Если серьезно говорить о результатах посадок леса, то давно пора подбить беспристрастный итог за несколько десятилетий, и тогда картина сразу прояснится. Это в принципе нетрудно сделать — ведь гектар дубравы, рощи, бора в отличие от теленка или, скажем, тонны хлеба не уничтожается скорым потреблением. Один лесной ученый как-то рассказывал мне, что он подсчитал, будто реальных лесов искусственного происхождения у нас в несколько раз меньше, чем было их — по многолетним отчетам — посажено. Приглашаю заинтересованных специалистов подтвердить или опровергнуть этот невеселый вывод, а также обсудить вопрос: не следует ли с предприятия, сажающего лес, брать государственный лесохозяйственный залог и возвращать его через несколько лет и только в том случае, если факт восстановления леса неоспоримо подтвердится?
Посредством вольного обращения с учетными материалами состояние наших лесных дел нередко освещается в неверном свете.
Вот министр лесной и деревообрабатывающей промышленности тов. Тимофеев пишет, будто за последние двадцать лет, несмотря на рубки и вроде бы даже благодаря им, наши лесные ресурсы умножились. Ссылаясь на «данные учета», он утверждает:
«Запасы спелых и перестойных насаждений увеличились (выделено мной. — В. Ч.) на 13 миллиардов кубометров, в том числе хвойных — на 10 миллиардов…»
Заготавливаем же мы за год примерно 400 миллионов кубометров древесины. Соседство этих цифр создает впечатление об огромных запасах спелого и перестойного леса, который, конечно же, надо побыстрей рубить. Главный инженер Леспроекта тов. Павлов поступает куда осторожнее, называя в интервью совершенно иную цифру прибавления лесов — один миллиард кубометров хвойных и твердолиственных. Не могу судить, какими данными пользовался тов. Тимофеев и как начислил свой миллиард тов. Павлов. Есть единственный официальный государственный учет, только что законченный, и лишь на нем должны основываться все расчеты. Согласно же данным этого учета с 1961 до 1973 года запас спелого и перестойного леса уменьшился на 4 миллиарда кубометров, а общий запас хвойных — на 4,2 миллиарда кубометров. Как видите, разница огромная.
В подсчетах лесных площадей, общих запасов и готовых приростов практикуется одно допущение, некая застарелая условность, давно уже вводящая немалое число людей в заблуждение относительно истинного положения вещей на нашей лесной ниве. Для прояснения этого вопроса хорошо бы воспользоваться какой-нибудь аналогией. Вот, например, если бы азовские рыбаки из года в год вылавливали всю рыбу из своего водоема, но без конца повторяли, что дела идут хорошо, потому что они не вылавливают и половины годового приращения рыбной массы Мирового океана, то как бы мы отнеслись к такому «утешению»?
Наши лесорубы, добывая древесину в довольно ограниченных районах, традиционно утешают нас тем, что в лесах страны гигантский годовой прирост древесины. На 1 января 1973 года он составил 881 миллион кубометров, то есть у нас как бы не вырубается даже и половины годового прироста. Так считать нельзя, потому что эта цифра суммируется из теоретически подсчитанного всего прироста, в том числе в отдаленных местах, куда мы не доберемся и в ближайшие десятилетия, в лиственных и лиственничных массивах, чья древесная масса не находит сбыта, в лесах заповедников, зеленых зон городов, в полезащитных полосах, даже в саксаульниках и приполярном кедровом стланике.
О том, в каком соответствии находятся кое-где ныне рубки и прирост, можно судить по данным на 1 января 1973 года для уральских, например, лесов. За год здесь прирастает на каждом гектаре эксплуатационного леса 2,02 кубометра древесины, вырубается же 2,72; гектар хвойных дает средний годовой прирост 1,65 кубометра, но рубится в среднем 3,26 кубометра. Эти цифры в комментариях не нуждаются.
