Мы начали скручивать спальные мешки, снимать под дождём палатки и грузиться в ЗИЛ. Барахла оказалось так много, что, когда вспомнили про электростанцию, места в кузове уже не оставалось. Пришлось откинуть задний борт, подцепить его за углы цепями и взгромоздить электростанцию на борт. Всё это время Юра сидел в кабине, временами вылезая на подножку в домашних тапочках, чтобы поруководить укладкой багажа. Наконец ЗИЛ, рыча, поплыл по грязи, мокрые и перемазанные мы под дождём пошли следом. Со стороны это, вероятно, походило на похороны. Перед мостом я заскочил на задний борт, чтобы придерживать электростанцию и не брести по воде, но это не помогло. Юра, расстроенный очередным исчезновением поросёнка, промахнулся мимо моста, машина завалилась на левый бок, электростанция полетела в воду первой, я за ней. Юра вылез на правую подножку, снял тапочки, придерживаясь рукой за машину, обошёл её кругом, влез обратно в кабину и заглушил мотор. Я побежал к своему «газику», чтобы ехать на старательский полигон за бульдозером…

Только поздно вечером мы расположились на новом месте. Дождь перестал, мы расставили палатки и полночи сушили у костра спальные мешки и одежду.

Через несколько дней после переезда дожди прекратились. Мы освоились с новым местом на берегу Жарчи, на устье пади Сиротинка. Всё тут было хорошо, только ездить на работу приходилось за двадцать один километр. Каждый день мы дважды переезжали речку Жарчу по мосту, известному в народе как Соколанский. Когда вода спа́ла, пониже Соколанского моста вылез из воды галечный островок. На островке без признаков жизни лежал на боку поросёнок. Похоже, он пролежал здесь не один день, потому что брюхо у него подозрительно вздулось. В остальном этот поросёнок ничем не отличался от нашего Наф-Нафа, которого потеряла бабушка Юры Цыренова. Вероятно, убежав от нас, он пытался переплыть разлившийся ручей и добраться до дома, но не справился с течением, поплыл вниз до Жарчи, и там на быстрине силы его покинули. Устроить Наф-Нафу достойные похороны не получилось. Мы только забросали его камнями, чтобы он не был виден проезжающим.

Теперь на моей совести три поросёнка. Одного я зарезал, второго отвёз на смерть к Семёну Семёновичу, а третий утонул по моей вине. Воспоминания об этих поросятах не дают мне покоя. В последнее время я стал плохо спать. Среди ночи меня будят визги охранной сигнализации на машинах, стоящих у подъезда. Проснувшись, я не сразу соображаю, что визжат не загубленные мной поросята, и долго не могу уснуть. И так до шести утра, когда на балконе соседнего дома начинает кукарекать петух, возвращая меня к реальной жизни.

Прочитав эту историю, мой друг Саша К. сказал, что в ней чересчур много физиологических подробностей. Нет, Саша, это не физиологизмы, а повседневная жизнь рассеянных в необозримой нашей провинции людей, которых Бог создал для мучений, как птицу для полёта, но они об этом замысле не догадываются и живут себе, как умеют, да ещё и радуются чуть не каждый день.

Оксана Голубова (творческий псевдоним СанаА Бова) родилась в Ростове-на-Дону. Закончила ЮФУ по специальности «дизайнер среды», что привело её в художественную сферу.

Лауреат международных и всероссийских литературных конкурсов и премий.

Заявила о себе в качестве поэта как участник 2-го сезона шоу «Хит» в 2014 году.

Получила несколько специальностей по программе профессиональной переподготовки, среди которых фитнес-тренер, нутрициолог, семейный и практический психолог и другие. С 2008 года работает над масштабной сагой в жанре мистического фэнтези с элементами ужаса «В тени времён», включающей несколько серий.

С 2024 года основатель творческого объединения BOVA TEAM, ставшего началом личного издательского проекта, в рамках которого выходит журнал «Сердцебиение иных миров».

