– Если бесконечно сканировать фон, то, да, смогла бы, просто потому что у них нет от этого защиты, а руны всегда просят что-то взамен, потому что владение ими не является врожденным даром: ему обучают, а руническая магия очень требовательная, и ментальное поле от нее сильно страдает, а учитывая, сколько у него совершенных преступлений за плечами, то там не психика, а решето.
– Не думаю, что, грохнув с десяток-другой девиц, он остался ментально здоровым, – фыркнул Эрих, мотнув головой: – Кстати, если уж мы заговорили про твоего Хендриха, то он, вероятнее, к расследованию тоже будет подключен? Или же исключительно по линии Канцелярии, а мы, как всегда, на подхвате?
– Я не знаю, – Ива пожала плечами и посмотрела стопку листов, лежащих на краю стола: – Это только за вчерашний вечер?
– А то думаешь, – отозвалась Хельга, которая зорко бдела, чтобы Эльги не стащил у нее еще печенье. – Вчера такая странная дамочка приходила: говорит, я вам тут анонимку написала, а теперь передумала и хочу забрать, а я ей все говорю, что, женщина, анонимки у нас все равно в архив идут, а она все заладила: отдайте да отдайте. Тут зазвонил телефон, я отвлеклась, а она – хвать! – и утащила бумажку прям из-под носа. Я даже опомниться не успела!
– Вот так тебя утащат, а ты и не заметишь, – отозвался Эльги, отрываясь от бумажек, которые на его столе тоже высились приличной стопкой.
– Да ну тебя! И знаешь, Ива всё причитала, чтобы к тебе попала бумажка: мол, хочу, чтобы госпожа Ива Анвиель прочла, а я ей: «Ну так пишите на ее имя, какая проблема?» Будет вам еще сыскная уполномоченная анонимки читать, да потом по запаху выяснять, кто ж ей послания оставить изволил.
– Как выглядела женщина? Надушила своими духами послание? – спросила Ива, не сильно напрягая голову, чтобы порыться в воспоминаниях Хельги: одно про эльфийку она знала точно – она опишет любого человека с головы до пят в самых мелких деталях, только посмотрев на него меньше, чем полминуты.
– Ой, странно выглядела. Вчера ж пасмурно было, снег срывался, а она вся в шубу до пяток закутанная, на лице огромные очки черные, волосы… Ну, явно видно, что парик, причем не наш, не эльфский, черного цвета, перчатки кожаные, хорошие, с крупной строчкой на ладони. Узор, что ли? Ну не важно, главное, что перчатки приметные, шоколадного оттенка, да белыми нитками выбитые. Ну, видно, что из натуральной кожи, недешевые. И шарф у нее был белый вязаный. Крупной вязки. А! Еще, когда уходила, после себя такой противный запах жасмина в кабинете оставила, дышать невозможно! Пришлось проветрить.
– И вправду, какая странная дамочка, как посмела в шубе зимой ходить… – иронично протянул Эрих, на что Ива едва подавила улыбку, а Хельга вперила в него раздраженный взгляд и ответила:
– Да в очках на пол-лица была! Ну, на черта очки, если солнца нет, да еще и снег крупными хлопьями: стекла только залепит, а в помещении от тепла очки запотеют, и не видно ничего. Тоже мне – оперативный работник.
– Помнится, три недели назад ты купила ультрамодную и дорогущую тушь и на работу в очках ходила, чтобы от снега тушь не потекла, – заметила Элис, на что Ива все-таки не выдержала и хихикнула.
– Может, выглядела она вполне обычно, но вот то, что она меня знает и хотела лично мне послание оставить – необычно. В твоих воспоминаниях она какая-то встревоженная, дерганная, это так?
– Ой, да! Очень дерганная. Нервничала сильно. Будто она в этой анонимке, по меньшей мере, в убийстве сознается. Голос дрожал у нее. И тихо-тихо так говорила. Я едва смогла слова разобрать.
Ива помолчала, внимательно глядя на Хельгу, на что та закатила глаза и постаралась сосредоточиться на воспоминаниях, чтобы Ива могла увидеть всё своими глазами: в мозгу, как в калейдоскопе, быстро проносились кадры, Хельга не очень внимательно отнеслась к женщине, отвлекалась постоянно на телефон, а потом уловить нечто большее, чем уже сказала эльфийка, делалось невозможным.
– Хельга, если она еще раз придет, то попроси ее положить анонимку мне на стол. Сделаем вид, будто бы она сама у меня на столе появилась. Она очень нервничала.
