Пока он так раздумывал, Мальсибер, наконец, вернулся, и в его руке была зажат небольшой, размером с волшебную палочку, вытянутый предмет, на одном конце которого трепетали небольшие крылышки.

Глава 26

— Вытащи из меня поскорее эту дрянь! — потребовал у Мальсибера Гарри. — Это же хуже, чем паразиты, которые в рыбе заводятся! — он брезгливо передернул плечами.

— Подожди, — попросил его Блэк, — он же не умеет ничего! Пусть ему сначала все расскажут — а мы послушаем, чтобы в случае чего вмешаться.

— Отец меня учил, — сказал Мальсибер, проводя ладонью по кадуцею, сделанному, судя по всему, из золота, сильно потемневшего от времени. — Но я буду благодарен, если вы расскажете, как им пользоваться, ещё раз, — вежливо обратился он к портрету.

— Вряд ли твой отец учил тебя вытаскивать куски чужой души из живого человека, — произнёс старик с сомнением, и Мальсибер покачал головой:

— Я тогда даже не слышал о таком.

— Тут есть нюансы, — старик погладил пальцами подбородок. — Сложность будет в том, чтобы объяснить змеям, какая именно душа тебе нужна. И вторая — что с ней потом делать.

— То есть он может вытащить душу Гарри вместо души этого мерзавца? — Блэк помертвел и вцепился в плечо крестника так, что пальцы побелели. — Да пропади пропадом такая помощь! Найдем другой способ!

— Не вытащит, — раздражённо бросил старик. — Если всё по уму сделать. А так ваш Гарри рано или поздно тронется умом — потому что нельзя быть двум душам в одном теле. Хоркрукс, конечно, не душа, но с ума свести ему сил хватит.

— Так вот почему... — Блэк покосился на Снейпа и Трэверса, но продолжать свою мысль не стал. — Тогда хорошо. Пусть вытаскивает. Но если что — я его убью.

— Тебе не кажется, — с усмешкой заметил Снейп, — что угрожать убийством тому, что будет держать в руках жизнь Гарри, не очень-то разумно? Страх ещё никому не помогал сосредоточиться.

— Вы бы не могли немного помолчать? — с некоторой досадой попросил Мальсибер. — Или спорить где-то в другом месте?

— Идём отсюда, — сказал ему портрет. — Блэки никогда не умели соблюдать приличия — а тебе нужно сосредоточиться.

Когда они ушли, Гарри, глубоко вздохнув, сказал:

— Даже если что-нибудь пойдёт не так, не надо из-за меня никого убивать. Пожалуйста.

— А я с Блэком согласен, — сказал Трэверс, — если он с Малышом что сделает — то ему не жить. Я помогу, — кивнул он Сириусу.

— Моё мнение никому не интересно? — спросил Гарри, с горечью глядя на Трэверса.

— Как видишь, — сказал Снейп. — А значит, тебе придётся очень постараться и остаться жить.

Гарри не ответил и, отойдя на несколько шагов, подошёл к окну и демонстративно уставился в него.

— Пообещайте ему, — наложив на них троих заглушающие чары, сказал Снейп. — Если это всё-таки случится, это же не клятва — мы убьём его, конечно. Но сейчас, по-моему, лучше бы пообещать.

— Я не буду врать крестнику! — вскинулся Блэк.

— А я буду, — сказал Трэверс и, подойдя к Гарри, прижал его к себе.

— Хорошо, Малыш, если тебе это важно, то я сделаю, как ты скажешь, — тихо произнес он, — обещаю.

— Спасибо, — Гарри развернулся и, крепко его обняв, уткнулся носом ему в плечо. — Я не хочу, чтобы того, кто пытался мне помочь и просто не сумел, за это и убили.

— Да никто его не тронет, — бросил Снейп. — И Блэк не тронет — рыпнется, конечно, но мы не дадим — а он потом остынет. Риски всегда есть, все это понимают.

— Спасибо, — растроганно проговорил Гарри, поднимая голову и улыбаясь, и повторил: — Спасибо.

Блэк злобно зыркнул на Снейпа, но, посмотрев на лицо крестника, только пробурчал что-то себе под нос и отвернулся.

— Вот видишь? — сказал Трэверс. — Даже Блэк согласен. Все будет хорошо, — пообещал он. И тихо вздохнул — но про себя. Хватит расстраивать Малыша.

— Конечно, будет, — Гарри улыбнулся и, ещё раз его обняв, подошёл с объятьями сначала к Снейпу, а затем и к Блэку. — Я на всякий случай, — сказал он уже совсем повеселев.