Когда лесозаготовительное предприятие истощает свою сырьевую базу, ему становится работать все трудней — ветшают здания и производственные сооружения, на разбитых и удлинившихся до самых дальних лесосек дорогах быстро выходит из строя техника, перерасходуются запчасти, горючее, резина, не выполняются планы, кубометр древесины обходится все дороже. И вот леспромхоз вынужден перебираться в новые, нетронутые леса, где опять три четверти основных средств вкладывается в недвижимость — здания, сооружения, дороги, которые придется снова бросать, потому что истощатся отведенные ему леса. Наверное, никто не считал итоговой потери от этих бесконечных кочевий, растягивания транспортных коммуникаций, обесценивания лесного фонда, однако некоторые данные можно привести. Среднее расстояние от лесосеки до нижнего склада возросло к 1974 году до 42 километров, средняя дальность перевозки лесных грузов железными дорогами ныне превышает 1750 километров, средняя себестоимость кубометра древесины увеличилась с 1965 года на 35 процентов, а общая себестоимость всех заготовок леса ежегодно возрастает на 160 миллионов рублей.
Прошу извинения за самоцитирование, но то, что я писал когда-то на эту тему, очень важно для правильного понимания последующего: «По данным Гипролестранса на европейской территории России в ближайшие десять лет окончательно вырубят свои сырьевые базы 474 лесозаготовительных предприятия, то есть половина всех леспромхозов, но не видно и не слышно, чтоб кто-нибудь думал о постепенной реализации принципа постоянства (непрерывности) пользования лесом, который требует установления для каждого района такого объема рубок, какой все время восполнялся бы поспевающим лесом. Введение в лесопромышленную практику этого научного принципа подменяется разговорами о необходимости новых и новых перебазирований. Думаю иногда: а что будут говорить и делать лесозаготовители, когда им некуда станет перебазироваться?»
И вот прошло десять лет. Всего я ожидал к этому сроку — обычных упований лесозаготовителей на огромные суммарные приросты древесины по всем лесам, узковедомственных толкований данных учета и т. п., но только не того, что говорят они сейчас и что готовятся делать.
С чувством недоумения, растерянности и горечи узнал я из статьи тов. Тимофеева о планируемом большом перебазировании в… запретные леса первой группы.
Несколько слов о том, что такое Первая Группа наших лесов. Именую эти леса с заглавных букв, потому что они того заслуживают, так как выполняют особые, необыкновенно важные для нашей экономики (и не только экономики!) задачи и доселе никогда еще не рассматривались в качестве сырьевой базы леспромхозов. К Первой Группе отнесены леса, защищающие наши поля, реки, озера, города, курорты, дороги.
В ней числятся известные всему народу леса, носящие имена собственные — Беловежская пуща, Шипов лес, Бузулукский бор, яснополянский Заказник, Колхидские эвкалиптовые насаждения, Разлив, Кыгинский кедрач, Приобские сосновые массивы, Кулундинские ленточные боры, Линдуловская и Пицундская рощи, Тюрмеровский лес, Богдинский, Велико-Анадольский, Лосиноостровская лесная дача, Тульские засеки, Спасско-Лутовиновский лесной мемориал, Государственные лесные полосы, приокский «Русский лес», Измайловский парк, Кавказские самшитовые рощи, сосняки Алешковских песков, Байкальская водоохранная зона и множество других исключительных по своей ценности древесных сокровищ. Мы должны гордиться тем, что сохранили и частью создали эти общенародные богатства. И следует особо отметить, что Первая Группа лесов была выделена постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 23 апреля 1943 года. Вспомним это время! Половина европейской территории страны под фашистской оккупацией, крайняя всенародная нужда, неисчислимые жертвы, все для фронта, для победы. И в такой тяжкий для нашей страны момент принимается дальновидное решение, сберегшее самые дорогие национальные леса! Позже это решение неоднократно подтверждалось и уточнялось — особый режим был установлен для лесов, расположенных вдоль дорог, нерестовых рек, засушливых полей, байкальских и других озерных берегов…
Разговоры о том, что надо рубить «на кубики» Первую Группу, заготовители тихо, исподволь начали несколько лет назад, и вот впервые в печати тов. Тимофеев попытался «теоретически» обосновать это поползновение. Он, правда, ни слова не говорит о том, что леса Первой Группы дадут на короткий срок пищу умирающим лесозаготовительным предприятиям, обеспечат самый дешевый «кубик», хотя эти причины главные, а представляет дело так, будто рубить леса Первой Группы надо… для их же пользы, потому что они якобы состарились, перестояли и что наступило-де состояние, когда «их надо спасать», иначе они сгниют на корню, «иначе пройдет еще немного времени, и их уделом будут сплошные санитарные рубки».
