В восемнадцать лет Маккена начал меняться с пугающей скоростью. Он рос так быстро, что миссис Фэрклот оставалось только ахать и причитать, потому что недавно купленные штаны уже на следующую неделю были ему коротки, и приходилось искать другие. Он все время хотел есть, и никакое количество еды не могло утолить его волчий аппетит.

– В будущем такое мощное телосложение может ему пригодиться, – гордо говорила миссис Фэрклот, обсуждая Маккену с дворецким Солтером. Их голоса долетали до балкона на втором этаже, куда как раз вышла Алина. Услышав знакомое имя, она насторожилась и прислушалась.

– Бесспорно, – соглашался Солтер. – Уже почти шесть футов росту. Если так пойдет, то он сможет претендовать на место лакея.

– Может быть, его действительно пора перевести из конюшни в дом и сделать учеником лакея? – предложила неуверенным голосом миссис Фэрклот, и Алина не могла не улыбнуться, понимая, что за небрежными высказываниями добрейшей экономки стоит желание перевести Маккену на более высокую должность, нежели помощник конюха на конюшне. – Одному Богу известно, – продолжала экономка, – как нам нужна еще одна пара рук, чтобы носить уголь, чистить серебро и хрустальную посуду.

– Хм... – Последовала продолжительная пауза. – Я думаю, вы правы, миссис Фэрклот. Я порекомендую графу этого парня на должность лакея. Если он подойдет, я дам указание сшить ему униформу.

Несмотря на повышение жалованья и позволение спать в доме, Маккена почему-то не особенно обрадовался новому статусу. Он любил работу с лошадьми, ему нравилось жить на конюшне, где он был сам себе хозяином. А теперь он стал проводить большую часть времени в особняке, нося униформу – черные бархатные бриджи, горчичного цвета жилет и голубой длиннополый сюртук. Но еще более огорчительным был тот факт, что каждое воскресенье он должен был сопровождать семейство в церковь, открывать фамильный придел, смахивать пыль со скамьи и раскладывать молитвенники.

Алина ругала себя, но ничего не могла поделать, ее забавляли шутки, которыми осыпали Маккену деревенские парни и девушки, собиравшиеся около церкви. Вид их дружка, одетого в нелепую ливрею, давал повод для забавных комментариев. Обсуждая его ноги в белых чулках, они спорили, настоящие у него икры или фальшивые – часто лакеи вставляли прокладки, чтобы ноги казались стройнее. Маккене удавалось внешне оставаться спокойным, но смотрел он на них взглядом, обещающим месть, тем самым еще больше раззадоривая их.

Слава Богу, что в его обязанности входила работа в саду, а также чистка карет. Это позволяло ему одеться попроще, в привычные брюки и свободную белую рубашку. Его кожа быстро покрылась бронзовым загаром, который хотя и выдавал принадлежность к низшему сословию, зато подчеркивал синеву глаз и белоснежность зубов. Неудивительно, что Маккена начал привлекать внимание женской половины гостей, приезжавших в имение, и кое-кто даже делал попытки переманить его к себе на службу. Но, несмотря на все усилия со стороны прелестных леди, Маккене удавалось вежливо и осторожно отклонять подобные предложения.

К сожалению, его робкий отказ становился поводом для новых шуток, слуги дразнили беднягу, пока тот не заливался краской, проступавшей даже сквозь сильный загар. Алина расспрашивала его о тех предложениях, как только появлялась возможность побыть с ним наедине – обычно это бывало в полдень, сразу после того как Маккена заканчивал работу вне дома и получал несколько драгоценных минут свободы, прежде чем облачиться в ливрею и приступить к обязанностям в особняке.

Они встречались на берегу реки, там, где она делала плавный поворот и где зеленая лужайка спускалась к самой воде. Это и было любимое место тайных встреч. Высокая трава скрывала их от посторонних глаз, когда они сидели на плоских камнях, которые волны реки сделали совершенно гладкими. Воздух был густым и душистым от чудесного аромата болотной мирты и разогретого солнцем вереска и действовал расслабляюще.

– Почему ты не поехал с ней? – спрашивала Алина, прикрыв юбкой колени и обхватив их руками.

