Вынув из-под стола похожий ящик, я аккуратно сложил все улики по первому случаю. Потрёпанную записку с двумя странными словами я оставил сверху, словно она была ключом ко всему остальному. Слова, которые не отпускали меня, но пока не давали никаких ответов.

Теперь случай номер два: Владимир Павлович Суржиков, 40 лет. Обычный человек, тот, кого в старые времена называли «серой массой». Водитель автобуса, день за днём выполняющий свою рутину, пока однажды всё не пошло наперекосяк. В тот день Владимир закрылся в технической подсобке депо, выпил смертельный коктейль из растворителя и прочих химикатов. Но самое странное – он заранее заварил металлические двери подсобки, словно знал, что кто-то может помешать ему.

Его нашли через несколько часов, уже мёртвым, когда спасатели прорезали дверь. Система, не справилась вовремя. Её датчики фиксировали, что что-то идёт не так, но, как обычно, точной картины не давали. И теперь я смотрел на то, что удалось собрать внутри этой подсобки, и пытался понять: что, чёрт возьми, здесь произошло?

Внутри всё выглядело стерильно. Словно он навёл порядок перед своей смертью. Всё было разложено по местам, ни пылинки, ни пятна. Но две вещи выделялись.

Первая – бутылка из-под химикатов. Крышка аккуратно закручена, как будто её даже не открывали. Ни отпечатков, ни следов, что её трогали. Как он использовал её содержимое, не оставив ни единого следа? Это выглядело так, будто бутылка была поставлена там кем-то другим. Но кто?

Вторая – обрывок старой карты маршрутов. Она лежала на столе, сложенная до идеальной геометрии. На карте его маршрут был обведён красным карандашом. Это была обычная линия: жилые кварталы, несколько остановок, старая промзона. Но рядом с маршрутом он сделал пометку: «06.15». Что это значило? Ни его коллеги, ни система не могли объяснить. Для них это было просто время. Но я знал: в этой истории мелочей не бывает.

И ещё одно – записки не было. Первая жертва оставила послание, которое, похоже, жило в её голове дни, если не недели. А здесь – ничего. Только пустота, стерильность и эти странные улики.

Я задумался, складывая всё в очередной ящик, такой же, как и для первого дела. Аккуратно, по порядку, словно каждая улика была частью ритуала. Ладно, пусть так. Улики второго дела тоже отправились под стол, в свой отдельный ящик. Каждую из них я рассматривал ещё раз, задерживаясь на том, что казалось особенно странным, но всё равно не находя ответов.

Итак, первое дело с запиской, которая выглядит старше самой смерти, и второе – без неё, но со своими загадками. Всё это складывалось в головоломку, детали которой казались слишком несовместимыми. И пока я разбирал улики, моя голова всё сильнее наполнялась ощущением, что мы пропустили нечто очевидное.

Отодвинув два ящика в сторону, я расчистил достаточно места на столе и наконец приступил к осмотру третьего дела. Самого богатого на улики. Самойлова Екатерина Васильевна, 20 лет. Девушка, которую можно было описать, как «золотую молодёжь». Молодая, умная, красивая. Она была тем, к чему все стремились в новой реальности. Студентка престижного технического университета, успешная, активная, без тени подозрений. Её друзья, по собранным данным, не могли о ней сказать ничего плохого. Преподаватели хвалили её без устали, родители ею гордились. Её жизнь выглядела безупречно, словно обложка журнала.

Но за этой гладкой картинкой скрывалась тень, которая привела её к финалу. Екатерину нашли в ванной её съёмной квартиры. Кровь растеклась по холодному кафелю, оставляя липкий след. На холодном кафеле, словно случайно выпавшая из ослабевших пальцев, лежала потёртая записка. Дрожащим почерком на ней было выведено всего два слова: «ЕЁ НЕТ». Слова, которые казались тяжелее, чем сама смерть. Её глаза, устремлённые в потолок, были пусты, как ночное небо без звёзд. Это было концом, который никто не мог понять.

