— Потом, — сказал жене Родольфус. — Давай сейчас послушаем целителя. Джагсон никуда не денется. Спасибо, — добавил он уже, обращаясь к Джагсону. — Мы тебе обязаны.

— Я пока сюда Маль... кое-кого притащу, — сказал Родольфусу Блэк, — а то из меня менталист, как из Гиббона душа компании.

— А зачем здесь менталист? — спросил было Родольфус, но было уже поздно — Блэк ушёл. — Приведи её, пожалуйста, сюда, — подчёркнуто вежливо попросил он Джагсона. — Кормилицу. Если она из местных — то не слишком удивится... здесь, — добавил он, обращаясь уже к целителю, — ситуация со Статутом несколько отличается от британской. Местные особенности. Продолжайте, пожалуйста. Вы нам не покажете, как его пеленать?

— Покажу, конечно, — вздохнул целитель. — Существует целый ряд заклятий...

Вышла целая лекция, приправленная предусмотрительно захваченными целителем листовками и брошюрами.

В самый разгар лекции Джагсон привёл кормилицу, дородную негритянку со спящим на её необъятной груди младенцем, пухленьким и щекастым. При виде лежащего в колыбели младенца кормилица сокрушенно заохала и сноровисто подхватила его на руки, преспокойно сунув Джагсону собственное дитя. Сын Беллы протестующе взвизгнул, но, тотчас же получив доступ к молоку, начал жадно сосать.

Чёрный же младенец, оказавшись на руках незнакомого, да ещё и белого человека, начал с удивительным спокойствием и любопытством его разглядывать, а потом решительно схватил за нос и потянул — и недовольно и протестующе закряхтел, когда тот предложил ему свой палец вместо носа.

Целитель, тем временем, закончил свою лекцию и приступил к осмотру Беллатрикс, предварительно наколдовав ширму, отделившую их с ней от остальных.

— Моя младенчик забрать, — на ломаном английском сказала Родольфусу кормилица, — младенчик слабый, кормить надо мало-мало. Моя соседний остров жить.

— Нет, — твёрдо ответил тот. — Вы можете жить здесь — вместе с вашими детьми. Вам будет удобно. Но мы не можем вам отдать ребёнка — мы должны быть с ним. Мы заплатим вам, — добавил он, метнув острый взгляд на Джагсона.

— Моя не колдовка, — удивилась кормилица, — ваша сильно-сильно такой не любить!

— Это не имеет значения, — возразил Родольфус. — Вас никто здесь не обидит. Не посмеет. Даю слово.

— Да мы что, не понимаем? — возмутился Джагсон. — Мы тут что, маньяки?

Насытившийся наследник Лестрейнджей, выпустив изо рта сосок, немного подумал и решил, что тоже стоит поучаствовать в обсуждении.

— У-а-а-а-а!

— Руди, — неуверенно спросил Рабастан, — может, тогда отдельный домик ей построим?

— Построим, — согласился Родольфус с братом. — Но пока что оставайтесь здесь... хотя можете сходить собраться, — разрешил он всё же.

— Почему оно... он опять плачет?! — зло спросила Беллатрикс.

— Так младенчик покой надо, — снисходительно сказала ей кормилица, — а не мало-мало ругаться!

— У-а-а-а! — согласился с ней самый младший Лестрейндж. — У-а-а-а-а!

— Поддерживаю, — сказал целитель. — Я боюсь, мадам, — добавил он, с опаской косясь на Беллатрикс, — вы не сможете кормить. Ваш организм сильно истощён — не уверен, что лактация вам вообще показана.

— Так мы с Жануарией пока пойдём? — спросил Родольфуса Джагсон. — Она соберётся, старшеньких возьмет...

Жануария попыталась уложить младенца обратно в колыбель — но тот истошно заорал, не желая расставаться с доступным источником живого тепла и пищи.

— Как у вас тут шумно, — услышали они сквозь младенческие крики голос Мальсибера.

— Да вот он не хочет отпускать кормилицу, — сказал Джагсон.

— Кто-нибудь, — недовольно сказал целитель, — возьмите ребёнка на руки!

— Дайте мне, — сказал Мальсибер, неожиданно ловко и умело беря отчаянно вопящего малыша из рук весьма неодобрительно глядевшей на него негритянки. — Т-ш-ш, — проговорил он, покачивая ребёнка и кладя ладонь ему на голову. — Всё хорошо...

Ребенок неожиданно замолчал и уставился на него странно серьёзными глазами.

— У твоя дети есть? — спросила кормилица у Мальсибера.