— Прости меня, Гарри, — глухо сказал Блэк, крепко обнимая его, — прости.

— Да за что? — Гарри тоже крепко его обнял. — Ты же ничего не сделал.

— Не сделал, — тихо повторил Сириус его слова.

Он действительно не сделал — не стал сам Хранителем Фиделиуса, придумав "гениальный" план с Питером, не оказался рядом в ту страшную ночь, когда убили Джейми и Лили, не сумел отомстить предателю, не позаботился о крестнике, превращенным в хоркрукс свихнувшегося убийцы, не сделал... не сделал ничего хорошего в своей бестолковой и никому не нужной жизни.

Не сделал ничего.

Ничего из этого он, конечно, говорить не стал — зачем? Но притих и даже пропустил мимо ушей очередную колкость Снейпа. В конце концов, Гарри же не просто так привязан к ним, а не к нему — и в этом никто, кроме него, Сириуса, не виноват.

* * *

Мальсибер вернулся к ним только ближе к вечеру, уставший, серьёзный и сосредоточенный. Осмотрел их всех, негромко разговаривающих в гостиной, и спросил Гарри:

— Мистер Поттер, вы готовы?

Кадуцей в его руках слегка светился, и теперь его, так же, как и руку самого Мальсибера, обвивали длинные золотые змеи.

— Готов, — кивнул Гарри, — мы прямо здесь попробуем его вытащить или куда-то надо будет идти?

— Здесь, но, — Мальсибер снова оглядел собравшихся, — в отдельной комнате. Наедине.

— А больше тебе ничего не надо? — рявкнул Блэк. — Размечтался!

— Согласен, — кивнул Трэверс.

— Мне нужно сосредоточиться, — с неожиданным напором сказал Мальсибер. — И я не готов вам показать, как управляться с кадуцеем. Если что-нибудь пойдёт не так, вы всё равно не сможете ничего сделать. А мне только помешаете.

— Пожалуйста, — Гарри повернулся к Трэверсу и Блэку, — вы обещали. И я верю Ойгену. Пойдем, — и он резко поднялся с места.

— Если что-нибудь случится... — многозначительно проговорил Блэк, и Мальсибер за него закончил: — ...Ты убьешь меня. Да, я помню. Пойдемте, — кивнул он Гарри и повёл его за собой.

Они поднялись наверх и, пройдя по коридору, вошли в небольшую комнату, стены которой были обиты светлыми деревянными панелями. Это была спальня, в центре которой стояла старинная кровать с поднятым сейчас затканным золотом пологом.

— Полагаю, нам обоим будет удобнее, если вы ляжете, — предложил Мальсибер. — Устройтесь так, как вам удобнее.

Гарри разулся — все-таки в обуви ложиться в постель он не привык — и устроился, подложив под голову сразу две подушки и глядя на поднятый полог.

— Интересно, — сказал он, — а сколько лет этой кровати?

— Т-ш-ш, — прошептал Мальсибер. — Я вам после расскажу всё, что захотите — и даже подарю... но сейчас не надо разговаривать.

Он встал рядом с ним, у края — и, крепко сжав кадуцей в правой руке, протянул её к Гарри, словно бы указывая на него тем концом, на котором трепетали золотые крылья. Змеи зашевелились, и обе их плоские головки поднялись над предплечьем Мальсибера, словно бы разглядывая Гарри.

А потом Мальсибер заговорил на напевном, незнакомом Гарри языке, в котором было много "э", "о", "у" и "ф". Змеи зашипели и задвигались — а потом словно прыгнули вперёд и вцепились своими на удивление длинными и острыми зубами одна Гарри прямо в горло, а вторая — в шрам на лбу. Мальсибер что-то выкрикнул и, возвысив голос, продолжил говорить, и на сей раз его интонации были твёрдыми и требовательными.

Гарри было больно — но при этом почему-то совсем не страшно. Если говорить точнее, ему стало как-то всё равно и просто очень захотелось спать — и даже то, что в какой-то момент ему стало тяжело дышать, показалось ему совсем не важным.

А потом вдруг это безразличие исчезло, и он увидел, что одна из змей отпустила его горло и теперь вонзила зубы совсем рядом со своей подругой. Стало больно — словно в голову ему воткнули острые и раскалённые штыри — и Гарри закричал. Голос Мальсибера теперь звенел, заполняя собой, кажется, всю комнату, боль становилась всё сильнее — до белых искр в глазах и тошноты...