Том и Фридрих принесли собранные дрова и разожгли небольшой костер. Восхитительный аромат сосновой смолы разнесся по пустоши, так что запах лошадей стал менее ощутим.

Время от времени Оуэн бросал полный страха взгляд на Кару, Кэлен, Тома и Фридриха. Но больше всего его беспокоила Дженнсен. Он старался отвернуться, не смотреть ей прямо в глаза, но его взгляд все время приковывали рыжие волосы Дженнсен, сияющие в отблесках костра. Когда Бетти подбежала к Оуэну, проявляя дружелюбное любопытство к новому человеку в лагере, тот перестал дышать. Ричард сказал Оуэну, что козочка всего лишь хочет внимания. Парень погладил Бетти по голове с такой осторожностью, как будто она была гаром, готовым откусить ему руку.

Дженнсен улыбнулась и, не обращая внимания на то, как он пялится на нее, предложила Оуэну вяленого мяса.

Оуэн смотрел на нее, все так же вытаращив глаза.

– Я не ведьма, – сказала Дженнсен. – Люди думают, что мои рыжие волосы – признак ведьмы. Но я не ведьма. Могу уверить тебя, что не владею магией.

Резкость тона в голосе Дженнсен удивила Ричарда, напомнив ему, что за женственностью сестры прячется сила.

– Конечно, нет, – пробормотал Оуэн, продолжая изумленно смотреть на нее. – Я, я... просто никогда не видел таких... красивых волос, вот и все.

– Спасибо, – Дженнсен подарила ему еще одну улыбку и снова предложила немного мяса.

– Извини, – вежливо произнес Оуэн. – Я не ем мяса, не обижайся. – Он быстро сунул руку в карман и достал холщовый мешочек с сухим печеньем. – Хочешь попробовать? Угощайся. – Натянуто улыбнувшись, он протянул несколько печенюшек Дженнсен.

Том сделал пару шагов, пристально глядя на Оуэна.

– Спасибо, нет, – Дженнсен отдернула руку и присела на плоский камень. Она поймала Бетти за ухо и заставила лечь у своих ног. – Лучше тебе съесть самому печенье, если ты не хочешь мяса. Боюсь, ничего другого у нас нет.

– Почему ты не ешь мясо? – поинтересовался Ричард.

Оуэн посмотрел через плечо на Ричарда, сидящего в повозке над ним.

– Мне не нравится мысль, что животных убивают ради того, чтобы я мог утолить голод.

– Ты по-доброму относишься к животным, – Дженнсен улыбнулась.

Оуэн выдавил судорожную улыбку, его взгляд снова упал на волосы Дженнсен.

– Так чувствует мое сердце, – сказал он, отвернувшись от нее, чтобы невзначай не встретиться глазами.

– Сердце Даркена Рала тоже было очень чувствительным, – Кара бросила резкий взгляд на Дженнсен. – Однажды я видела, как он запорол кнутом женщину до смерти за то, что она осмелилась есть колбасу в Народном Дворце. Он расценил это как неуважение к своим чувствам.

Глаза Дженнсен застыли в изумлении.

– А в другой раз, я была с ним во дворе рядом с садом, – продолжала Кара, жуя кусок колбасы. – Он заметил одного охранника, ехавшего на коняге с мясным пирогом в руке. Даркен Рал ударил пламенем магического огня, в мгновение обезглавив лошадь – бац, и ее голова покатилась за ограду. Солдату как-то удалось быстро встать на ноги, высвободив ноги из стремян и спрыгнув с лошади, пока она валилась на землю. Так вот, Даркен Рал подошел, выхватил меч и в припадке ярости рассек лошади живот. Потом он схватил солдата за волосы на затылке и сунул его голову во внутренности лошади, заорав, чтобы он ел. Бедняга старался, как мог, но очень быстро задохнулся в теплых кишках.

Оуэн закрыл глаза и прижал руку ко рту. Его явно подташнивало от омерзения.

Кара размахивала колбасой, представляя стоящего рядом Даркена Рала.

– Он повернулся ко мне и тихим голосом спросил, как люди могут быть настолько жестокими, чтобы есть мясо животных.

– И что... что ты ответила? – ахнула потрясенная Дженнсен.

– А что я могла сказать? Сказала, что не знаю, – пожала плечами Кара.

– Но как тогда люди ели мясо в его присутствии, если он был таким? – недоумевала девушка.

