Тень улыбки коснулась губ Шоу.

– Я встретил леди Алину, когда она возвращалась в дом. Красивая женщина, как вы и описывали... Она замужем?

– Нет. – Маккена задумчиво следил за колечками дыма.

– Тогда это упрощает дело?

Маккена пожал плечами:

– Не имеет значения, замужем она или нет.

– Вы хотите сказать, что наличие мужа все равно не заставило бы вас отказаться от задуманного плана? – Улыбка Гидеона стала шире. – Ну вы и стервец, Маккена!

– Однако не зря же вы взяли меня в партнеры?

– Что ж... пожалуй... Но сознание, что мы нарушаем мораль... Нет, мне нужно немедленно выпить.

– Зачем? – Маккена с дружеской усмешкой взял у него стакан. Поднеся к губам, он осушил его в несколько глотков, приветствуя бархатный вкус ледяного бурбона.

От пристального взгляда Гидеона не укрылось то, как дрожит рука друга.

– Не кажется ли вам, что в своем желании взять реванш вы зашли слишком далеко? Я не сомневаюсь, что вам повезет с леди Алиной, но не уверен, что это успокоит вас.

– Это не реванш, – пробормотал в ответ Маккена, отставляя стакан. Его губы сложились в печальную улыбку. – Это изгнание нечистой силы. Если хотите – избавление от наваждения, которое преследовало меня все эти годы. И я не жду, что обрету покой. Я просто хочу...

Он замолчал. Его вновь терзал голод, который он впервые почувствовал двенадцать лет назад, когда по своей воле окунулся в водоворот жизни. В Америке ему удалось добиться такого успеха, о котором он и мечтать не смел. Но и этого было мало, ничто не могло усмирить зверя внутри его.

Воспоминания об Алине мучили постоянно. Конечно, он уже не любил ее – эта иллюзия давно рассеялась. Он больше не верил в любовь и не хотел любви, но он жаждал удовлетворения простого и грубого желания, которое никогда не позволяло ему забыть ее. В лицах тысячи незнакомых женщин он искал ее глаза, ее рот, очертания ее скул... И чем упорнее старался забыть ее, тем сильнее она преследовала его.

– А что, если вы обидите ее этим так называемым изгнанием нечистой силы, как вы выразились? – спросил Гидеон. В его тоне не было осуждения. Одним из лучших качеств этого человека была способность взглянуть на вещи, не пропуская их через призму морали.

Маккена выудил двумя пальцами кусочек льда из стакана и бросил в рот. Лед захрустел между крепкими зубами.

– Может быть, я этого и добиваюсь? И это только начало.

Гидеон скептически улыбнулся:

– Весьма странная позиция для мужчины, который когда-то любил женщину.

– Это была не любовь, просто смесь животной страсти и юношеской горячки.

– Что за прелестная комбинация! – улыбнулся Гидеон. – Я не испытывал ничего подобного с той поры, как мне стукнуло шестнадцать. Когда я получил удовлетворение своей прихоти от гувернантки сестры. Она была постарше... лет двадцати... – Он замолчал, голубые глаза подернулись пеленой, улыбка стала неуверенной.

Маккена достал из стакана еще один кусочек льда.

– И что же с ней случилось?

– У нас был роман, и я, кажется, сделал ей ребенка, но она ничего не рассказала мне. Думаю, он был мой, я в этом не сомневаюсь. Она обратилась к доктору, который решил проблему в задней комнате. Она умерла от потери крови. Жаль. Если бы она рассказала о ребенке, моя семья не оставила бы ее в беде. Шоу всегда заботились о незаконных детях.

Хотя Гидеон был спокоен как обычно, печальные глаза выдавали его истинные чувства.

– Вы никогда прежде не рассказывали о ней, – заметил Маккена, удивленно глядя на него. Они были знакомы более десяти лет. И он был уверен, что знает все секреты Шоу.

– Да? – Казалось, Шоу сам только что об этом вспомнил. Он встал и отряхнул невидимую пыль с рукавов. – Почему-то это место делает меня сентиментальным. Слишком много романтики... – Он кивнул в сторону комнаты. – Я бы все-таки выпил. Вы составите мне компанию?

Маккена отрицательно покачал головой и тоже встал.

– Мне нужно кое-что сделать.

