Сергей тоже старался держать себя в руках, однако мозг руками не удержишь: там опять начало ворочаться что-то тяжелое.

В полночь дверь отворилась. Это вернулся Коля. От Костика – никаких известий. За весь вечер телефон не издал ни единого звонка.

Он зазвонил лишь в половине первого. Неизвестный мужской голос попросил Сергея.

- Алло! – закричал Сергей, прижимая пальцы левой руки к виску – от этого простого приема шевеление в мозгу приостанавливалось. – Алло!

- Сергей Владимирович? – уточнил вежливый баритон.

- Да, это я! Кто говорит?! – продолжал кричать Сергей.

- Говорите, пожалуйста, потише, – сказал баритон, – вас прекрасно слышу. Я хочу побеседовать с вами о вашем младшем сыне.

- Где он? Что с ним? Он жив? – Сергей уже держал трубку плечом и упирался в виски пальцами обеих рук.

- Жив и даже, можно сказать, здоров. Он в любую минуту может быть доставлен домой, но сначала нам с вами нужно решить одну маленькую проблему. Доставка вам обойдется в пятнадцать тысяч долларов.

- Что?!! – взревел Сергей. – Киднепинг?

- Говорите, пожалуйста, по-русски, – все столь же вежливо попросил баритон. – Если вы имеете в виду похищение с целью выкупа, то попали в самую точку. Ваш сын находится у нас, и его освобождение стоит некоторых денег. Все очень просто.

- У меня нет таких денег. – Сергей неожиданно стих. – Вы, наверное, не знаете, я был тяжело болен, и лечение обошлось в крупную сумму. Вы ошиблись адресом. Вы украли сына не у того человека и требуете денег тоже не у того человека.

- Ай, бросьте, Сергей Владимирович, – мягко пожурил баритон, – всё мы о вас знаем, даже больше, чем вы сами знаете о себе. О ваших стесненных обстоятельствах мы тоже осведомлены, поэтому речь идет об очень скромной сумме. В иных условиях возвращение сына могло бы стоить и сто тысяч долларов, а я назвал пятнадцать. Не прибедняйтесь. Сын – вещь, строго говоря, бесценная. Соберете у друзей. Продадите что-нибудь. Компьютер у вас хороший, даже не один. Побойтесь Бога, Сергей Владимирович! О чем вы говорите?!

Сергею даже показалось, что он ослышался. Это они ЕМУ говорят «побойтесь Бога»? Это похитители должны бояться Бога, а не он.

- А если я не найду денег? – спросил Сергей.

- Серге-е-ей Владимирович, – укоризненно протянул баритон, – вы же умный человек, зачем задавать идиотский вопрос, на который я должен давать очень неприятный, может быть, даже трагический ответ?

- Если Константин с вами, я хочу его услышать, – сказал Сергей.

- Это пожалуйста, – согласился баритон. – Он, правда, не совсем рядом, но сейчас его приведут.

Прошло секунд двадцать.

- Папа, это я, – услышал Сергей в трубке дрожащий голос сына.

- Костя! Костя! Ты как? Ты в порядке? Тебя не били? – снова закричал Сергей. Краем глаза он увидел, что белая, как изморозь, Катя, стоявшая рядом, до крови прокусила кулак. По предплечью к локтю побежала струйка крови.

- Нет, папа, не били. Пока не трогают, – сказал Костик.

Сергею показалось, что в голосе сына застыли слезы.

- Дай ИМ трубку! – заорал он страшным голосом, но тут же поперхнулся, закашлялся, и в голове стрельнула боль.

- Слушаю вас, Сергей Владимирович, – сказал баритон.

- К-когда и к-куда я д-д-должен доставить д-д-деньги? – заикаясь, спросил Сергей.

- Ох, да не волнуйтесь вы так, – заботливо сказал баритон, – еще новый инсульт схватите. Так быстро нельзя – в первый-то вечер после возвращения домой. Будьте уверены: ваш сын в полном порядке. Послезавтра вечером, точнее завтра, потому что сейчас уже вторник, я вам позвоню и объясню, как передать деньги. Думаю, двух суток вам хватит. Это время ваш сын побудет у нас – обстановка, правда, не самая комфортабельная, но ведь он у вас спортивный мальчик, а спортсмены обожают спартанские условия. До свиданья.