– По большей части – не был. Торговцы поставляли мясо во дворец, и Даркен Рал не придавал этому значения. Иногда он неодобрительно покачивал головой или называл их жестокими, но чаще всего он их просто не замечал.

– Да, это точно, – кивнул Фридрих. – Прежний лорд Рал был совершенно непредсказуем. Ни один человек не мог знать, что он сделает с ним в следующую минуту. Он мог улыбнуться, а потом замучить до смерти. Что у него на уме было загадкой для всех и всегда.

Кара пристально вглядывалась в языки огня перед собой.

– Не было ни единого шанса предвидеть его реакцию. – Ее голос понизился почти до шепота. – Многие считали, что это просто вопрос времени, когда Даркен Рал их убьет. Поэтому люди жили словно осужденные на казнь, ожидая обрушивающегося топора, не находя радости в жизни и не думая о будущем.

Том кивком головы выразил мрачное согласие с тем, как Кара определила жизнь в Д’Харе, и подбросил в огонь хвороста.

– Ты тоже так жила, Кара? – спросила Дженнсен.

– Я морд-сит. – Она подняла глаза и нахмурилась. – Морд-сит всегда готовы обняться со смертью. Мы не хотим умереть старыми и беззубыми.

Оуэн был так потрясен рассказом Кары, что машинально, словно по обязанности, грыз печенье.

– Не могу представить, как можно было жить, страдая так невыносимо, как вы. Этот Даркен Рал, часом, не родственник тебе, лорд Рал? – Парень тут же подумал, что, должно быть, совершил ошибку и неуклюже поспешил ее исправить. – У него такое же имя... вот я и подумал, просто подумал... я не хотел сказать, что ты похож на него...

– Он был моим отцом, – Ричард вылез из повозки и протянул Оуэну мех с водой.

– Я ни на что не намекал. Поверь, я не стал бы клеветать на чьего-либо отца, а тем более...

– Я убил его, – оборвал неловкое мямлянье Ричард. Он не хотел ничего обсуждать, чувствуя отвращение при мысли обо всей этой истории.

Оуэн озирался вокруг, как олененок, окруженный волками.

– Он был чудовищем, – сказала Кара, чувствуя, что надо защитить нынешнего лорда Рала. – Сейчас у людей Д’Хары появился шанс жить полной жизнью и не бояться будущего.

– Да, только если они смогут освободиться от Имперского Ордена, – Ричард подсел к жене и обнял ее за плечи.

Склонив голову, Оуэн похрустывал своим печеньем.

Наступила тишина.

– Почему бы тебе не сказать нам правду о причинах твоего прихода сюда, Оуэн? – наконец прервала молчание Кэлен.

Ричард знал этот тон ее голоса – голоса Матери-Исповедницы – спокойный и одновременно вызывающий дрожь.

– Конечно, Мать-Исповедница, – Оуэн уважительно наклонил голову.

– Ты знаешь, кто она? – спросил Ричард.

– Да, лорд Рал, – кивнул парень.

– Как?

Взгляд Оуэна заметался между Ричардом и Кэлен.

– Молва о тебе и Матери-Исповеднице ходит везде, нет ни одного уголка, где люди бы не слышали о вас. Слава о том, как ты освободил народ Алтур-Ранга от угнетения Имперским Орденом распространилась повсюду. И те, кто жаждут свободы, знают, что ты – единственный, кто может нам ее дать.

– Что значит «единственный»? – поморщился Ричард.

– Ну, прежде правил Имперский Орден. Они были бесчеловечны, простите... – Парень запнулся. – Точнее, были введены в заблуждение и не знали, как можно управлять иначе. Возможно, это не их вина. Не мне судить об этом. – Оуэн остановился, подыскивая слова, припоминая жестокие деяния Имперского Ордена. – Потом пришел ты и дал людям свободу. Ну, так, как это случилось в Алтур-Ранге.

Ричард провел рукой по лицу. Так много забот! Так много всего, что он должен сделать... Ему необходимо перевести книгу. А еще надо выяснить, что это была за вещь, до которой дотронулась Кара, и почему их преследуют чернокрылые птицы. Необходимо вернуться к Виктору и к тем, кто участвовал в восстании против Ордена. И он обязательно должен встретиться с Никки и разобраться со своими головными болями. Кто знает, возможно, Никки сможет помочь ему в этом лучше, чем кто-либо другой.

– Оуэн, я не давал людям свободу.

– Да, лорд Рал.

Оуэн, конечно, не осмелился возразить Ричарду, но его глаза ясно говорили, что парень не согласен с его словами.