Зачирикали противные искусственные птицы. Послышались шаги.

– Кто там? – услышала Вероника голос немолодой женщины.

Женщины, которая за последние дни, должно быть, постарела ещё на десяток лет.

– Добрый вечер, Нина Фёдоровна! Это из полиции. Откройте, пожалуйста. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Саша продемонстрировал удостоверение.

– Это по поводу Паши?

Вероника содрогнулась. Теперь по голосу было ясно, что женщина только что плакала.

Захотелось самой себе надавать пощёчин – за то, что лезет к несчастной со своим недорасследованием. В котором ни Саша, ни Тиша не видят состава преступления. И, вероятнее всего, оба правы.

– Да, насчёт него. Примите мои соболезнования. Такая трагедия… Но это моя работа, я вынужден задать несколько вопросов. Простая формальность. Решили не вызывать вас официальным порядком, вам и так тяжело. Я буквально на пять минут.

– Да, конечно. Заходите. Чай будете?

– Чай… Знаете, не откажусь. Устал, от Москвы ехал.

– Что ж вас начальство так гоняет-то? Местные же есть.

– Это нашему начальству не объяснишь. Как втемяшат себе в голову…

Голоса удалились. Вероника вышла из своего укрытия и приблизилась к двери. Как они и договаривались, дверь Саша не закрыл, только сделал вид. Осталась щель достаточной ширины, чтобы хорошо слышать доносящиеся из кухни голоса на фоне шипения чайника.

– Расскажите, пожалуйста, как Павел вёл себя в последние дни. Может быть, вы замечали за ним какие-нибудь странности, что-то изменилось в поведении?

– Ох… Да какие странности? Скажете тоже. Ну вот, спортом он занялся, ещё в начале весны. Бегать начал, кроссовки какие-то купил специальные. Но это хорошо же ведь, правда?

Вероника почувствовала, как холодок бежит по спине. Нет, сама она не смогла бы сидеть там, на месте Саши, и слушать всё это. Да ещё и продолжать задавать вопросы. Женщина говорила с какой-то надрывной и противоестественной надеждой – как будто ещё могла вернуть своего сына к жизни. Если убедит этого незнакомого мента в том, что Паша был хорошим мальчиком.

– Значит, спорт, угу. – Саша, видимо, что-то записывал. – А Павел посещал какие-то клубы, секции?

Вероника не могла не отметить, что Саша проигнорировал заданный вопрос, не стал принимать подачу. Наверняка менее опытный опер промямлил бы в ответ что-нибудь и в результате оказался бы перед истерикой, с которой понятия не имел бы, что делать.

– Да какие там клубы… Нет, у него и друзей-то не было. В интернете, вон, общался с кем-то. А так…

– Депрессии у него не было?

– Да какая депрессия… – У несчастной женщины на всё был один ответ.

– Ну, может, он в последние дни был грустным, подавленным?

– Паша у меня всю жизнь серьёзный мальчик. Даже улыбаться особо не любил. Вот я могу фотографии показать, хотите? С ним фотографы и так, и сяк, а он ни в какую!

– Спасибо, не нужно фотографий.

– Да я быстро!

Вероника затаила дыхание. Шаги женщины прошуршали мимо двери. Потом в глубине квартиры что-то хлопнуло, и снова шорох домашних тапочек по полу, в обратную сторону.

– Вот. – На стол шлёпнулось что-то увесистое. – Вот, глядите. Ну, тут он ещё маленький совсем, пара месяцев. Это я вот с ним…

«Блин, – подумала Вероника. – Бедный Сашка. Этак он теперь с меня не то что ужин – поход в ЗАГС затребует».

Честно говоря, в эту затею Вероника изначально верила слабо. Не с ЗАГСом – в эту не верила совсем – а с допросом Пашкиной мамы. Любой, кто когда-либо был ребёнком и подростком, твёрдо знает одну вещь: хуже всего человека знают его родители.

Сначала от родителей скрывают всё, чтобы не получить наказания. Потом – чтобы не лезли и не мешались. Ну а когда родители начинают стареть – чтобы лишний раз их не тревожить.

Так что если у тебя депрессия, если ты проиграл в онлайн-казино левую почку, если на животе появилась новая родинка неправильной формы, или ещё что-нибудь в этом духе – родители будут последними, кто об этом узнает.

