Небо, дыши! Небо, дыши! Перелётные птицы вернулись! Слог зеленеет, Смывая дорожную грязь. Мир нагишом отбирает у скованных улиц Холод и лёд, Превращая тропинки в моря… Утро вдохнёшь, И предчувствие скорого мая Вены растопит, Замёрзшие этой зимой… Небо, дыши! Ты всё видишь и всё понимаешь! Город наполнен Растёкшейся перечной тьмой… Но разлетятся по свету шальные синицы! Мир запульсирует говором близкой весны… Небо, дыши! Не могло нам всё это присниться! Мы не способны придумать подобные сны… Чёрный путник Бельмами заснеженных дорог Будущее смотрит в междулесье Грубой неоконченностью строк, Войлоком нехоженых миров, Россыпью фонарно-блеклой взвеси. Медной цепью тянутся в закат Бурые неоновые тучи, Украшая облачную ткань, Инеем сползая по вискам, Оставляя ниточки паучьи. Красное спускается во тьму, Разрывая сонные кулисы, Будоража стаи рыжих муз, Подставляя алому клейму Тени для финального эскиза. Как нелепо в предзакатном сне, Растворённом в пьяном междулесье, Видится бесстыже-грязный снег — Непокорный памятник весне, Чёрный путник в чистом поднебесье. И ни слова Небо Цвета чёрного ягуара Грани чертит, трещит разломом. Ветер кружится над Самарой, И ни слова. Тишина между звуков улиц, Рык моторов корёжит время. Мы проснулись. Давно проснулись! Только где мы? Звёзды, фары, ночные блики, Страхи, демоны жёлтых окон, На асфальте немые листья. Одиноко. Сонмы звуков За стуком сердца, Время тянется над разломом. Мы, как рыбы, попали в сети, И ни слова. Поэты живут! Поэты живут! Просто кажется, что существуют, Рубиновой взвесью Рисуют кирпичики букв, И, душу свою Окуная в стихию живую, Выводят судьбу… Беззаветно выводят судьбу Из трепетных тем И закатного тонкого слова, Из чёрного льна И разбухших корявых рубцов, Из веры в людей, Тех, кто небом в виски расцелован, Последних жрецов, Вдохновлённых небесных жильцов. И с каждой строкой, Точно линии, пишутся судьбы В ладонях времён, Изменяя теченье времён. Но судят они Как последние честные судьи — Не пишут имён, Забывая о силе имён… Поэты живут! Безусловно! Ещё существуют! За тонкой строкой Растворяют апатию слов. Но душу свою, Окуная в стихию живую, Меняют на слог, Чтобы сердце на небе зажглось. Песок и стены
Пустота переполнит шальные пески, Беззастенчиво врежется в тонкие вены. От заброшенной жизни останутся скит И пески, И песками умытые стены. Как не сдержит осады пустой монастырь, Так и эти пески не упрячешь за дверью. За пустышкой нет жизни! Пустышки – пусты! Но не верю в судьбу. Совершенно не верю! Это люди и страхи разрушили дом! Не песок и не ветер — Обычные гниды. Напролом! Мы не ходим домой напролом. Так и в души чужие Не сейте обиду, Пустотой наполняя чужие пески. Что останется в сердце? Остывшие вены? Только ветер заполнит заброшенный скит И пески, И песками умытые стены. Ангел-оруженосец Льдинки скользят по коже, Скользят по венам — Вечные иглы, крошево, порошок. Шаткое время, лёгкое до измены. Мелкой крупою ветер лицо обжёг, Глупо смеётся, перья позёмкой носит. Новые маски лепит себе зима. Маленький мальчик, ангел-оруженосец, Нежные крылья льдинками обломал. Боль и обида точат, пронзают душу. Доброе сердце вымерзнет в этой мгле. Липкая вьюга перьями от подушек Детские слёзы скомкает на земле. Ангел уходит. Льдинки пронзают сердце. Серые грани вырвут последний вздох. Добрые люди – им никуда не деться, В небо уходят красной густой водой. |
