Он так вдруг приободрился, что одним махом допил свой бокал и решил себе налить ещё. Да, Дмитрий Владимирович, похоже, опьянел, но не от шампанского, а от того, что он наконец почувствовал себя достойным человеком и перестал себя недооценивать. Ветров своей исцеляющей и в то же время ободряющей фразой настолько изменил дальнейший ход истории бандитизма в городе, что он даже об этом ещё не догадывался. Он совершенно не думал, что просто слова способны дать такой гигантский эффект. Ветров, конечно, только с течением времени поймёт масштаб своего влияния на Каца. Когда он наконец это осознает, то непременно начнёт пользоваться этим сполна и продолжит влиять на Каца, дабы подорвать и разрушить монополию Шляпника на власть во всём Петербурге.

Андрей Иванович очень серьёзно просчитался с идеей оказывать господствующее влияние на мафию через послушного и безропотного Каца. Но Дмитрий оказался совершенно не таким, каким его себе представлял Шляпник. Поэтому если он послушно выполнял приказы от Александра Ивановича и иногда от Владислава Букки, то это вовсе не означает, что он будет также исполнять эти приказы, если их будет отдавать Андрей Иванович. Поначалу так и казалось, что Кац на сто процентов будет подчиняться Шляпнику в благодарность за смещение Братьев с главенствующей роли. Но поскольку настроение у Дмитрия было способно резко перестраиваться, то быстро изменившееся настроение оказалось способно изменить его отношение к происходящим событиям. Именно в этом моменте и просчитался Андрей Иванович, он совершенно не учёл этого.

– Тебе налить ещё? – спросил воодушевлённый Кац у подполковника, наливая себе шампанское.

– Ладно, давай! – махнул рукой Ветров, хотя он совершенно не был расположен к такому обильному распитию спиртного, когда он только пришёл сюда, в кабинет к Кацу.

Дмитрий разлил вино по бокалам, после чего, как матёрый оратор, сказал ещё одну свою блестящую речь:

– Я твёрдо решил: не буду я больше обращать внимания на то, кто там и что говорит! У меня разве своей головы на плечах нет? Ну ты вот скажи мне на милость? – задал риторический вопрос Дмитрий Владимирович своему визави.

– Ну разумеется! Мы же всё-таки взрослые люди, должны сами решать, что нам делать. – твёрдо произнёс Ветров, как бы умело подогревая Каца на какие-то радикальные шаги в отношении Андрея Ивановича. – Нам уже самим по полтиннику почти, большая часть жизни, можно сказать, прожита. Зачем мы кого-то должны слушать?.. Тебе вот, кстати, сколько?

– Ну, в середине декабря мне исполнится 44 года.

– Вот видишь! И ты, что, хочешь сказать, что ты не можешь обойтись без советов какого-то там Шляпника? Да кто он вообще такой?! – достаточно гневно вопросил Сергей Александрович, продолжая провоцировать Каца и раскачивать лодку. Лодку стабильного бандитизма.

Помимо разжигания примитивной ненависти к Шляпнику, Сергей Александрович выполнял ещё одну немаловажную функцию. Он стимулировал Дмитрия не бояться ни под каким соусом Андрея Ивановича. Логично, что, исходя из этого мотива, Ветров пытался сделать его в глазах Каца посмешищем и ничтожеством. Психология это очень тонкая вещь, не каждый знает, на какие точки нужно давить, чтобы добиться того или иного, но, главное, желаемого, результата. А Сергей Александрович, как можно было догадаться, неплохо разбирался в людях и в их психологии, в частности. Наверное, из-за большого опыта в его профессиональной деятельности, по-другому это было не объяснить. Именно поэтому он был уверен в том, что добьётся желанного результата и что сможет хоть как-то заставить Каца действовать самостоятельно и решительно. Нужно было сделать всё максимально так, чтобы Кац вёл собственную игру за спиной у Шляпника, это было на руку Ветрову. Да и не только Ветрову, но и всем адекватным гражданам. Сколько же они должны будут ещё терпеть бандитский беспредел в городе?

– А ничего, что ты так смело говоришь об Андрее Ивановиче? – усмехнувшись поинтересовался Кац. – Вдруг он об этом как-то узнает?

– Да не беспокойся. Нас ведь никто не подслушивает здесь, а даже бы и подслушивали, что дальше-то? Ничего же не изменится. Ну вот ровным счётом ничего! – произнёс Сергей, выпивая вино.

