Алина хотела сказать, что всегда считала его равным себе. Вместо этого она смотрела на круглые пуговицы на его жилете и думала, что, пожалуй, могла бы расстегнуть их.
– Позволь мне, – прошептала она.
Даже через одежду она ощущала твердость живота, его рельеф.
Маккена стоял затаив дыхание, его пальцы впились в кору дуба. Алина делала все осторожно. Когда с рядом пуговиц было покончено, она начала расстегивать рубашку. Он не пытался помочь ей, только молча следил за ее движениями. Дрожа от возбуждения, она наконец расстегнула рубашку и вытащила ее из брюк. Ткань была мятая и теплая там, где прикасалась к талии. Скользнув руками под рубашку, Алина затаила дыхание. Его кожа была необычайно горячей, с солоноватым запахом, она звала и дразнила... Ее ладони медленно путешествовали по груди, поросшей жесткими вьющимися волосами. Она была очарована гладкостью его кожи, очертаниями его тела, более безупречными, чем ее собственные. Решительно и пылко Алина нашла пупок кончиком пальца. Она наклонилась, чтобы прикоснуться к шелковому кружочку языком, жесткие завитки волос щекотали ей щеку.
Прерывисто дыша, Маккена обнял ее за спину и взялся за застежку платья. Его губы касались шеи, щекоча и целуя, пока он снимал платье с плеч. Спустившись на талию, платье открыло корсет, который поддерживал грудь под тонкой хлопковой сорочкой. Внезапно чувство нереальности происходящего лишило Алину всякого страха. Спустив кружевные лямки с плеч, она освободила руки и потянула рубашку вниз... Ее грудь открылась. Темные соски на холодном воздухе сразу же стали твердыми.
Пальцы Маккены дотронулись до полной груди, а голова склонилась ниже. Алина вздрогнула, когда его теплые губы коснулись нежной кожи. Язык сначала кружил вокруг соска, затем коснулся его, дразня и лаская... Она изогнулась и ахнула, чувствуя, как желание пульсирует в венах. Легчайшие прикосновения заставляли ее стонать и извиваться.
Он зажал дрожащий сосок губами, осторожно покусывая его, и вожделение затопило все ее тело, вплоть до кончиков пальцев. Алина была настолько загипнотизирована ласками его губ, что не заметила, как он спустил ее платье вниз, оставив ее в одном белье. Испугавшись, она машинально нагнулась, чтобы подтянуть платье, но Маккена прижал ее к дереву, закрыв ее рот жадным поцелуем. Пальцы нащупали тесемки панталон, распустили их, и панталоны спустились до колен...
Она вдруг спохватилась и потянулась проверить, не упали ли чулки и крепко ли держат их подвязки. Ее сердце замерло, когда она почувствовала, как он поймал ее руку.
– Я сам сделаю это, – пробормотал Маккена, видимо, решив, что она хочет снять чулки.
– Не надо. – Она взяла его руку и положила себе на грудь.
К счастью, Маккена мгновенно забыл о своем намерении, его большой палец поглаживал сосок. Алина подняла лицо для поцелуя, и ее губы раскрылись ему навстречу. Она чувствовала его возбуждение, твердую выпуклость под застежкой брюк. Жадно Алина потянулась к нему, быстро расстегнула пуговицы ширинки. Они оба вздохнули с облегчением, когда она наконец освободила его плоть от заключения в тонкое сукно. Дрожа от нетерпения, Алина обхватила его мощный жезл ладонью, деликатно, но страстно сжимая его.
С тихим стоном Маккена взял ее за запястья и, подняв руки вверх, точно пригвоздил к дереву, крепко удерживая одной рукой. Он целовал ее рот, языком познавая его сущность, а свободной рукой поглаживал живот. Раздвинув коленом ноги, он скользнул пальцами через темные завитки в ее святая святых... Алина испытывала удовольствие от его решительных действий. Подчинившись страсти Маккены, она должна была принять последствия. И она была более чем готова дать ему то, чего они оба хотели так долго.