— Нет пока, — ответил тот, ласково и серьёзно улыбаясь малышу. — Видишь, — спросил он, — всё хорошо. Ты дома, мы нашли тебе еду, и все тебя любят.

— Ты откуда взялся? — хрипло спросила Беллатрикс, неприязненно сощурившись.

— Его Блэк привёл, — удивился Рабастан вопросу невестки.

— И где он его взял? — ехидно поинтересовалась она. — На том свете?

— А кто его знает, — фыркнул Рабастан, — вы, Блэки, вечно куда-нибудь суётесь.

— Почему вы спросили меня о детях? — поинтересовался, тем временем, Мальсибер у кормилицы. Младенец у него на руках, как ни удивительно, молчал, накрепко вцепившись своей крохотной ручкой в его палец.

— У твоя рука легкий, — объяснила кормилица, — твоя надо свой младенчик. Моя думать, твоя хороший отец.

— Спасибо, — Мальсибер улыбнулся, но улыбка вышла грустной. — Я надеюсь, так и есть... и будет. Когда-нибудь. — Малыш вдруг недовольно закряхтел и сморщился, явно намереваясь снова зареветь, и Мальсибер сказал ему вполне серьёзно: — Но это пока не точно. Не ревнуй, — и, наклонившись, легонько коснулся губами его лба.

— Не трогай! — зло сказала Беллатрикс. — Это мой сын!

— Твой, — Мальсибер посмотрел на неё. — Конечно, твой. И ты к нему больше не подпустишь никого?

— Не говори глупостей, — сказал Родольфус. — Ты умеешь обращаться с младенцами? Доводилось?

— В детстве у меня было полно кузенов и кузин, — кивнул Мальсибер. — Встречались и младенцы. Так что да — умею.

— Ну хоть кто-то, — с явным облегчением сказал Родольфус. — Ты, по-моему, здесь один такой. Кроме вас, конечно, — спохватился он, вежливо кивнув кормилице. — И вас, — добавил он уже целителю. — Но вы уйдёте.

— Блэк же! — сказал Рабастан. — Он крестника до года точно часто видел!

— Лучше уж Мальсибер, — нахмурился Родольфус — и прежде, чем сам Блэк успел сказать хоть слово, Беллатрикс ужасно возмутилась:

— Это почему ещё? Потому что он мой брат?

— Ну что ты, — приторным тоном сказал Рабастан, — как можно!

— Моя пойти, — кормилица дёрнула за рукав Джагсона, который так и держал её ребенка, — отдай моя Пепито!

— Я провожу, — спохватился Джагсон, возвращая ей младенца. — И собраться помогу, — добавил он, покосившись на Лестрейнджей, Блэка и Мальсибера.

— Должен вас предупредить, — сказал целитель, — что ребёнок пока слаб и нуждается в заботе и тепле не только физическом. Психологическая обстановка важна никак не менее. Проще говоря, постарайтесь не ссориться при сыне.

— И нечего к моей кузине цепляться! — повернулся к Рабастану Сириус. — Свою жену заведи и с ней ехидничай!

От изумления Рабастан даже не сразу нашёлся с ответом, открыв рот, а потом молча его закрыв.

— Мы не станем, — пообещал целителю Родольфус.

— Я так понимаю, — с неудовольствием поинтересовался тот, — вы сейчас сотрёте мне память и отправите назад?

— А вы бы предпочли Аваду? — засмеялась Беллатрикс почти прежним безумным смехом.

— Моя жена шутит, — тут же сказал Родольфус. — Но вы сами понимаете: мы не можем допустить, чтобы вы кому-то рассказали о том, что видели.

— Я не расскажу, — вздохнул целитель. — Мистер Лестрейндж, — обратился он к Родольфусу, явно признав в нём человека более разумного, — есть ведь и другие способы — к примеру, Непреложный Обет. Вашему ребёнку и жене потребуется регулярное наблюдение — и поверьте, будет куда больше толку, если вам не придётся каждый раз мне заново обо всём рассказывать. В конце концов, память вы мне и потом сотрёте — но сейчас это попросту опасно!

— Обет меня вполне устроит, — кивнул Родольфус, — это вполне разумно.

— А меня нет! — отрезала Беллатрикс. — Я ему не верю.

— А кому ты вообще веришь? — возмутился Рабастан.

— Никому! — ответила она. — Верить никому нельзя!

— Ну ты даёшь, Беллс, — удивился Сириус, — и своему сыну ты тоже верить не будешь?

— Буду! — выдохнула она. — Сыну — буду! Когда вырастет. Но он мне не сын, — она ткнула пальцем в целителя.