Из разговора явствовало, что похитители действительно кое-что знают о Сергее – им известно про инсульт, известно, что дома он появился только сегодня; они имеют представление даже о его компьютерах. Впрочем, если цель этих гангстеров – не деньги, а вывод его, Сергея, из строя, то они почти достигли ее. В голове опять начал свистеть ветер.

Сергей слово в слово передал беседу Кате. Вот тут с ней приключилась настоящая истерика, и об этом лучше умолчать. Вообще, истерики – чисто женское дело, у мужчин даже органа нет, который бы их производил. «Хистера» – по-гречески «матка», а «хистерикос» – значит «страдающая маточным заболеванием». Древние греки считали, что только женщины подвержены нервическим расстройствам, потому как причиной их служит женский детородный орган; последующие цивилизации поверили этому объяснению и приняли в свои языки слово «истерика».

Разумеется, эллины ошибались. Истерика может гнездиться где угодно, даже в телефонных трубках, которые Древняя Греция, впрочем, не позаботилась изобрести. А вот похищения детей с целью выкупа практиковались и в Элладе. Это весьма старинное ремесло.

Задача спасения Костика на время оттеснила всякие прочие соображения, но все же весь следующий день, бегая в поисках денег, Сергей ощущал присутствие на заднем плане сознания еще одной мысли, не менее мучительной: как можно прожить с человеком двадцать лет и так и не узнать его?

Может, все дело было в том, что голова Сергея после инсульта работала еще не как следует, но факт остается фактом: он теперь полностью уверился, что агентом серых, карандашных сил в его доме была его собственная жена.

Конечно, первое дело – вызволение Костика. Но когда это произойдет, наступит пора найти ответы на несколько черных вопросов: 1) зачем ей это все понадобилось? 2) кто втянул Катю в преступную деятельность? 3) какова мера подлости женской души? 4) что будет потом, когда ее боссы удовлетворятся и сполна вознаградят за все содеянное? Может, она собирается бросить дом и детей и рвануть с каким-нибудь «крестным отцом» на Багамы? Или перебраться в Европу и открыть там, допустим, русский ресторан (уж в чем в чем, а в кухне Катя знала толк)? Или она все-таки не хочет бросать мужа, но жаждет полностью подчинить его себе, принудить к отказу от смертоносного рабочего режима и каторжной деятельности, не приносящей нормальных денег, переселиться на виллу в Подмосковье и жить рэкетом?

Бедная, бедная Сергеева голова, как много там стало тесниться чепухи!.. Видимо, какие-то связи все же еще не восстановились, какие-то мыслительные пути и эмоциональные каналы все еще не пропускали в прежнем объеме потоки информации и чувств. Иначе Сергей заметил бы, что Катя не просто сражена похищением сына, а раздавлена, что дрожь, которая била ее всю ночь и все утро, не просто нервическое потрясение, а яростная борьба организма за дальнейшее существование, потому что сознание цеплялось за надежду и страстно верило, что все обойдется, тело же, надломленное страшным фактом, отказывалось жить. У Кати немела левая сторона груди, под левую лопатку вонзались иглы, начались сильнейшие боли в животе, там, внутри, что-то надорвалось, и в моче появилась кровь. Попросту говоря, Катя думала, что умирает, но держалась из последних сил, зная, что без нее пропадут все – и Сергей, и Коля, и Костик, который, конечно же, вернется домой, должен вернуться, пусть искалеченный, но вернется, и тогда она будет нужна ему больше, чем когда бы то ни было.

А Сергей после этой жуткой ночи почему-то даже не смотрел в ее сторону и с утра уехал собирать деньги.

Неприкосновенный запас издательства «Сван» в данный исторический период составлял всего две тысячи долларов. Сергей рассказал о похищении Костика «внутреннему кругу», и, разумеется, все согласились, что эти деньги необходимо использовать, а уж потом как-нибудь Сергей их возместит. Коллеги насобирали из личных резервов еще три тысячи долларов, обзвон близких и дальних приятелей принес пять тысяч. Оставалось найти последние пять.

Почему-то так получилось, что мне Сергей позвонил не сразу после ночного телефонного разговора с похитителем, а лишь во второй половине следующего дня, вторника, когда две трети суммы были уже собраны и он вернулся домой. Я, конечно, стал орать на него, что о таких делах друзьям сообщают в первую очередь, что я мог бы примчаться к нему еще ночью и что, конечно же, мы поедем выручать Костика вместе. А потом добавил: