Огонь против пещер. Лестницы против частоколов. Осадные башни против каменных стен. И, несмотря ни на что, наступил день, когда это неустойчивое равновесие нарушилось.

В определенный момент мощь обороны превзошла силы штурма. Техника строительства крепостных стен развивалась стремительнее, чем искусство взятия крепостей. Какими бы огромными ни были камни, запускаемые при помощи катапульт, онагров или требушетов, город, чьи инженеры располагали достаточными средствами, мог защитить себя такими мощными стенами, что никакому врагу не под силу было их преодолеть. И такой город на самом деле существовал: звался он Константинополем и являлся последним великолепным осколком Восточной Римской империи. На протяжении веков императоры, умирая, оставляли в наследство своему преемнику усовершенствованные и расширенные фортификации.

С точки зрения такого военного инженера, как Вобан, древний Константинополь был высшим достижением античной цивилизации. Его стены, сложенные из гигантских каменных блоков, вздымались к небу, а за ними располагался внутренний ряд укреплений с башнями и складами.

Несмотря на то что пришедшая в упадок Византийская империя часто подвергалась нападениям, никому не было дано преодолеть колоссальные стены. Все народы Востока и Запада безуспешно пытались их покорить, за многие века город выдержал двадцать пять осад! Германцы, гунны, авары, русы. Даже средневековые каталонцы, чтобы никого не забыть. Но в 1453 году произошло событие, которое изменило ход развития инженерного дела, военного искусства, истории и – по большому счету – всего человечества.

Где-то в Турции или неподалеку от нее жил-был один шах, и приспичило этому мустафе завоевать Константинополь. В одном из залов в Базоше у Вобана висел на стене его портрет. Маркиз говорил, что велел его повесить на стену, дабы не забывать, что врагов надо уважать всегда, даже если они того не заслуживают, и восхищаться ими, если они того достойны. С портрета на нас смотрел этот самый Сулейман: на голове тюрбан, а в руке цветок, который он нюхал. Взгляд у него был такой злодейский, что мурашки бежали по спине.

Говорят, будучи еще совсем молодым и зеленым, он влюбился в пленную гречанку, забрал ее в свою палатку и три дня и три ночи не выходил с ней оттуда. Солдаты начали было судачить, называть его размазней, юбочником и все такое прочее. Когда этот самый мустафа вдосталь натрахался, до него дошли эти пересуды. Вытащил он несчастную византийку из палатки и – жих! – обезглавил ее одним ударом своего скимитара и закричал, обращаясь к строю солдат: «Кто из вас готов следовать за моей саблей, столь могучей, что может разрубить даже узы любви?»

Первые попытки мустафы взять крепость закончились классически: тысячи янычар полегли у подножия стен, пронзенные стрелами, обваренные кипящей смолой или порубленные на более или менее мелкие кусочки.

Но тут одна команда венгерских и итальянских инженеров (вечно эти итальянцы всюду суются и все портят!) предложила свои услуги мусульманскому владыке, и этот самый мустафа приказал им изготовить огромную пушку, каких еще на свете не бывало.

В те времена порох уже умели использовать в артиллерии, но во время боев дело не шло далее простого фейерверка, который пугал самых трусливых солдат противника и воодушевлял своих собственных. Вот и весь от него прок. Однако этому самому турку пушки показались оружием, достойным самого пристального внимания. В результате он получил Базилику, десятиметровую бомбарду. Когда ее отлили, понадобилось запрячь триста быков, чтобы доставить пушку в Константинополь. Орудие оказалось таким тяжелым, что за день экспедиция продвигалась только на два километра, но в конце концов прибыла на место.

Базилика стреляла каменными ядрами, которые весили по пятьсот килограмм. Как ни старались византийцы латать бреши, что они могли сделать против этой пушки? Жерло ее извергало одно ядро за другим, без конца. Конечно, целиться из нее было довольно трудно, но, стреляя по высоким, вертикальным стенам, промазать было практически невозможно.

Конец истории прекрасно всем известен. Толпы турок ворвались в проломы, и византийский император погиб, сражаясь в первых рядах. Инженеры по всей Европе в ужасе содрогнулись: как после этого строить стены? Укрепление городов было делом весьма дорогим, и короли не собирались тратить деньги на бесполезные работы. Вопрос стоял ребром: как нам теперь защищать наши города? (Между посвященными он звучал несколько иначе: как нам сохранить наши гонорары королевских инженеров?)

Предлагались различные решения и формулы, в большинстве своем плохо продуманные, нечеткие и смутные. Единственный человек, чей мозг разрешил эту задачу во всех ее аспектах, прогуливался сейчас рядом со мной: это был Себастьен ле Претр де Вобан.

В связи с тем, что артиллерия превратилась в главного врага крепостных стен, для защиты городов необходимо было найти совершенно новые решения. Вобан посмотрел на меня испытующе:

– Итак? Что бы предложили вы, кандидат Сувирия?

Ну и вопрос; я был не на шутку озадачен.

– Трудно сказать, monseigneur, – начал я размышлять вслух. – Как можно избежать артиллерийской атаки? Мне представляются только две возможности: штурмовать орудия неприятеля или постараться укрыться от огня. Штурм равен самоубийству. Если пушки могут пробить самые прочные стены, то что́ для них человеческая плоть на открытом месте? Что же касается отступления, то, спасая гарнизон, мы отдадим город на милость врагу. Стены же не могут спрятаться.

Вобан прищелкнул пальцами:

– Ваше последнее рассуждение. Оно на верном пути.

Мне едва удалось сдержать смех:

– Но, monseigneur, как же может город скрыть стены своих укреплений по всему их периметру?

– Их следует закопать.

В Средние века стены были высокими и вертикальными. Чем толще были стены и выше их зубцы, тем более надежной защитой представлялись они людям. И чтобы дополнительно укрепить стены, по периметру их располагались башни.

Вся мощь средневековых крепостей была на виду, по сей день их каменная броня создает впечатление такой силы, что, если мы попросим ребенка нарисовать крепостную стену, он выберет образ старинного типа фортификаций, даже если никогда их не видел, вместо того чтобы изобразить укрепления своего родного города, под защитой которых он каждый день играет.

Вобан в корне изменил традиционные принципы создания крепостных стен, делая их все более и более наклонными, так что иногда они вырастали под шестидесятиградусным углом. Благодаря этому наклону стен пушечные ядра от них отскакивали, не причиняя вреда. Если же учесть, что линия полета снаряда – кривая, нетрудно понять, что поразить такие стены было задачей трудновыполнимой. Более того: так как высота средневековых стен превратилась в их недостаток, по системе Вобана крепость окружал очень глубокий ров, а стены, расположенные за ним, скрывались от глаз. В некоторых проектах маркиза укрепления были даже ниже зданий города, что производило совершенно особое впечатление на нападавших. Когда их войска приближались к цели, фортификации казались практически незаметными, а гражданские здания за стенами, наоборот, были видны как на ладони.

Чтобы вы лучше поняли, о чем я говорю, прилагаю сюда рисунок. (Вот это изображение, безмозглая немка. И сюда его, именно сюда! Не раньше и не позже.)

Средневековые башни, возвышавшиеся над крепостями, сменили бастионы. Они представляли собой дополнительное укрепление, встроенное в стену, которое обычно было пятисторонним. Посмотрите на следующий рисунок – видите это сооружение, похожее на острие копья, которое выступает наружу? Это и есть бастион.