Кац договорил свою вторую речь, отодвинул от себя микрофон, после чего крикнул гостям: «Теперь можно праздновать!» – и элегантно покинул трибуну со шпагой в руке, уйдя между сценой и гостями по направлению к полевой кухне. Ему сильно захотелось пить, и он бегом бросился утолять жажду, которая была вызвана не только тем, что он наговорил много слов, не прерываясь, но и фактором жуткой жары, что прорывалась через нагретое солнцем полотно навесной крыши. Пока он хватал бутылку с водой и пил из неё, члены Совета мафии прошли вслед за ним, а гости пошли к столам и стульям, что были расставлены неподалёку от полевой кухни.
Официанты в количестве тридцати шести человек принялись разносить газированные напитки, алкогольные коктейли и различную еду, включая шашлыки, жареную и копчёную рыбу, морепродукты, фрукты, запечённые овощи и так далее. Оркестр вместе с певцами и дирижёром неспешно удалились, после чего через некоторое время заиграла современная ритмичная музыка, которую включили через переносной проигрыватель, что принадлежал Курикину. Кстати, хоровым певцам и оркестру (которых насчитывалось сорок семь человек, между прочим) за предоставленные ими услуги Дмитрий заплатил порядка двухсот тысяч долларов. Ветров, Калугин и Гончаров пошли в сторону кухни, попутно обсуждая прошедшее «шоу».
– Я, конечно, не ожидал, что Кац порежет себе руку! – Гончаров остался под впечатлением от порезанной Кацем руки. – Странный какой-то ритуал!
– Гончар, ты, что, разве не помнишь, как Андрей Иванович давал клятву?! – сильно удивился Калугин тому факту, что это стало для Гончарова открытием века.
– Я не присутствовал тогда! – объяснил Гончаров.
– Ну, значит, я ошибся. Извини тогда. – сказал Калугин, после обратился к Ветрову. – Серёга, а тебе как эта церемония?
– Весьма неплохо, но мне кажется, что чрезмерно помпезно всё прошло.
– Ну, это ещё не помпезно… Если б ты видел, какая церемония была у шефа четыре года назад, ты бы так не сказал. Это ещё весьма скромная инаугурация.
– Что, тоже с оркестром? – иронично подметил Ветров.
– Нет, у нас-то, конечно, никаких таких пышных концертов по заявкам не было от слова совсем. – усмехнулся Калугин, смотря себе под ноги, а затем взглянул на Ветрова и принялся разъясняться по поводу своих сказанных слов. – Думаю потому, что Андрей Иванович терпеть не может классическую музыку.
– Постой-постой, почему же тогда он в качестве основного штаба выбрал старинное здание, если он так сильно не любит старую музыку?
– Лично я здесь никакой связи не улавливаю, ну нравятся человеку особняки и при этом не нравится классическая музыка. Здесь нет противоречия.
– Интересно всё-таки, почему была выбрана именно эта композиция?
– А, ты про ту, что звучала во время принятия присяги? – начал соображать Калугин, о какой композиции идёт речь.
– Да, я про неё.
– Не знаю, но если бы я ещё знал, о чём поётся, то я бы смог, наверное, ответить на твой вопрос. Это ведь Бах? – по-дилетантски спросил Николай, который явно не разбирался в музыке.
– С чего это Бах? Это, вообще-то, девятая симфония Бетховена.
– Да я плохо разбираюсь в этих симфониях, честно говоря. Ну, буду теперь знать.
– Ладно, я у Каца спрошу, о чём там поётся. Ведь неспроста было выбрано данное произведение.
– Давай. Ты мне потом только доложи, а то мне тоже стало интересно.
– Да, конечно. – сказал Ветров и пошёл к Кацу, который в это время беседовал с Вернером.
Сергей Александрович протолкнулся между гостей со словами «Извините…простите!» и подошёл к сидящим за столом Кацу и Вернеру. Кац сидел к нему спиной и потому не заметил подкравшегося незаметно Ветрова. Но Вернер его увидел и предупредил об этом Дмитрия, который тут же обернулся и спросил:
– Серёга, ты к нам пришёл?
– К вам. Могу присесть?
– Да-да, конечно. Присаживайся.
– Спасибо! – садясь на стул, поблагодарил его Сергей.
– Ну я тогда пойду. – несколько пространно произнёс Вернер и ушёл, у него было ещё полно нерешённых вопросов.