– Ива, есть же предписание… – начала было Хельга, на что Ива улыбнулась и произнесла:
– У Хендриха наверняка есть еще зериданский шоколад… Он знает, что я его люблю, а я же могу поделиться запасами.
Хельга вздохнула, но кивком приняла предложение: сладкое она любила сильнее, чем правила.
– Вот так под натиском низменных удовольствий пал последний оплот следования предписаниям, – трагично отозвался Эрих, сдерживая смех.
– Отстань, а? – фыркнула Хельга и ловким быстрым движением шлепнула Эльги по руке: – Хватит таскать печенья! Брюхо растет.
Эльги лишь хохотнул, подливая себе еще немного кофе, наблюдая за тем, как эльфийка быстро прячет запасы в шкафчик стола.
Остаток первой половины дня прошел тихо и за бумагами. Уже ближе к обеду от количества прошений и ответов на них слезились глаза, а желудок упорно требовал заслуженный обед. Ива потерла глаза, чертыхнулась, вспоминая, что с утра накрасила ресницы тушью, и, подавив зевок, потянулась за столом. В их общем кабинете к полудню она осталась одна: все разбрелись по своим делам.
– Нет, все-таки нужно что-то поесть, – тихо сказала она самой себе и поднялась из-за стола, разминая позвонки, которые тут же отозвались хрустом.
В полной тишине Ива пообедала, глядя, как утреннее солнце давно скрылось за кучевыми серыми облаками, с которых мелкой крошкой сыпался снег. Она бесцельно смотрела в окно, прислушиваясь к шагам в коридоре, но, несмотря на обед, стояла странная и несвойственная тишина. Наконец, покончив с курицей, она обернулась на бумаги и вздохнула: меньше их не становилось. И снова отвернулась к окну, впадая в привычное для нее медитативное состояние: сама погода располагала.
– Привет, – тихо произнесли за спиной, отчего Ива, не ожидавшая ничего подобного, вздрогнула, едва не пролив на себя горячий кофе. В дверях стоял Хендрих: он деликатно прикрыл за собой дверь, а Ива хрипло выпалила:
– Будешь кофе?
– Нет, – он качнул головой и будничным тоном продолжил: – Твой шеф меня напоил им по самое не хочу, пока обсуждали дело. Кстати, теперь ты и я работаем вместе… Ну и весь ваш отдел, соответственно.
– Что же так без энтузиазма? – не удержалась от подколки Ива, а затем спросила: – Может, расскажешь, сколько у вас убил этот массовик-затейник? Я не понимаю его мотивацию двигать сюда, в Норфолк. На торговый корабль его не возьмут, они вообще попутчиков не любят, даром, что он свой, а пассажирские заходят в Нэрине.
– Он нелегал, Ива, – пожал плечами Хендрих, подойдя к ней ближе. – За очень крупную сумму его возьмут на любой, даже полуконтрабандистский корабль, а их здесь немерено, толку-то с того, что лицензию им выдали: как возили всякие порошки интересного действия, так и возят. Для лечения, конечно.
Ива ничего не ответила, а лишь постучала подушечками пальцев по горячей стенке чашки, а затем спросила:
– Зачем пришел?
– Сказать, что работаем теперь вместе.
– Скромничаете, господин Вольфхарт?
– Говорю полуправду, – пожал плечами Хендрих и мягко накрыл своими ладонями ее. – Ива, прости за вчерашнее. Я был взвинчен… Ты извини, если я сказал лишнее, я понимаю.
– Брось, – Ива качнула головой. – Все хорошо, Хендрих.
– Может, пообедаем вместе? Или прогуляемся?
Ива помолчала, а затем утвердительно кивнула головой: откажи она сейчас Хендриху, тот бы непременно решил, что она все еще обижена за вчерашнее, но Ива и вправду не считала его сколько-нибудь виноватым. На улице было морозно и безветренно, лишь сыпался с неба снег. Они отошли в парк рядом с управой, и только там Хендрих, наконец, заговорил с ней:
– Ты согласилась… Не думал, что столь скоро получу от тебя индульгенцию.
– Я просто не хотела говорить при лишних ушах, – пожала она плечами. – Не удивлюсь, если Хельга догадалась, что ты пошел ко мне.
– Это та эльфийка, которая ест пончики у вас в приемной? – с улыбкой отозвался он, на что Ива прыснула: даже в святая святых Хельга умудрялась спрятать что-нибудь вкусное и при этом не получить от шефа нагоняй.