– Ты в очередной раз сказал абсолютно точно! – восхитился Кац, после залпом допил второй свой бокал с шампанским и продолжил: – Я заметил, что мы все чего-то всё время боимся сказать. Всё время пытаемся приспосабливаться и прогибаться «под изменчивый мир», пытаемся говорить людям то, что им нравится, а не то, что мы думаем! Всё время подгадываем, как бы всем было хорошо и чтобы никто, не дай бог, не обиделся. Да пошли они все со своими бурными и глупыми бреднями!

– Верно подмечено! – податливым голосом, согласившись с Кацем, сказал Ветров, после выпитого второго бокала его немного развезло. – Мы должны перестать бояться говорить то, что мы думаем. И тебе я тоже советую действовать более смело и решительно по отношению к Шляпнику!

– Да я уже понял. Ты, действительно, прав. Чёрт, почему я до этого раньше не дошёл?! – экспрессивно подметил Кац. – Не, ну ты, конечно, молодец. Голова у тебя работает что надо! Не то, что у меня… – Дмитрий Владимирович схватился за бутылку и вновь, в третий раз уже, разлил вино по бокалам.

Складывалось впечатление, что он потерял чувство меры и плохо осознавал, что пора бы остановиться в распитии алкоголя, но увлекательная беседа, видимо, не давала поводов останавливаться. Сергей Александрович думал ему что-то сказать, но в итоге решил не делать этого, потому что ему было выгоднее манипулировать пьяным Кацем, нежели трезвым. Ветров взял свой бокал и выпил половину налитого шампанского, чем спровоцировал Дмитрия выпить две трети от своей третьей порции вина. Сразу же после этого подполковник сказал ему:

– Ну ты слишком самокритичен по отношению к себе… Я бы не сказал, что голова у тебя варит хуже.

– Думаешь? – икая спросил Дмитрий своим сильно нетрезвым голосом. – Ну как скажешь.

– Да ты прирождённый оратор! Я бы говорить так, как ты, не смог. У тебя явный талант… Ик! – Ветров тоже начал громко икать. – Господи, что это со мной.

– Не переживай, обычная икота… Это всё от жары, у меня вон видишь, какое икание! – Кац уже не отдавал себе отчёта в том, что всё-таки икота была вызвана их нетрезвостью, а не жарой. – Кстати, ты мне так и не сказал, что именно я должен делать?

– Просто всячески игнорируй Андрея Ивановича с его советами, а лучше ничего не говори ему о своих планах. И тебе будет спокойнее, и Андрей Иванович не будет приставать со своими «умными» в кавычках мыслями. – допивая уже третий (!) бокал с шампанским, посоветовал Кацу Ветров.

– Точняк! Я ему на самом деле не обязан отчитываться. Пошёл он к чёрту! Я не люблю, когда мне кто-то треплет нервы. Вон, один уже договорился до того, что лежит теперь неподвижно в морозильном ящике из-под шампанского здесь. Так что зря он так делает! – угрожающе и возмущённо произнёс Дмитрий и потянулся опять за бутылкой, дабы налить четвёртую порцию вина.

– Может, хватит уже пить? – настойчиво спросил Ветров, увидев, что Кац в очередной раз тянется за бутылкой.

– А мы никуда не торопимся, у нас ещё полно времени… – начал вредничать Кац, пребывая уже в пьяном состоянии.

– Ладно, так и быть, наливай… – неохотно согласился с ним Ветров, но деваться было уже некуда, приходилось пить вопреки своей воле.

Кац налил и ему, и себе по четвёртому бокалу алкоголя. Они поговорили, выпили, потом опять поговорили, потом опять выпили. Потом они посидели ещё немного, и ещё, и ещё, пока они уже не выпили всю бутылку до дна. К тому моменту прошло минут сорок, как они сидели, болтали и пили шампанское. К тому моменту в кабинете Каца уже не звучала флегматичная джазовая музыка, и играл вместо неё весёлый канкан из французской оперетты «Орфей в аду». Вернер и Сербинский, увидевшие, что время-то, обозначенное Кацем, уже стало истекать, поднялись наверх. Когда Вернер, к своему удивлению, обнаружил, что громко и ритмично раздаётся яркое звучание канкана вместо джаза, то забеспокоился и принялся стучать в дверь кабинета.