Ее чахлые стелющиеся кустики сплошь покрывают возвышенности, спускаются в лощины, а кое-где растут даже под водой, высунув для дыхания самые сильные веточки. Весной кустарник карликовой березки одевается в темно-зеленую листву, осенью она осыпается, и березка становится похожей на старую растрепанную метлу. Тесно прижимаясь к земле, она уходит под снег. У ее корней остаются опавшие листья, отмершие мхи, травы, веточки. Когда сходит снег, все это начинает гнить, давая живущим растениям какой-то минимум питательных веществ, регулируя влагу в верхнем слое почвы. Под тундровой подстилкой лежит пылевая супесь, или плывунный суглинок — мертвый минеральный грунт, почти без органических веществ. Вот оно!
Лесоводы поняли свою ошибку. Снимая бульдозером мхи, гниющие остатки, кустики карликовой березы, они лишали саженцы даже того скудного питания, которое давала северная природа. Вот почему погибли кык-шорские посадки!
Осторожно, с оглядкой надо было все начинать сызнова. Как сохранить тундровую подстилку и одновременно оттеснить вечную мерзлоту? Эта задача казалась неразрешимой. Кроме того, надо было задержать в почве воду. И сможет ли тундровая подстилка толщиной в четыре-пять сантиметров дать дереву необходимое количество питательных веществ? Едва ли. А если удобрения? Но кто скажет, какие здесь нужны удобрения и в каких дозах. Это надо пробовать самим. Кроме всего остального, опыты с выращиванием дерева могут затянуться на долгие годы. Бывает ведь, что пять-семь лет, радуя глаз, растет, набирает силу саженец, а потом гибнет. Может получиться, что так и не увидишь результатов…
У Николая уже мелькала мысль бросить все это к черту и уехать домой, в Винницу, на обетованную землю, где посадишь оглоблю — и та даст росток. Или, в крайнем случае, заняться вплотную южными посадками. Да, но ведь тут, на севере, пропадают каждую зиму миллионы рублей! И в эту землю уже вложен труд.
Николая вызвали в Котлас. Федор Иванович заметил подавленное настроение коллеги. Николаю пришлось выложить все свои сомнения. Ятченко только спросил:
— Ты воевал?
— Ну, воевал, — ответил Николай.
Потом Федор Иванович завел разговор о том, что Печорская дорога гудит сейчас на всю страну, что здесь знаменитые молодые тяжеловесники, что край имеет сказочные перспективы — там то нашли, там другое копают. Дорога будет развиваться, прокладывают уже вторую колею: могут пустить электровозы, заставив энергию Оби или Печоры таскать поезда с углем, нефтью, а то и еще с чем-нибудь поинтересней.
— Про метод Мальцева слыхал?
— Слыхал.
У Николая ожило сердце. В самом деле, есть над чем подумать! Он подсел поближе к Федору Ивановичу. Ведь они обрекали молодые деревца на голодную смерть, помещая корни в мертвый минеральный грунт! И, сверх того, уходила вода — Николай тогда был прав в своей догадке. Если же мох не удалять, а запахивать вместе с полусгнившими листьями и засохшей травой, то этим лишь обогатим почву. Мох и тундровая подстилка, не пускающие солнце к мерзлоте, — наши друзья, а не враги!.. И не запахивать, а просто рыхлить верхний слой земли Достанем тяжелую дисковую борону, еще больше нагрузим ее, чтоб резала веточки.
— Мы можем и кустарники гноить в этом слое! — обрадовался Николай.
— Вот именно. Минеральные удобрения начнем вносить, а там, может быть, и бактериологические, и ускорители роста.
Что, по мыслям лесоводов, могло дать глубокое рыхление верхнего слоя тундры и запашка в него травяных и древесных остатков? Во-первых, в почве сохранятся питательные вещества, и корни получат их. Во-вторых, улучшится, укрупнится структура почвы, к корням пойдет вода, воздух, тепло. В-третьих, земля будет хорошо прогреваться — снова отступит вечная мерзлота. В благоприятной среде корень разовьется, укрепится, а потом сам начнет создавать себе условия — приспособляться к низким почвенным температурам, здешним питательным веществам, пойдет в стороны. А там подрастет подлесок, деревья и кусты начнут давать местные семена, будут постоянно обогащать подстилку… И зашумит в тундре зеленый гай.
