Тайский массаж проходил в частной комнате, освещённой мягким янтарным светом, с полами, устланными пушистыми бамбуковыми матами. Терапевт, миниатюрная женщина с безмятежным выражением лица, начала сеанс с традиционного тайского приветствия – почтительного поклона с соединёнными ладонями. Её движения были точными и продуманными, словно она исполняла танец.

Эмили всегда считала массаж обычной физической процедурой, но это было совершенно другим. Терапевт методично разрабатывала напряжённые мышцы её плеч и поясницы, используя руки, локти и даже колени в тщательно продуманном ритме. В какой-то момент она мягко потянула руки Эмили вверх, снимая напряжение с такой лёгкостью, что это казалось почти духовным. Казалось, что стресс, который она копила годами – постоянные заботы о сети своих кофеен, тяжесть давно охладевших отношений, – уходил из её тела с каждым прикосновением.

Она задумалась о смысле очищения – не только тела, но и души. Как часто она позволяла жизненной рутине – бесконечным письмам, встречам, привычным делам – накапливаться, словно осадок на дне ручья? Этот круиз, поняла она, был её способом очистить воды, обрести ясность среди хаоса.

После процедур Эмили провели в зону отдыха с окнами от пола до потолка, из которых открывался вид на море. Она устроилась в шезлонге, покрытом мягким льном, и потягивала чашку зелёного чая с лемонграссом и имбирём. Чай был лёгким, но согревающим, его тонкий аромат напоминал о тепле, которое она заново открыла в себе.

Спа-салон Aurea был не просто отдыхом для тела; он стал настоящим убежищем для души. Его дизайн, размышляла Эмили, сам по себе обладал терапевтическим эффектом. Приглушённые цвета, натуральные текстуры – камень, бамбук, шёлк – создавали гармонию, которая глубоко успокаивала. Даже мельчайшие детали – прохладная поверхность стеклянной чашки в её руках, лёгкий аромат лаванды, витавший в воздухе, – говорили о заботе и внимании к каждому аспекту.

Она вспомнила подкаст, который когда-то слушала, о психологии расслабления.

Ведущий объяснял, как окружающая среда, имитирующая природу – мягкий свет, органичные формы, текущая вода – вызывает в нашем мозге первобытный отклик, уменьшая стресс и способствуя ощущению благополучия. Сидя здесь, Эмили чувствовала истину этих слов.

После процедур Эмили провела остаток утра, отдыхая на солнечной палубе. Она выбрала тихий уголок с панорамным видом на море и позволила солнцу согревать её кожу, пока мягкий средиземноморский бриз играл с её золотистыми волосами. Она некоторое время читала – «Письма к молодому поэту» Рильке, – но вскоре её отвлекла красота окружающего мира.

Книга лежала у неё на коленях, пока она смотрела на горизонт, а мысли кружились вихрем. Что же есть в море такого, что ощущается столь преобразующим? Возможно, его безграничность – напоминание о том, насколько малы её тревоги в масштабе мироздания. А может, дело в том, как оно всегда в движении, постоянно меняясь, но оставаясь неизменно присутствующим.

В памяти всплыла строка из книги:

Будьте терпеливы ко всему, что остаётся неразрешённым в вашем сердце, и постарайтесь полюбить сами вопросы.

Эти слова, казалось, окутали Эмили, словно бальзам. Она провела столько времени в поисках ответов – идеального бизнес-плана, идеальных отношений, идеального будущего. Но, возможно, настоящая красота заключалась именно в вопросах, в неопределённости.

За обедом Эмили оказалась за столом напротив Ивы в светлом ресторанчике на палубе под открытым небом. Стол был накрыт безупречно белой скатертью, а над головой нависала пергола, увитая жасмином, чьи нежные цветы источали тонкий сладкий аромат, смешиваясь с морским бризом. В воздухе звучал негромкий гул голосов других гостей, изредка прерываемый звоном столовых приборов и мягким плеском волн о корпус корабля.

