За истекшие два десятилетня в нашем обществе произошли большие изменения, коснувшиеся всех сторон жизни. Ускоряются темпы роста численности городов, населения в них, огромны наши планы сегодняшнего и завтрашнего озеленения. Мы хотим видеть среду советских городов, рабочих поселков и сел оздоровляющей, культурной. Но это невозможно сделать без квалифицированного, качественного озеленения, без настоящих специалистов!
Какова же не «заявленная», а фактическая, реальная потребность в них? С ленинградскими озеленителями мы сделали теоретический подсчет этой жизненно необходимой потребности. За точку отсчета взяли зеленое хозяйство Ленинграда, его обеспеченность специалистами с высшим образованием. Получились интересные цифры. Если приложить условную «ленинградскую норму» ко всем городским поселениям страны (при зеленой площади всего семь квадратных метров на жителя), то профессионалов-озеленителей для садово-паркового строительства и капитального ремонта требуется 1500 человек, для эксплуатации насаждений (на 100 гектаров один инженер) — до 10 тысяч, для лесопарковых зон (при «ленинградской норме» 2600 гектаров на одного специалиста с высшим образованием) — до 7000–8000 инженеров. Кроме того, для проектирования городов с населением более 100 тысяч человек необходимо около 1000 специалистов зеленого строительства. Таким образом, если благоустраивать и озеленять все города страны примерно так, как Ленинград, зеленое хозяйство которого, как мы знаем, далеко от полного благополучия, стране требуется более 20 тысяч специалистов-озеленителей. Конечно, сейчас эта цифра совершенно нереальна, однако несколько тысяч ландшафтных архитекторов и инженеров зеленого строительства наши города примут немедленно.
Замечу кстати, что в ГДР, например, работает сейчас более двухсот пятидесяти ландшафтных архитекторов, которых у нас, повторяю, практически нет совсем. Специалистов-паркостроителей, инженеров зеленого хозяйства хорошо готовят в Польше и Болгарии, где, между прочим, это дело хорошо организовали два бывших выпускника несуществующего ныне факультета зеленого строительства Ленинградской академии. Факультет садового искусства и парковой архитектуры работает в Техническом университете Западного Берлина. Специалистов этого профиля готовит также Ганноверская высшая техшкола. В Шеффилдском университете (Англия) есть даже аспирантский курс для получения степени магистра в области озеленения. Что же касается США, то там ландшафтных архитекторов выпускают около пятидесяти специализированных факультетов…
Поспешим за быстротекущим временем. Конечно же, следует срочно легализовать и узаконить специальности «ландшафтный архитектор» и «инженер зеленого строительства», немедленно восстановить в Москве и Ленинграде специализированные факультеты.
Инженер Г. Балашов, работавший когда-то в ликвидированном ныне отделе садово-парковых машин ВНИИкоммунмаша, пишет мне:
«Можно было бы назвать его Институтом Красоты Земли. Чем он должен заниматься? Первое в мире научное учреждение такого профиля сыграло бы огромную роль в качестве центра и опоры всего комплекса проблем зеленого хозяйства. Вот далеко не полный их перечень: история и теория садово-паркового искусства, практическая ландшафтная архитектура, нормирование и проектирование городских зеленых насаждений и пригородных зон отдыха, изучение гигиенического, эстетического, воспитательного значения зеленых насаждений, содержание зелени в условиях городской среды, подбор и защита растений, озеленение рабочих поселков, промышленных предприятий, современных деревень, памятников истории и культуры, ведение хозяйства в питомниках и цветочных комбинатах, экономика, механизация, организация работ в зеленом строительстве. На базе Института Красоты Земли может быть организован и опытный завод, производящий модели основных садово-парковых машин, а также вуз, готовящий ландшафтных архитекторов и подлинных специалистов зеленого хозяйства».
Интересная, увлекательная, нужная программа!