– Ты по серьёзному, надеюсь, делу? – подозрительно спросил Дмитрий Владимирович, откинувшись на спинку стула.
– Как тебе сказать… Мне просто интересно, почему играл именно этот фрагмент симфонии?
– А-ха-хах, я понял тебя. Ну, этот отрывок выбирал не я, а Александр Иванович. Но это ладно. Если отвечать на вопрос по существу, то в этом хоровом исполнении поётся ода благословления кого-то. Её, кажется, Шиллер писал. Александру Ивановичу это показалось очень подходящим текстом, который как бы благословляет человека на его начальном пути. Согласись, это соответствует церемонии присяги. Вот как-то так.
– Ясно. В общем, ничего необычного.
– Да, весьма прозаичное объяснение.
– Ну как, ты разобрался с настойчивостью Андрея Ивановича? – внезапно спросил Ветров полушёпотом, оглядываясь по сторонам, чтобы никто их не подслушал.
– Можно сказать, что да, но с переменным успехом. Кстати, спасибо тебе большое за то, что ты простимулировал меня принимать самостоятельные решения и вести свою независимую политику в мафии.
– Пожалуйста, но я всего лишь дал тебе подсказку, а ты уже справился дальше без меня. Поэтому тебе стоит себя поблагодарить в первую очередь за это… Но я так понял, что вопрос до сих пор не решён?
– Я не могу прямо говорить здесь об этом… но могу ответить косвенно. Значит, Андрей Иванович по-прежнему не отводит глаз с мафии, его этот Мясник постоянно шпионит за нами, это уже определённым образом поднадоело. Но это ладно, чёрт с ним… – сказал Кац, слегка наклонился вперёд и, осмотревшись, принялся говорить дальше с более серьёзным лицом. – Надвигается катастрофа, в ближайшую неделю мы, вероятно, столкнёмся со Шляпником в схватке. Мафия может прекратить в таком случае своё существование, но мы будем сражаться до последнего своего вздоха. Лучше умереть свободными, чем при жизни превратиться в рабов.
– Чёрт, как ты классно и чётко сказал! – оценил слова своего друга Ветров. – За свободу не грех умирать. Лучше уж за это, чем ни за что. Однако, как ты собираешься его одолеть? У тебя же нет людей.
– Ну, вообще-то… – Кац кивнул головой, тем самым намекнув, что у него есть, кому сражаться за мафию. – Надеюсь, ты меня понял.
– Да, я понял твой тонкий намёк.
Ветров взбодрился, поскольку он сообразил, что появляется уникальный шанс выбить Шляпнику его «острые клыки». Ведь Кац, имея в наличии достаточное количество людей, мог нанести огромный урон Андрею Ивановичу, который, вероятно, потеряет часть своих бойцов и понесёт тем самым невосполнимые потери. Это должно будет привести к резкому ослаблению Шляпника и его банды. Однако, Сергей Александрович понимал, что у того куча своих связей и что тот всё равно попытается сделать всё возможное, чтобы мафия исчезла, даже если многие его люди погибнут. А вот то, как в таком случае Андрей Иванович будет решать данную проблему, оставалось под очень большим вопросом.
– Я, надеюсь, что у тебя всё получится.
– Я тоже хотел бы надеяться на лучшее, но, видимо, придётся готовиться к худшему, что в общем я и делаю со своей командой.
– Знаешь, если Андрей Иванович примет решение напасть на мафию и начнёт готовиться к непосредственному нападению, то я немедленно доложу тебе об этом. Можешь положиться на меня.
– Да, спасибо большое. Это было бы очень кстати. Если б я хотя бы заранее знал, к чему готовиться, то было бы проще отбиваться от наших противников. А так ты нам окажешь огромную услугу.
– Не благодари, любой другой на моём месте сделал бы то же самое… Андрей Иванович пока ещё не назначал тебе очную встречу?
– Нет, не назначал, что меня, собственно говоря, и беспокоит. Это лишь сигнализирует о его готовности к эскалации отношений между нами. Поэтому мы и не видим приглашения на диалог, что весьма прискорбно. И с чего Шляпник так яростно прицепился к нам?! – недоумённо и возмущённо произнёс Кац. – Что мы ему сделали? Если он хочет войну, то он её получит! Но он получит такую войну, которая ему и не снилась, чем я его сильно огорчу… Короче, не знаю, посмотрим, как будут развиваться события. – закончил Кац свой монолог и допил стоящий на столе кофе, который он попросил у одного из официантов.