Обед начался с маленького комплимента от шефа – кусочков брускетты с наследственными томатами, свежим базиликом и каплей бальзамического соуса, сверкавшего на солнце, как тёмный янтарь. Ива тепло улыбнулась, разливая в бокалы охлаждённое провансальское розе, которое переливалось, словно жидкий свет.

Когда принесли основное блюдо – кремовую буррату с жареными черри-томатами, зелёным, как изумруд, оливковым маслом и ломтями хрустящего хлеба, – Эмили поняла, что обстановка питала душу так же, как еда – тело.

Ива, с её неизменной энергией и обаянием, начала рассказывать.

– Знаешь, – мягко, но оживлённо заговорила она, – когда я была моложе, я никогда не думала, что моя жизнь приведёт меня сюда. В Чикаго я представляла, что останусь поближе к дому, возможно, открою пекарню или стану учителем. Но после того, как я получила диплом по гостиничному делу, мне захотелось приключений.

Её улыбка стала чуть задумчивой, пока она крутила в руке бокал.

– Всё изменило одно объявление о работе – глянцевая фотография круизного лайнера, скользящего по Эгейскому морю. Там обещали путешествия, приключения и возможность встретить людей со всего мира. Я не смогла устоять.

– И так ты оказалась здесь? – спросила Эмили, увлечённая рассказом.

Ива кивнула. – Да, я подала заявку просто так, наугад. И вот, прежде чем я успела осознать, я уже сидела в самолёте, летящем в Италию. Первый день в Генуе был одновременно волшебным и пугающим. Я никогда не была так далеко от дома. Но как только я ступила на корабль, почувствовала, что это моё место. Это был словно плавучий город, и каждый день открывал новую главу.

Она замолчала, оторвав кусочек хлеба и обмакнув его в оливковое масло.

– Именно в Генуе я и встретила его – Маттео. Он был итальянцем, старше меня и невероятно обаятельным. У него был такой талант заставить вас почувствовать, что вы самый интересный человек в комнате. Мы влюбились быстро. Слишком быстро, наверное.

Эмили подалась вперёд, очарованная историей Ивы. – И что случилось потом? – спросила она.

Выражение Ивы смягчилось, голос окрасился смесью ностальгии и сожаления.

– Мы поженились год спустя. Это был вихрь – красивый, хаотичный, полный обещаний. Но я всегда была в разъездах. Работала на кораблях, гналась за продвижением, старалась доказать свою состоятельность. Маттео хотел детей, дом, совместную жизнь, которая была бы укоренённой. И я этого тоже хотела – или, по крайней мере, думала, что хотела. Но всякий раз, когда я представляла себе, что оставляю море, мне казалось, что я теряю часть себя.

Её взгляд устремился к горизонту, где море искрилось под полуденным солнцем.

– Годы шли, и мы отдалялись. Маттео стал больше времени проводить дома, строя жизнь, в которой меня уже не было. Думаю, мы оба понимали, что притворяемся – притворяемся, что сможем всё уладить, притворяемся, что хотим одного и того же.

Эмили почувствовала тяжесть воспоминаний, когда Ива сделала ещё глоток вина.

– А потом однажды, – продолжила Ива, её голос стал тише, – он сказал мне, что влюбился в другого. В мужчину.

У Эмили перехватило дыхание. – О, Ива, – мягко сказала она. – Это, должно быть, было так больно.

– Было, – призналась Ива. – Но не потому, что он полюбил кого-то другого, а потому, что это заставило меня столкнуться с собственной правдой. Мы держались за иллюзию, и это сломало нас обоих. Он оказался достаточно смелым, чтобы быть честным с самим собой. А я… – Она замялась, потом покачала головой. – Мне потребовалось больше времени, чтобы осознать это.

– Какую правду? – осторожно спросила Эмили.

– О том, что я гналась за чем-то, что не могла определить, – ответила Ива. – Я не была готова осесть – ни с ним, ни с кем-то ещё. Море стало моим домом, моим убежищем, моим миром. Оно научило меня отпускать, принимать, что некоторые вещи не предназначены для вечности.