Решение Вероника приняла быстро. И так же быстро начала действовать, спеша не оставить себе путей к отступлению.

Она открыла дверь – та, слава богу, не скрипела, наверное, Паша всё-таки не только в комп залипал, но и по дому что-то делал, – и шагнула в прихожую.

На Веронике были лёгкие кеды, так что звука шагов не слышно. Только слегка скрипнула подошва на линолеуме.

Вероника бросила взгляд в кухню. Как она и ожидала, мать Пашки стояла спиной, в застиранном халате в красный – уже бледно-розовый – цветочек.

Прямо была комната с открытой дверью. Видимо, туда Нина Фёдоровна ходила за фотоальбомом. Следовательно, это – её комната. Значит, вот эта закрытая дверь ведёт в комнату Пашки.

Вероника в два шага оказалась около неё и положила ладонь на прохладную металлическую ручку. Замерла на миг.

Сейчас она войдёт в комнату своего бывшего одноклассника. Парня, которого не видела с выпускного. У которого была какая-то своя жизнь…

«Соберись», – приказала себе.

И собралась. Мягким, но сильным движением повернула ручку. Раздался негромкий стон пружины, и Вероника вновь обмерла. Кровь отхлынула от лица.

– …вот, это мы с ним в детский центр ходили, видите? День рождения у него был. Отец ругался ещё, мол, ну что ты сидишь – на поминках веселее сидят…

Послышались всхлипывания.

– И… Извините…

– Ничего-ничего, я всё понимаю.

– Я сейчас. Умоюсь. Подождите, пожалуйста.

Чёрт!

Вряд ли Нина Фёдоровна будет умываться в кухне, при постороннем. Она пойдёт в ванную. А значит, сначала выйдет в прихожую и увидит Веронику, застывшую возле двери в комнату её сына. Здрасьте.

Вот теперь пути назад уже точно не было.

Вероника толкнула дверь. На секунду ей показалось, что та не откроется, что она заперта. Но – нет, просто дверь разбухла и плотно прилегала к косяку. Открылась с еле слышным звуком, который утонул в звуке шагов.

Скользнув внутрь, Вероника повернулась и как могла осторожно вернула ручку в исходное положение. После чего прикрыла дверь, не захлопывая. Этот звук женщина бы точно услышала.

В прихожей щёлкнул выключатель, открылась и закрылась дверь в ванную. Зашумела вода. Всё, можно немного расслабиться.

Вероника толкнула дверь, и язычок замка скользнул в паз. Огляделась. Машинально усмехнулась.

Комната была воплощённым стереотипом. Мятые футболки и скомканные носки валялись на полу, висели на приоткрытой дверце шкафа. На стенах плакаты с нескромно одетыми большеглазыми анимешными красотками. Постер с «My little pony». На столе несколько мятых упаковок от «Эм энд эмс», пустые банки из-под колы.

Кровать заправлена как попало, посередине под покрывалом образовался горб из одеяла.

А господствующее место занимал компьютер. Он даже не был выключен – системник таинственно гудел кулерами, а монитор подмигивал синим светодиодом, намекая, что готов к подвигам, только тронь мышку.

Вероника шагнула к нему, и тут в заднем кармане джинсов зажужжал и пиликнул телефон. Она чуть не подпрыгнула от неожиданности и, мысленно кляня свою пустоголовость на чём свет стоит, достала нарушителя спокойствия. Первым делом отключила звук и вибрацию. Потом прочитала полученное сообщение.

«Ты охренела? Уходи оттуда быстро! Я её ещё минут пять отвлечь попытаюсь».

И тут же вдогонку прилетело следующее:

«Не, ну ты вообще…» – это, видимо, была реакция на услышанный сигнал мобильника.

Вероника поморщилась и отстучала ответ:

«Ищу улики».

После чего заблокировала экран и спрятала телефон обратно в карман. Потом всё обсудят.

Подойдя к компьютерному столу, она потянулась к мышке, но в сантиметре от цели рука замерла.

Так, нет. Хватит плясать по граблям! Соберись, Вероника! У тебя в активе уже три успешных расследования! И речь не о тех, что погребены в далёком прошлом, а о вполне себе актуальных.

«И в каждом таком расследовании меня едва не убили, – добавила Вероника. – Почему всегда именно меня? А этот… Тиша вечно как будто в домике!»