Окрыленный, Николай уехал в Печору.
Для Николая Русановского это было счастливое лето — он сажал лес, наверняка зная, что сквозь взрыхленный верхний слой почвы к нежным корешкам саженцев пройдет воздух, влага, тепло. Еще весной в адрес печорских лесоводов из Москвы занарядили безотвальные дисковые бороны. Дорога выделила мотовоз. Новые руководители Печорской поддерживали все новое и, в частности, хорошо помогали дистанции живой защиты. К тому времени в Котласе, Печоре, Сивой Маске сколотились небольшие, но дружные коллективы лесоводов. С нетерпением ждали, когда сойдет снег.
Приехал на северный участок Николай и предложил начать работы.
Лесоводы с корзинами и ведрами вышли на снег. Они разбрасывали вдоль снегозащитных заборов золу, паровозный шлак, угольную пыль, торфяную крошку. Снег оседал на глазах.
Ятченко и Русановский запланировали промышленные посадки. У станции Песец и Шор решили заложить вдоль путей сорокарядные лесные полосы. У Сейды отвели двенадцать гектаров под саженцы и шесть под семена. Учитывая силу здешних ветров и обилие снега, Русановский предложил делать полосы на восемьдесят-сто метров ширины. Завезли минеральные удобрения, много древесных семян. В Сейде намечалось создать местный питомник.
Кругом еще лежал снег, а на широкие черные полосы около снегозащитных заборов уже пришли машины. Началось. Теперь нельзя было терять ни одного дня. Скорее рыхлить почву, резать боронами мох и тощие веточки карликовой березы, скорее отогнать вглубь вечную мерзлоту!
Николай всю весну не выезжал из Сейды. Трудно было с транспортом. Ведь это не то, что на юге, где вдоль путей вьется, не отступает ни на шаг проселочная, а то и шоссейная дорога. Здесь по обеим сторонам насыпи ни пройти, ни проехать — зыбятся болота, неторопливо текут речки с предательскими берегами, стоит под мхами глубокая, холодная и чистая вода. Диспетчеры неохотно давали перегон мотовозу. А другого способа перебросить орудия из Сивой Маски в Сейду, Песец или Шор не было. Вот и приходилось требовать, клянчить у Воркуты окно. А с Котласом можно было связаться только через Печору. Девушка, работающая на междугородном телефоне, уже узнавала голос Николая. Когда Котлас долго не давали, она говорила: «Не волнуйтесь, товарищ Русановский, минуточку придется подождать». Николай волновался — срочно нужно было горючее, саженцы, деньги. Он умолял: «Товарищ первый номер! Ведь сейчас все управление разойдется по домам. Соедините! Приеду в Печору — мешок конфет подарю». И слышал в ответ: «Спокойнее, товарищ Русановский, через секунду даю».
Весенние работы закончились быстро. Николай приказал продолжать подготовку к осенним посадкам, наметил новые полосы и уехал в Печору просмотреть накопившиеся за это время бумаги и немного передохнуть. Правда, отдых был — не позавидуешь: Николай по-прежнему спал на конторских столах. На линии он почти не читал газет и журналов и сейчас жадно накинулся на новости. Пролистал в узловой библиотеке подшивки, через день ходил в кино. Однажды перед сеансом он пригласил потанцевать стоящую рядом невысокую беленькую девушку. Не пригласить ее было нельзя — она смотрела на него во все глаза и будто чему-то особенному улыбалась. Молча потанцевали. Девушка понравилась Николаю.
— Как вас зовут? — спросил он, когда прозвенел звонок.
— Первый номер, — ответила она и засмеялась.
— Вон оно что, — совсем глупо протянул Николай. — Я же вам конфет обещал. Идемте в буфет!
— Так звонок же!
— Ничего страшного. На второй сеанс пойдем.
— Билеты пропадут…
— Еще купим.
После кино он шел рядом с ней по улице и стеснялся взять под руку — несмотря на поздний час, было светло, как днем. Девушка говорила, что Николая она знает уже больше года, что он — популярная личность, и не только среди телефонисток. Зовут ее Нэля, после эвакуации отец ее, паровозный машинист, остался здесь… Через неделю Николай уехал снова на север, пообещав Нэле и ее матери привезти оттуда дичи и такую рыбину, что не уместится ни на какую сковородку.