1973–1975
Лесная бухгалтерия
Мои очерки о проблемах русских лесов — итог многих поездок по разным районам страны, практического участия в организации «Кедрограда», результат бесчисленных встреч, бесед и дискуссий с лесорубами и лесоводами всех служебных рангов и ученых степеней. Писал я, в частности, о том, что леса вырубаются без соблюдения научно-технических правил, не восстанавливаются как следует, у них нет настоящего хозяина, нужны Министерство лесного хозяйства, закон о лесах, изменение первобытного, «кочевого» способа их освоения…
О нелегких наших лесных делах писали тогда многие литераторы, журналисты, ученые, специалисты, партийные и советские работники. Мы все сообща угадали назревшую потребность, неизбежность благотворных изменений. И они наступили после 1965 года, пикового по неблагополучию, но в конце которого были созданы республиканские министерства лесного хозяйства, образован общесоюзный Госкомитет лесного хозяйства, назначена рабочая группа для подготовки закона о лесах.
Несмотря на пожары последних лет и отдельные бедственные очаги размножения вредителей, общая площадь «гибельников» за счет лучшего хозяйствования сократилась с 1966 по 1973 год почти на 10 миллионов гектаров, уменьшилась на четыре миллиона гектаров площадь необлесившихся лесосек, на пять миллионов — редин. За эти же годы на 5 миллионов гектаров увеличилась площадь лесных культур и почти столько же переведено в категорию молодых лесов. Замечу, что лесной учет — дело специфическое, непростое; приведенные цифры механически суммировать нельзя, и я прошу запомнить лишь одну — 5 миллионов гектаров лесокультурной площади.
Много это или мало? Должен сообщить, что за всю историю России, за все годы Советской власти еще не было, чтобы в течение семи лет мы покрыли древесными посадками столь обширное пространство. Но повторяю: учет леса довольно тонкая штука, и знающему человеку очень легко, перемешивая разные категории исчисления, составить выгодное для него представление о состоянии лесного дела, подчас весьма далекое от реальности.
Недавно появилось в печати интервью главного инженера всесоюзного объединения Леспроект тов. Павлова В. М., в котором он, в частности, сообщает:
«Лесной фонд с 1966 года, когда проводился предыдущий учет, значительно увеличился… Усилиями лесоводов создано почти 16 миллионов гектаров рощ, дубрав, боров».
Еще любопытнее подсчеты министра лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР тов. Тимофеева Н. В. Не сообщая, правда, в своей большой статье («Литературная газета» от 5 марта 1975 года), сколько гектаров «рощ, дубрав и боров» посадили предприятия министерства, он пишет:
«Только предприятия министерства с 1966 по 1974 год провели восстановительные работы на площади 6 миллионов гектаров, что составляет 29 процентов от всего лесовосстановления в стране».
Автор не уточняет, чем отличаются посадки леса от так называемых восстановительных работ, но непосвященный человек вольно или невольно прикинет эти проценты в уме и с удовлетворением придет к выводу, что «усилиями лесоводов» в стране за указанный срок ого-го сколько восстановлено лесов — больше 20 миллионов гектаров!
Итак, 5 миллионов, 16 или 20?
Роща, дубрава, бор, гектар молодого леса есть нечто абсолютно реальное, как реален, скажем, теленок в сельскохозяйственном производстве, где совершенно невозможны подсчеты, из которых мы узнавали бы, что усилиями животноводов получено за учетный срок не то 5, не то 16, не то 20 миллионов телят…
Общеизвестно, что миллионы гектаров вырубок и посадок заглушаются травой, кустарником, осиновым и ольховым мелколесьем, только учет их таков, что не всегда можно в точности сказать, сколько именно лесных площадей выводится из хозяйственного оборота, сколько пропадает культур, сохраненного и сохранившегося при рубке подроста. И все же 5 миллионов гектаров культур, созданных за последние годы, — это немало, хотя следовало бы добавить, что и не слишком много. Повсюду в лесных сторожках висит плакат-призыв: «Срубил дерево — посади два!» Во многих местах так и делается, но общая картина иная — мы срубаем три дерева, сажаем пока одно. И в плакате этом я поправил бы не только последнее слово — мало посадить дерево, нужно вырастить его!