Но улики… Улики были совсем иного рода. Разнообразные, разрозненные, словно головоломка, которую нужно собрать без картинки на коробке. Они сбивали с толку и одновременно будили азарт.

Первой я вытащил ту самую записку. Текст казался простым, но в нём было что-то, от чего кровь стыла в жилах. « ЕЁ НЕТ». Два слова, написанные дрожащей рукой, будто в последний момент перед неизбежным. Бумага была новой, чистой, словно она взяла её специально для этого. Зачем?

Следом – фотографии с места преступления. Порезы на её руках – идеально ровные. Вены вскрыты вдоль, как учат в медицинских учебниках. Такое мастерство невозможно без инструментов, но в ванной ничего подобного найдено не было. На стене, под светом, был выцарапан странный символ. Круги и линии, соединённые в абстрактную фигуру, словно послание, которое никто не сможет расшифровать. Чем она выцарапала его? Ответа не было.

Я достал следующий пакет. В нём лежала ключ-карта, найденная в её рюкзаке. Она явно не принадлежала квартире. Система не смогла определить, где её использовали. Заброшенное место? Секретное помещение? Карта была пуста, как её взгляд.

Три книги из библиотеки. Их я тоже вытащил и аккуратно разложил на столе. Названия ничего не говорили, но одна особенно зацепила взгляд: «Протоколы сознания». Что искала студентка технического вуза в таких книгах? Они точно не входили в её программу.

Далее – разбитый умный браслет. Система не смогла из него ничего считать. Браслет был повреждён намеренно, перед смертью. Зачем? Чтобы скрыть что-то? Возможно.

В ванной криминалисты отметили слабый запах. Едкий не похожий на стандартные по их протоколу, взяли пробный анализ будут рыть, но следов вещества найдено не было. Было ощущение, будто что-то должно было быть, но оно испарилось. На её телефоне осталось только одно фото – селфи. Она сделала его за час до смерти. Лицо усталое, глаза пустые, слабая, безжизненная улыбка. Как будто она знала, что это её прощание.

Последние 48 часов её маршрут включал университет, заброшенное здание в центре города и квартиру. Но зачем она ходила в это заброшенное место? Система ничего не говорила.

Каждая улика кричала о её смерти, но ни одна не говорила «почему». Чем глубже я погружался, тем больше вопросов появлялось. В голове крутились обрывки, как старый фильм, который рвётся в самом интересном месте. Это была загадка, от которой нельзя было оторваться.

Её смерть казалась самой загадочной из всех трёх случаев. Улик было больше, чем в двух других случаях, но они не складывались в единую картину.

С чего начать? Четвёртая сигарета за короткий промежуток времени дымилась в полутьме моего кабинета, оставляя горьковатый привкус на языке. Пепельница, уже почти переполненная окурками, стояла сбоку, как немой свидетель моих безрезультатных размышлений. Три ящика с уликами были аккуратно распотрошены, а их содержимое пристально приколото к доске. Каждая деталь занимала своё место: фотографии, записки, карты, схемы. Всё выглядело идеально разложенным, но до сих пор не давало ни малейшего намёка на связь.

Я сидел уже больше часа, тупо уставившись на доску, не в силах провести хотя бы одну линию. Всё, что я видел, были разрозненные куски пазла, которые не желали складываться в картину. Первая жертва – записка, ключ, пустая квартира. Вторая – карта маршрутов, химикаты, заваренные двери. Третья – символы, книги, опять записка. Всё было странным, непонятным, словно кто-то намеренно оставлял детали, которые не складываются. Все кроме записки. Но второй случай был без нее, но это не точно, нужно проверить подсобку, более тщательно.

Дым от сигареты медленно поднимался к потолку, а мои мысли утопали в этой туманной мешанине. Слишком много улик. Слишком много вопросов. И ни одного чёртового ответа. Каждая жертва казалась как будто из другого мира, и всё же я не мог избавиться от ощущения, что они связаны. Какая-то невидимая нить связывала их, но я не мог ухватить её. Она была как призрак – то появлялась, то исчезала, оставляя только раздражение и ещё одну затяжку.