Даже самое легкое и вроде бы на первый взгляд малотоксичное топливо будет слишком вредно воздействовать на человеческий организм.

От каждого пункта закладывало уши и пропадало ощущение реальности. Страх поднимался к горлу, и Ванесса никак не могла его проглотить, чтобы избавиться от мерзкого комка в груди.

Список был неполным – пунктов могло быть еще целое множество, все индивидуально и зависит от случая, берущегося в рот горючего, здоровья человека, его действий и ряда других факторов.

Однако самым последним пунктом до мерзкого навязчиво, отвратительно, грязно, как будто бы безоговорочно все равно значилось: «Смерть».

Наверное, именно в тот момент Ванессу накрыло.

Реальность разбилась. Ресницы задрожали и будто обледенели одновременно – веки стали холодными-холодными и неожиданно тяжелыми. Комната закрутилась и начала сужаться – Ванесса уже не видела буквы на экране, они перестали складываться в слова, и их будто бы становилось меньше, пока ей не показалось: пространства не хватает.

И не хватает воздуха.

Она не могла дышать.

Не могла пошевелиться.

Не могла думать ни о чем.

Голову будто заполнили пчелы вместо мыслей, и она вот-вот должна была взорваться.

Пальцы на руках закололо сотнями маленьких иголок.

И в следующий момент вернулся страх. Только теперь не за Арса – почему-то Ванесса страшно испугалась, что умрет она сама. С чего бы? Но нет. Она умрет. Вот-вот. Что тогда будет? Ведь она может умереть, да? Ее состояние о многом говорило. Иначе почему она не могла сконцентрироваться и дышать? Почему ее трясло, и тело не слушалось?

Она точно умрет.

Вот сейчас. Умрет.

И никто ей не поможет. И никто ее не спасет.

Даже Арс.

Ванесса схватилась за голову и закачалась вперед-назад. Губы задрожали, но слезы не хлынули из глаз – она не смогла даже заплакать. Их банально не было. Сухие, раздраженные глаза. Взгляд, который не смог ни за что зацепиться. Сфокусироваться. Разглядеть. Она падала – с огромного, высоченного обрыва летела тяжелым камнем вниз и никак не могла взлететь, вырваться, помочь себе не разбиться вдребезги.

Ванесса пыталась дышать. Дышала быстро и коротко – на большее не хватало легких. Воздух кончался, и она хваталась за его последние крупицы, наполняла им грудь, открыла рот, чтобы захватить больше желанного кислорода. Чтобы не умереть.

Не умереть.

Каким-то невероятным образом Ванесса добралась до кровати и легла. Укрылась одеялом, надеясь, что оно согреет ледяные конечности, но мягкий плед вовсе не помог согреться.

Сколько прошло времени, когда ей стало легче, и она снова смогла дышать, не утопая в страхе скорой смерти, Ванесса не знала. Ей показалось, что целая вечность. Как страх смерти за Арса перекинулся на страх смерти за собственную жизнь?

Когда ее отпустило, и она смогла подняться с кровати, понимая, что мир обрел прежние масштабы и грудная клетка больше не сжималась до размеров спичечного коробка, за окном уже была глубокая ночь. В углу на столе горел экран ноутбука, но взгляд не смог за него зацепиться – там была открыта все та же статья про последствия бризинга. А стоило мыслям вернуться к этому, Ванесса чувствовала: ее опять накрывает. Она подскочила к столу и захлопнула крышку ноутбука. Теперь комнату освещал лишь теплый свет напольной лампы, приглушенный и успокаивающий. За окном на темно-синем небе горела бледно-желтая луна, словно еще один ночник. За дверью было тихо. Ребята уже спали. Непонятно, сколько было времени, но Ванесса не стала искать телефон, чтобы узнать его. Так даже лучше. Ей в любом случае нужно выйти и умыться, окончательно привести себя в чувства.

В доме было тихо. Натянув рукава огромного, не по размеру, худи до самых пальцев, Ванесса прошлепала босыми ногами по темному ламинату, спустилась на первый этаж и, увидев на полу квадрат теплого света, падающего со стороны кухни, замерла, несколько секунд не решаясь выйти из-за угла. На кухне явно кто-то сидел – было слышно, как помешали сахар в кружке, как с легким звоном опустили ложку на стол; затем – медленный глоток и тяжелый вздох, который тут же раскрыл обладателя.