Растянувшийся на траве Маккена приподнялся, опираясь на локоть.

– С кем?

Она сделала большие глаза и изобразила удивление.

– Леди Брейдинг. Та леди, что хотела нанять тебя. Почему ты отказал ей?

Его лучезарная улыбка ослепила ее.

– Потому что мое место здесь.

– Сo мной?

Маккена не ответил, улыбка застыла на его губах, когда он посмотрел в ее глаза. Невысказанные слова стояли между ними. Слова, такие же нежные, как воздух, которым они дышали.

Алина хотела свернуться клубочком, прижаться к нему, как полусонный котенок, расслабиться в солнечной неге в его руках. Вместо этого она не двигалась с места.

– Я слышала, как один их лакеев сказал, что ты смог бы получать жалованье вдвое большее, чем тебе платят сейчас, если окажешь ей какие-то дополнительные услуги...

– Должно быть, это сказал Джеймс? – пробормотал Маккена. – Вот уж длинный язык! А он-то откуда знает?

Алина была немало удивлена, заметив, как румянец смущения залил его смуглые щеки и переносицу. Затем поняла, в чем дело. Эта дама хотела нанять Маккену для своей постели. Какой ужас! Она почти в два раза старше его! Алина почувствовала, что тоже краснеет, и поспешила перевести взгляд на его широкие плечи, затем на мускулистые руки и остановилась на темно-зеленом лишайнике.

– Она хотела, чтобы ты спал с ней? – Вопрос Алины, скорее похожий на утверждение, нарушил тишину, рождавшую невыносимую интимность.

Маккена передернул плечами, словно хотел избавиться от вопроса.

– Я сомневаюсь, что она именно это имела в виду.

Холодное спокойствие, с которым он произнес эти слова, выдавало знание дела; сердце Алины бешено заколотилось. Она никогда не позволяла себе всерьез задумываться об этой стороне жизни Маккены, не хотела причинять себе боль. Он принадлежал ей, и только ей, и мысль о том, что он может делить постель еще с кем-то, была невыносима! Если только, если бы только знать...

Мучимая ревностью, Алина задержала взгляд на сильной, мускулистой руке Маккены. Неужели другие женщины знали о нем больше, чем она знала или когда-нибудь будет знать? Неужели кто-то отнимет у нее его тело, кто-то другой узнает тепло его губ и прикосновение рук?

Она осторожно отвела назад прядь волос, которая упала на глаза.

– Скажи, когда... когда ты в первый раз... – Слова застряли у нее в горле. Алина впервые спрашивала его об интимных отношениях – эту тему они всегда обходили стороной.

Маккена не ответил. Взглянув на него, Алина увидела, что он покусывает стебелек травы.

– Не думаю, что мы должны говорить об этом, – наконец произнес он мягким, тихим голосом.

– Я не буду тебя винить за то, что ты спал с другими девушками. Я понимаю... просто я... – Алина замотала головой, пытаясь сбросить с себя боль и смущение и готовясь услышать горькую правду, – хотела бы, чтобы это была я, – наконец выговорила она, проглатывая комок, застрявший в горле.

Маккена опустил голову, солнечные лучи запутались в его темных кудрях. Он вздохнул и потянулся, чтобы убрать непослушный локон, упавший ей на щеку. Большой палец задел родинку около рта, это крохотное пятнышко, которое всегда сводило его с ума.

– Я никогда не смогу быть твоим, – прошептал он.

Алина кивнула, обиженно надув губы, а глаза тут же наполнились слезами.

– Маккена...

– Не надо. – Он забеспокоился, отдернул руку, его пальцы сжались в кулак. – Не стоит говорить об этом, Алина!

– Это ничего не изменит, скажу я или нет. Ты нужен мне. Я хочу быть с тобой.

– Не надо!

– Представь, что бы ты чувствовал, если бы я спала с каким-то другим мужчиной, —продолжала она печально, – знал, что он доставляет мне удовольствие, которое ты дать не в силах, что он держит меня в объятиях ночью. Что он...

Маккена застонал и... уже в следующий момент обрушился на нее всей своей тяжестью. Его тело, большое и сильное, словно внедрялось в нее, и Алина инстинктивно раздвинула под юбками ноги.