– Да, понимаю. Вы хотите пройтись по поместью, кое-кто из слуг наверняка должен помнить вас. – Насмешливая улыбка коснулась его губ. – Прелестное местечко, этот Стоуни-Кросс. Одно интересно: сколько времени потребуется его обитателям, чтобы понять, что они пустили дьявола в рай?

Без сомнения, самой душистой комнатой во всем особняке была кладовая рядом с кухней, где миссис Фэрклот хранила запасы мыла, свечей, засахаренных фруктов и волшебные снадобья вроде наливок из фруктов и ягод. Сегодня старая экономка была занята сверх обычного, ведь дом был полон гостей. Она вышла из кладовой, неся тяжелые брикеты мыла. Как только она принесет их в буфетную, две горничные, взяв нитку, разрежут их на маленькие кусочки.

Занятая своими заботами, миссис Фэрклот не удосужилась даже оглянуться на рослого мужчину, который шел следом за ней по коридору.

– Джеймс, – сказала она раздраженно, – будь так добр, отнеси все это в буфетную. Мне нужна твоя пара рук. И если Солтер станет возражать, скажи, что это я просила тебя помочь.

– Да, мэм, – последовал послушный ответ. Но этот голос вовсе не принадлежал Джеймсу! Когда мужчина взял у нее из рук брикеты мыла, миссис Фэрклот в недоумении остановилась и только тут поняла, что отдавала приказы одному из гостей хозяина. И как она могла перепутать со слугой этого солидного господина, чья великолепная одежда говорила сама за себя? Слуг, даже высшего уровня, увольняли за подобные оплошности.

– Сэр, простите меня... – заволновалась она, но темноволосый джентльмен продолжал идти в буфетную, с легкостью неся тяжелые брикеты.

Положив ношу на стол, он отвернулся от горничных, которые смотрели на него разинув рты, и обратился с вежливой улыбкой к миссис Фэрклот:

– Я не успел еще поздороваться с вами, а вы уже начали отдавать приказы.

Глядя в его сверкающие бирюзовые глаза, миссис Фэрклот прижала руки к сердцу, словно ее вот-вот разобьет удар, и заморгала, прогоняя набежавшие слезы.

– Маккена! – воскликнула она, импульсивно протягивая к нему руки. – О Боже...

Он быстро шагнул к ней, обнял за талию и приподнял, словно она была юной девушкой. Его радостный смех коснулся ее седых волос.

Услышав эмоциональные возгласы обычно сдержанной экономки, в буфетную из коридора заглянул повар, который служил в Стоуни-Кросс-Парке всего пять лет, а за ним потянулись девушки с кухни.

– Никогда не думала, что увижу, тебя снова, – ахала миссис Фэрклот.

Маккена снова обнял ее, и чувство теплоты и уюта тут же вернулось к нему. Он помнил то добро, которое делала для него эта женщина. Она не раз подкладывала ему добавку в тарелку, приберегала для него его любимую горбушку, или оставшееся от чая печенье, или ароматные остатки тушеного мяса. Но самое главное заключалось в том, что миссис Фэрклот внесла в его жизнь материнскую нежность... она всегда думала о нем хорошо.

Пожалуй, она стала пониже ростом и волосы совсем поседели. Но время бережно отнеслось к ней, лишь добавило несколько морщинок вокруг глаз и немного сгорбило спину.

Откинув голову, миссис Фэрклот с недоверием рассматривала Маккену.

– О Боже, да ты настоящий Голиаф! Я едва бы узнала тебя, если бы не твои глаза. – Понимая, что они стоят на виду у всех, она отпустила его и строго посмотрела на слуг: – Что вы смотрите, занимайтесь своим делом! Нечего пялиться!

Девушки послушно вернулись к работе, исподтишка бросая на гостя любопытные взгляды.

Миссис Фэрклот сжала руку Маккены в своей мягкой ладони:

– Пойдем ко мне.

И они направились в ее комнату. Открыв дверь, она пропустила Маккену вперед, знакомый запах тут же вызвал чувство ностальгии.

Взглянув на миссис Фэрклот, Маккена увидел, что ее глаза полны слез, и сжал ее пальцы.

– Простите, – сказал он, – мне надо было сначала предупредить, а не сваливаться как снег на голову.

Миссис Фэрклот удалось справиться с эмоциями.