ведь этому психу почти удалось убедить его в собственной нормальности!
Когда Ун вернулся домой, неся под мышкой сверток с новыми ботинками, Текка все также сидела на ступенях, ровно державшая спину и, кажется, за полдня вообще не сдвинувшаяся с места. Если господин Кел-шин и заезжал сегодня, то его должно было поджидать очень странное зрелище.
– Я говорил с твоим другом, – сказал Ун, остановившись напротив нее и выудив из кармана записку.
– Нри? – ведьма мгновенно ожила, вскочила, и Ун даже попятился. Пожалуй, ему не удалось бы вспомнить ни единого раза, когда на лице этой полураанки сменилось бы сразу столько чувств. От удивления до испуга.
– Да, Нри. Вот. Просил тебе передать.
Она взяла записку, расправила ее и пробежалась глазами по строчкам, затем посмотрела на Уна исподлобья:
– Что он сказал?
– Что у вас какие-то религиозные разногласия.
Ун хотел пойти к двери, но ведьма шагнула в сторону, преграждая ему дорогу.
– Что он еще сказал?
– Сказал, что тебя надо опасаться. Как будто я сам не знаю, – Ун сжал правый кулак, чувствуя, как ноет вновь разошедшаяся по краям царапина. – Что-то там еще говорил про учителя... Не знаю, не запомнил. Он тебя куда-то там зовет, так вот если интересно мое мнение, я бы не ходил. Но делай, как знаешь.
– Я и не собиралась, – в мановение ока лицо Текки стало как и всегда отстраненным. – У меня нет на это времени. Воля Господина зовет меня в святилище. Пора приносить подношения.
Ун только пожал плечами, не желая даже задумываться обо всей этой ерунде.
На следующее утро Текка исчезла. Домочадцы суеверно не решались обсуждать это событие вслух, словно боялись призвать ее обратно, и только многозначительно переглядывались. Никаких записок она не оставила, но все отчего-то были уверены, что ведьма уже не вернется. За завтраком Ун поймал на себе сочувственный взгляд Никканы. Она молчала, явно выбирая правильные слова, а потом сказала совершенно невпопад:
– Не печальтесь, господин Ун. Будут и другие.
До Уна не сразу дошло, что именно она имела в виду, а когда он понял, то уже не знал, злиться ему или смеяться, и обошелся одним лишь коротким «Спасибо». Никкана волновалась за него и его «разбитое» сердце искренне, к чему лишнее раздражение? Хотя утешать ей следовало совсем другого раана.
Господин Кел-шин заехал к ним ближе к полудню.
– Она пошла в лес одна? – зарычал он, не успел еще Ун закончить перессказывать последние новости. – И вы отпустили ее? Ун! Ты же сам пристрелил того кота! Почему ты так спокоен?
Ун волновался о котах, но надеялся, что им все-таки удастся избежать встречи с ведьмой. Убеждать трясущегося высокородного, что Текка не пропадет, было бесполезно. Господин Кел-шин потребовал, чтобы его сопроводили до святилища, и Варран вызвался помочь.
Пока синий блестящий «Бег» уносился прочь, Ун представлял поезд, выбивающий ровную дробь из полос рельс. Тот чудак Нри, наверняка, был сообщником Текки, обманутым и оставленным без добычи после какого-нибудь крупного дельца. И ни в какое святилище она, разумеется, не отправлялась. Ун бы поставил свои новые ботинки на то, что в этот самый момент Текка уносится все дальше и дальше на север. И вечером, когда Варран с высокородным вернулись, его догадка косвенно подтвердились.
