Эшли наклоняется еще ближе, мрачная и нетерпеливая.

— Когда все пожарные машины и медики уехали, и на парковке снова остался только Дэн, он пошел искать Шевроле. Его не было, но к месту, где он стоял, вел кровавый след, а на месте, где он стоял, была целая лужа. Дэн сказал, что у него от этого мурашки по коже. — Небольшое молчание, затем: — И он сказал, что повсюду были дрозды, выстроившиеся на фонарных столбах и линиях электропередач и наблюдавшие за ним, храня мертвое молчание. — Держу пари, это были не дрозды; если бы ты увидела их на свету, их перья имели бы странную переливчатость, как отработанное моторное масло.

— Это был дефект в турбине. — Губы у меня жесткие, странно холодные. — Был целый отчет.

Эшли проводит ладонью по золотому крестику, разглаживая его.

— Дэн увидел то, что увидел. Он сообщил об этом констеблю, но к тому времени, как они пошли расспрашивать, оба Старлинга были мертвы.

Я потратила больше времени, чем это было рационально, изучая портреты в желтой гостиной Старлинг Хауса. Мать Артура: твердое лицо, крепкая фигура, костяшки пальцев в шрамах и опухолях, как у ее сына. Его отец: длинноносый и высокий, похожий на пугливую борзую, вставшую на задние лапы. Ни один из них не показался мне экотеррористом⁸⁰ или массовым убийцей, но что я знаю о них на самом деле? Что я знаю об Артуре, с его холодным молчанием и тайнами?

Эшли наблюдает за мной с ужасным состраданием на лице.

— Я просто пытаюсь присмотреть за тобой, Опал. Я бы не доверяла ни одному из них. Этот молодой человек — Александр? — скорее всего, такой же плохой, как и его родители, и вдвое уродливее, если хочешь знать…

— Я подожду в машине. — Я иду обратно по дороге, ругая себя. Почему мне должно быть абсолютно наплевать на то, что говорят об Артуре Старлинге? Он дал мне пальто. И вот я за рулем грузовика его отца, который он привел в порядок специально для меня, к которому он прикасался так, словно это был плохо заживший шрам, все еще болезненный. Он даже не может заставить себя пожелать мне спокойной ночи.

Через три минуты Джаспер забирается на пассажирское сиденье и хлопает дверью с такой силой, что по лобовому стеклу разлетаются осколки краски.

— С каких это пор, — говорит он с откровенно опасным спокойствием, — у нас есть грузовик.

— Взяла его у парней Роу, — беззастенчиво вру я.

Он пристально смотрит на сломанную ручку бардачка, выцветшую на солнце приборную панель, швы сиденья, которые расходятся, обнажая раковистые слои желтой пены, слегка покрытые плесенью.

— Тебя обокрали.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания, уже с опаской прислушиваясь к бронхиальному кашлю выхлопа.

— Ты даже не знаешь, сколько я заплатила.

— Ты заплатила за это? Как, законным платежным средством? — Он прерывает меня прежде, чем я успеваю привести доводы в защиту грузовика. — У тебя какая-то чрезвычайная ситуация? У тебя лопнул аппендикс? Потому что я не могу понять, почему еще ты сочла нужным утащить меня из-за обеденного стола…

— Я хотела пиццу.

В моем периферийном зрении происходит небольшая ядерная реакция.

— Мистер Колдуэлл приготовил чили…

Я достаю двадцатку из заднего кармана.

— Настоящую пиццу. — Мы оба понимаем, что это откровенная и бессердечная взятка, что я полагаюсь на его подростковый метаболизм и на то, что Дэн Колдуэлл использует болгарский перец в своем чили, чтобы оно не было — слишком острым.

Мгновение напряженного молчания. Затем скептически:

— С крылышками?.

На полпути ко второй коробке пепперони зазвонил мой телефон.

Опять этот далекий номер. Пожалуйста, пришли фотографии интерьера здания на [email protected] до 20:00 пятницы. Мы с нетерпением ждем возможности поработать с тобой.

Джаспер смотрит на меня, когда я поднимаю глаза. Он немного оттаял под тяжестью калорий, но его лицо снова замкнуто и напряжено.

— Кто это был?

Я мастерски пожимаю плечами.