Ванесса показалась через секунду.

За столом сидел Андрей. Увидев ее, он удивился, подняв брови.

– Ты чего не спишь, Несса? Завтра выступление.

И в тот момент она поняла, что может поговорить с ним обо всем на свете. Даже об этом – опасениях касательно Арса. И Андрей ее поймет. Никогда не было иначе.

– А ты? – Ванесса опустилась на соседний стул, который Андрей выдвинул для нее. Он пил чай. Насыщенный аромат трав и фруктов наполнял небольшую кухню, и вдыхать его полной грудью было почти подарком. Она все еще помнила, как задыхалась некоторое время назад, не видя, не слыша, не чувствуя вообще ничего вокруг.

И как же прекрасно было жить без навязчивого страха умереть в следующий момент.

– Пью чай. Будешь? Я только заварил.

– С чем заварил?

Андрей нахмурился, вгляделся в свою кружку, как будто на ней был написан список ингредиентов, и ответил:

– Мята, мелисса, листья черной смородины, малина, яблоко, чабрец. Кажется, ничего не пропустил.

Вот поэтому запах был настолько насыщенным, что вымывал даже усталость, скопившуюся в кончиках пальцев и мышцах рук.

– По-моему, яблоко лишнее, – тихо рассмеялась Ванесса. – Но я буду.

Андрей улыбнулся и встал из-за стола, чтобы достать для нее кружку. У настенного шкафчика обернулся и мягко подмигнул, сказав:

– Сейчас поймешь, что не лишнее.

Поставил на чай пузатую кружку кирпичного цвета, из которой всегда пила Ванесса, и налил в нее чай из стеклянного чайника. В нем она действительно разглядела листья мяты и мелиссы, ягодки малины, а также кусочки яблок. Запах стал еще насыщеннее, когда кружка оказалась у нее в руках, и она вдохнула аромат глубже, прикрывая глаза, чувствуя, что расслабляется.

Рядом с Андреем было спокойно.

Андрею хотелось довериться. Рассказать о том, что тревожит. Раскрыть страхи, выпустив их из головы.

Не так как Арсу – это было иное чувство. Такое, словно сидишь рядом с отцом. Ванесса видела в Андрее отеческие заботу и понимание, мягкость, доброту, в которых купаешься, как в воде, теплой, как парное молоко.

Первый глоток – и горячий напиток согрел изнутри, прогоняя остатки тревоги. А яблоко действительно не было лишним.

– И правда вкусно, – улыбнулась Ванесса, поднимая глаза и глядя на Андрея, грея ладони о горячую кружку.

– А ты еще сомневалась?

– Яблоко меня смущало, признаюсь.

– Рассказывай, Несса. Что случилось?

– Что, так заметно, что что-то случилось?

Он улыбнулся так, что сразу стало понятно: действительно, заметно.

– Рассказывай, Несса. Ты можешь поделиться. Если хочешь, конечно. Я не давлю.

Да, он не давил. Готов был выслушать. Готов был просто находиться рядом, даже если она не захочет рассказывать. Именно поэтому с ним так хотелось поделиться. Спросить. Уточнить. Даже если он не успокоит ее, не развеет ее беспокойства – он хотя бы ее поддержит и выслушает. Она не будет вариться в этом затягивающем беспокойстве в одиночку.

– Фаербризинг – это же очень вредно. Да? Ты ведь знаешь, верно?

И, казалось, Андрей сразу понял, о ком между строчек говорила Ванесса. Он нахмурил брови – совсем немного: между ними залегла небольшая складка. И нехотя ответил:

– Верно, Несса. Это действительно очень вредно.

– Я раньше не особенно задумывалась. Нет, ну, задумывалась, конечно, но иногда… эти мысли очень навязчивые, – Ванесса покачала головой, опуская взгляд в чашку. На поверхности напитка отражался свет от светодиодной ленты, которая растянулась под навесными шкафами у противоположной стены.

– Не вини себя, Несса. Большинство не задумывается об этом, пока не начинает иметь с этим дело.

Эти слова – стрелой в грудь.

Потому что она действительно винила себя за незнание. За равнодушие. За беспечность. Она уже полгода была в команде, она уже так сблизилась с Арсом, и только сейчас она задумалась о том, как действительно влияет на него любимое дело.