Его пальцы исследовали влажную плоть, затем раскрыли ее с чрезвычайной нежностью. Пытаясь освободить запястья, Алина выгнулась, и тут его палец вошел прямо в ее плоть. Маккена играл пальцем, скользя через нежный порог, пока умоляющий стон не вырвался у нее из груди. Отпустив ее руки, Маккена обнял талию, затянутую в корсет. Губы закрыли рот, пока свободная рука искала возбужденный лепесток среди мягких складочек ее плоти. Поцелуй был варварский, влажный, необузданный, резко контрастирующий с деликатными движениями его пальца. Он мучил упругий лепесток нежными, скользящими прикосновениями, дразнил и сжимал, пока она не придвинула свои бедра ближе... ближе... еще ближе... Ее плоть дрожала, пульсировала, чувственность росла... Она корчилась от прикосновений его пальцев, томилась, предвкушая освобождение, настолько пронзительное, что даже не могла дышать... Он перевел ее через грань, и она растворилась в щемящем удовольствии, ее тело содрогалось в спазмах, легкие расширились от глубокого вздоха... После того, что казалось вечностью, удовольствие перешло в острую дрожь, и протяжный стон вырвался из ее уст...
Маккена наклонился, чтобы поднять край ее рубашки. Бархат языка прошелся по ее животу, там, где жесткий корсет впивался в нежную кожу. Безвольно отклонившись к дереву, Алина смотрела на его темноволосую голову.
– Маккена, – сказала она, пылая от стыда, когда он на коленях вдыхал аромат ее тела. Вспомнив про шрамы, она наклонилась, чтобы опустить рубашку, затем попыталась оттолкнуть его. – Подожди... – Но его рот был уже там... Пробираясь к влажной плоти, язык касался темных завитков.
Ноги Алины дрожали. Если бы не дерево за спиной, она сползла бы на землю, дрожащие руки легли ему на голову, а пальцы перебирали темные кудри.
– Маккена. – простонала она, не в состоянии остановить то, что он делал с ней.
Его язык пробирался глубже, ласкал манящую влажность, она молчала, лишь короткие, порывистые вздохи нарушали тишину. Напряжение становилось все больше, возрастая с каждым прикосновением его языка.
– Я больше не вынесу, – стонала она. – Пожалуйста, Маккена... пожалуйста...
Очевидно, эти слова прозвучали сигналом, которого он ждал. Поднявшись, он снова прижал ее к себе и приподнял с необычайной легкостью. Одной рукой поддерживая за спину, чтобы она не поцарапалась о ствол дерева, другой обхватил ее теплые ягодицы. Она была совершенно беспомощна, не могла ни шевельнуться, ни выбраться из его рук. Шрамы натянулись, и она приподняла колено вверх, чтобы ослабить натяжение.
Маккена поцеловал ее, его горячее дыхание наполнило рот. Она чувствовала мощное напряжение его плоти, которая стремилась занять место в ее теле. Она инстинктивно отпрянула, боясь боли, но когда он начал входить в нее, горячее объятие внутренних мускулов увеличило его желание в тысячу раз. Он подтолкнул ее вверх, позволяя глубже впустить его. Прерывистый вскрик вырвался из ее уст, и ее тело уступило мощному вторжению. Внезапно он оказался внутри, заполняя и продвигаясь вперед, разрывая тонкую ткань... Алина выгнулась от боли, ее руки вцепились ему в спину.
Маккена замер, когда до его вожделенного сознания вдруг дошло, что значило это невольное движение. Он потрясенно вздохнул.
– Боже милостивый, ты невинна? Не может быть...
– Не имеет значения, – ответила она, задыхаясь. – Не останавливайся, все хорошо. Не останавливайся, прошу тебя.
Но он не спешил. Глядя на нее в кромешной тьме, он так крепко обнял ее, что она едва могла дышать. Наконец он стал ее частью, наконец свершилось то, о чем она мечтала всю жизнь. Она прижималась к нему всем телом, приглашая его глубже, не выпуская его из своих рук. Чувствуя ритмичное сокращение внутренних мускулов, Маккена наклонился, чтобы страстно поцеловать ее. Его язык прошелся по белым зубам и проник в сладкую глубину рта. Алина обхватила Маккену за пояс ногами, пока он продолжал толчки, медленные, неутомимые... Боль ушла, хотя и не полностью, но Алина не обращала внимания. Все, что имело значение, – обладать им, вбирать в себя его возбужденную плоть. Ее тело и душа изменились навсегда от этого страстного вторжения.
Застонав сквозь зубы, Маккена обхватил ее бедра и толкнул сильнее, входя в нее глубже, вспотев от удовольствия и усилий. Он пробирался внутрь ее, и завершение было сильным, мощным, бесконечным... Жарко обняв его, Алина обвилась вокруг всем телом, прошлась влажными губами по лицу и шее, жадно слизывая следы пота.