Наши жизни – не что иное, как остаточное проявление некогда могущественных душ, утративших возможность ощущаться в полную силу и вынужденно заключивших контракт с непознанными космическими энергиями, движущимися со своей скоростью и по несвойственным для нас траекториям. Мы – отголоски прошлого, стремящегося переродиться в новом времени, не готовом принимать давно утратившие смысл вибрации разрушенных цивилизаций. Это больно – осознавать значимость своего настоящего, но понимать, что ты не способен утратить взаимосвязь с отравляющим душу прошлым. Это невыносимо – помнить, когда всё, чего ты желаешь, – забыть и начать с чистого листа.

Эта ночь казалась тёмной и холодной, несмотря на то, что яркое свечение двух лун ослепляло, в очередной раз раскрывая могущество Тримирия и доказывая незначительность каждого из живущих на его границах. Звёзды украшали небосвод россыпью бриллиантов, напоминая о необходимости отпустить все сомнения. Даже не знаю, сколько часов провела в оранжерее, наблюдая за расцветающими лунными лилиями, ведь мне не удавалось сконцентрироваться ни на чём вокруг. Я знала, что совсем скоро всадник Смерти явится во дворец, чтобы убить своего создателя – мою дочь.

Я не могла даже представить, что когда-то окажусь перед столь жестоким выбором, где две одинаково ценные для меня жизни будут тягаться друг с другом на чаше весов судьбы. Что же, Бонтеланас всё-таки смогли доставить неприятности, испытывая меня на прочность. Но я даже не удивлялась, ведь если ты и пытаешься навредить кому-то равному по силе, то проще целенаправленно бить по слабым местам. Чибби, пусть и не была моим созданием, пусть и не являлась частичкой моей души, но она стала дочерью, и этого никто не сможет изменить.

А что касается Артэса…

Мне невыносимо от одной мысли о том, что я должна причинить ему боль. Он не заслужил всего, что было взвалено на его плечи. Его душа всегда была достойна большего, но именно этого его постоянно и лишали, оставляя на задворках.

– Почему ты находишься тут одна? – Анна бесшумно подошла и, став рядом, протянула хрустальный бокал с серебряной каймой. В данной ситуации было сложно отказаться от выпивки, ведь нервное напряжение пульсировало в висках. – Принцессе Белой Луны не дóлжно отпускать стражей.

– Словно обычные стражники способны защитить от тех, кто вошёл в число моих врагов. – Я с удовольствием сделала глоток цитрусового нектара и ощутила, как тягучая жидкость медленно сползала, обжигая горло алкогольным составляющим. – Эта ночь будет долгой. Слишком долгой.

– Ты уверена, что сможешь его убить, Амун?

– Он не оставил мне выбора, Анна. – Хотелось сосредоточиться на чём угодно, кроме пугающих мыслей.

За окном царила умиротворённая атмосфера ночного вальса хрустальных деревьев и алмазной паутины, заботливо обволакивающей листву, наделяя её серебряным переливом, но даже красота пейзажей Белой луны не была способна меня отвлечь от ужасающей действительности.

– А ты ему?

Такой простой вопрос уничтожил последние зачатки самоконтроля, и я вдруг почувствовала, как горячие капли, сползая по лицу, вызывали дрожь. Я не хотела помнить ничего из того, что привело нас когда-то к этому моменту.

– Я допустила так много ошибок. Это всегда было моим выбором, и сожаление о последствиях – лишь мой груз. Я позволила нам прийти в эту точку невозврата.

– Не думаю, что такая точка существует. – Анна игриво запрыгнула на алмазный подоконник, переливающийся в лунном свете серебром, и наигранно ударила по холодному камню ладонями. – Вот смотри… Этот замок был отстроен из хрусталя, лунного камня, серебра и алмазов…

– И? Я в курсе, из чего состоит замок Белой луны.