— Лейси. Тот парень снова попросил ее номер на работе, и я сказала, чтобы она дала ему номер Бев.

Джаспер даже не притворяется, что улыбается. Он кивает на жирные пятна на своей бумажной тарелке.

— Хорошо. — Он засовывает тарелку в мусорное ведро и, сутулясь, идет в ванную. Через минуту я слышу шум душа.

Я краду его ноутбук и трачу несколько минут, проводя серию неэффективных поисков («элизабет бейн isc», «isc group», «консультирование по инновационным решениям»). Все, что я получаю, — это ряд стоковых фотографий и корпоративных страниц, настолько лишенных реальной информации, что это похоже на изощренную шутку. ISC Group стремится найти решение любой проблемы. За плечами наших консультантов долгая история смелых стратегий и инновационных методов.

Я поднимаю телефон. Опускаю его обратно.

Я пытаюсь представить себе Артура Старлинга таким, каким представлял его когда-то я, таким, каким представляют его все остальные — жуткой, теневой фигурой, окруженной со всех сторон грехами и тайнами. Вместо этого я вижу его в мягком свете вечера, решительно гладящего кота, который уже укусил его однажды и наверняка укусит снова.

Ноутбук издает тихое дзиньканье. В углу экрана появляется уведомление о новом сообщении, слегка прозрачное. Обычно я не имею привычки шпионить за электронной почтой Джаспера, но это письмо от отдела кадров Gravely Power. Я открываю его и читаю ровно две строчки, прежде чем мое зрение становится красным и неровным.

Уважаемый мистер Джаспер Джуэлл,

Спасибо за ваше заявление в компанию Gravely Power. Мы будем рады назначить собеседование в удобное для вас время.

Я делаю два вдоха, а может, и три. Я думаю о сейсмическом взрыве турбины на электростанции. Я думаю о пруде с летучей золой, медленно вытекающем в реку, из-за которого, по мнению департамента здравоохранения, сома можно есть только раз в год. Я думаю о жирной черной пыли, которая иногда падает в близкие безветренные дни, и о том, что приступы астмы Джаспера становятся все ближе и ближе друг к другу. О мрачных днях и неудачных ночах, о плохом конце, который ждет нас обоих прямо за горизонтом.

А потом я думаю о Джаспере, который, зная обо всем этом, все равно заполняет анкету.

Только вчера Стоунвуд прислал мне толстую папку с формами, разрешениями и непонятными брошюрами по ориентации. На одной из них была изображена группа мальчиков, гребущих на странной плоской лодке, их форма была идеально выглажена, волосы песочного цвета и зачесаны набок. В них чувствовалась уверенность, жизненная сила, которую я одновременно ненавидела и жаждала. Я попыталась представить себе Джаспера, сидящего среди них — смуглого, грузного, страдающего астмой, — и почувствовала первый вздох беспокойства. По какой-то причине я услышала в ушах собственный защитный голос: Я просто пыталась помочь.

Но все было бы не так. Я поступала правильно.

Я отправила анкеты обратно, как и просили, с красиво подделанными подписями, а саму папку положила в блестящий подарочный пакет к семнадцатилетию Джаспера, которое состоится в июне. Остался только один платеж, и это не будет проблемой — если только Артур не уволит меня, а Бэйн не устроит саботаж.

Я перетаскиваю письмо от Gravely Power в корзину и очищаю всю папку. Приходится немного погуглить, чтобы выяснить, как заблокировать адрес входящей почты, но я делаю и это.

Затем я закрываю все вкладки и пишу Бейн два письма: Хорошо.

Позже — гораздо позже, после того как пар из ванной рассеялся и по комнате разлилась прохладная сырость, а мы с Джаспером оба лежим в постели, притворяясь спящими, — мой телефон снова жужжит. Я ожидаю, что это будет ответ Бейна, но его нет.

Он говорит: Спокойной ночи, мисс Опал.

Предательство — это как воровство в магазине: чтобы избежать наказания, нужно не думать об этом. Ты засовываешь коробку с тампонами под левую руку и продолжаешь идти, делая вид, что думаешь об ужине или домашнем задании, потому что так оно и есть. Никто никогда не спрашивает, чем ты занимаешься, потому что ты ничем не занимаешься.