Так что нефиг ныть и строить из себя обделённого мажора. И так всё хорошо.

– Андрей Васильевич! – раздался голос Веры за дверью, вырывая меня из задумчивости за письменным столом. – Нам приказано приготовить вас к торжеству!

Я в изумлении подошёл к двери и отпер. За ней стояли Вера и две женщины с подносами, наполненными различными баночками и пузырьками. Одна из этих женщин несколько месяцев назад участвовала в моей «насильной» помывке. Она что-то вроде косметолога у нас здесь. Зовут Варвара.

– Какое торжество? У нас просто званый ужин. И вы что, трое меня готовить собрались? – не понял я.

Варвара с непроницаемым лицом взяла слово:

– Господин, канун поступления в высшие учебные заведения принято проводить торжественно. Ваша маменька наказала сделать для вас все подобающие косметические процедуры.

– Ну уж нет! – фыркнул я и захлопнул дверь. – Я сказал, сам управлюсь! – криком добавил я, подходя к письменному столу.

Но у этих с-су… лужанок оказался ключ! Прозвучал щелчок замка, и трое женщин быстро вошли в мою комнату.

– Да как вы заколебали! – прошипел я.

– Не ругайтесь, господин, – улыбнулась моя мучительница, Варвара. – На случай, если вы откажитесь, маменька наказала передать, что всыплет вам ремня, как капризному и непослушному мальчику.

«Званый ужин называется, мазафака!»

– Хм-м… Во-от. Совсем другое дело! – одобрила Вика, оглядывая меня.

Она была по росту не ниже меня, поэтому даже мою макушку оглядела, встав на носочки.

– Красавец, весь с иголочки, – вторила ей стоящая рядом мама.

Уже наступил вечер, и я спустился в белом костюме-тройке в холл на первый этаж. Мать была в бежевом платье, а Вика в белом, но с золотыми кружевами. Они сразу же накинулись оценивать работу служанок-косметологов-визажистов.

Как же я ненавижу все эти аристократичные рыльно-мыльные мероприятия. Поэтому с великим недовольством в голосе задал интересующий меня вопрос:

– Всех остальных тоже служанки натирают кремом с головы до ног?

Только помимо крема, меня ещё и мочалками надраили в четыре руки! И ведь совершенно не краснеют, наблюдая меня голым! Разве что моя служанка, Вера, чуть с розовыми щёчками поглядывала.

– Кроме твоего отца, всех, – кивнула мама. – На него питательные и белящие составы более не влияют.

– Что ты такой недовольный? – фыркнула Вика. – Мази наносятся специальной дозировкой, которую ты определить сам не сможешь. И предварительно, чистота тела должна быть особенной.

– Да кто будет на это смотреть?! Что за дурацкая мода? – поморщился я, сложив руки на груди.

Моя кожа теперь стала как у младенца, и чуть беле́е на три грамма. Мода, видите ли, у северян, с белой кожей ходить. Дак я могу ауру врубить, и все очленеют в конец от моей белизны!

– Прекращай себя вести как десятилетний, – ответила Виктория и, поглядев на мои выпирающие сквозь пиджак бицухи, скривила физиономию. – В светском обществе нужно показывать не только брутальную мускулатуру, но и то, как ты за собой следишь.

Мои внешние изменения её нисколько не впечатлили, а даже наоборот. Я для неё стал не «милым худышкой», а «потным качком». Среди аристократов нечасто встретишь накачанных мужиков, даже со звериной печатью, поэтому и летят такие подкольчики.

И я, между прочем, очень рад такому отношению со стороны невестки, так как у меня очень нехорошая соблазняющая пассивка, которая на неё совершенно не действует из-за этого. Нам всё-таки придётся время от времени обитать в одном «пентхаусе», и будь ситуация иная, пришлось бы на всякий носить анти-сигил постоянно.

– Как скажите, тётя Вика. Я всё понял, – усмехнулся я и под мамин смешок отхватил от неё подзатыльник.

Спустя минуты две стали спускаться все остальные. Отец в чёрном мундире с серыми эполетами, старший брат в таком же мундире, но без эполет, и Григорий в коричневом костюме-тройке. А Анна была в знакомом голубом пышном платье с волосами-спиралями. Со всей семьи отсутствовал только брат со своей женой. У них до сих пор много дел, так что приехать не смогли.

Прямо к парадному входу нам пригнали наш лимузин, и мы прекрасно в нём поместились вшестером. Я, мать и Анна сидели с одной стороны, а отец, со своими любимчиками, напротив. В сопровождении у нас было ещё десяток гвардейцев на двух джипах.

Минут за двадцать минут мы доехали до ресторана, где нас высадили у парадного входа с широченным крыльцом. Заведение общепита для аристократов оказалось внутри аналогом «Дома Возвышения». Мы не просто заняли «вип-ложу», но и выкупили весь «балкон», рассчитанный на три семьи. Причём мы находились на самом высоком балконе с торца. На аналогичном, как в Москве, восседали Великие княжна и князь.

– Нехорошее у меня чувство… – пробормотал я, когда нашу процессию встретил личный слуга и повёл нас куда-то наверх.

Народу в заведении было достаточно на всех ложах, но внизу, у сцены, была занята разве что половина столов. В месте выступления артистов уже выступал небольшой классический оркестр из десяти человек, играющих ненавязчивую музыку. А у нашего накрытого стола, прямо возле перил балкона, в полупоклоне стояли трое слуг, один мужчина и две женщины. Это были доверенные слуги нашей семьи, приехавшие сюда заранее. Они и будут нас обслуживать.

В скором времени после того, как мы расселись, к нам в лоджию поднялись чернявый князь в вычурном тёмно-бордовом мундире и темноволосая женщина за сорок в пышном красном платье – княгиня Елена Андреевна Воронова. С ними также шла белокурая короткостриженая женщина возраста княгини, в чёрном облегающем платье с вырезом у ноги и с умеренным декольте. Общий вид она имела особо выделяющийся, со своими белоснежными волосами.

– А это кто? – полушёпотом спросил я у Анны, так как она сидела справа от меня.

– А… это… – краешком губ улыбнулась она. – Как ты любишь выражаться – наш серый кардинал, баронесса Дарья Венедиктовна Соболь. Она, как и Григорий Юрьевич, помощница отца. Только по совместительству не губернатор, а начальник гвардии моей семьи.

Мои брови непроизвольно взлетели вверх, и я окинул эту женщину более оценивающим взглядом. Стройное тело, вдохновляющая грудь и симпатичное лицо с серыми глазами и тонкими, но красивыми губами. Она была бесспорно моложе Григория. И… она женщина. Как она вообще в своём возрасте смогла стать правой рукой князя, да ещё и главой охранного спецподразделения семьи?

– Приветствуем дорогих гостей! – встав со своего места, радушно произнёс отец. – Уважаемые Николай Николаевич, Елена Андреевна и Дарья Венедиктовна, – кивнул он всем.

– Приветствую всех, – улыбнулся в ответ князь. – Рады посетить званый ужин по столь замечательному поводу, – и перевёл насмешливый взгляд на меня.

– Рада всех приветствовать, – присоединилась его супруга.

– Для меня большая честь присутствовать на таком знаковом мероприятии, – сказала баронесса глубоким голосом и, подмигнув Анне, взглянула на меня и улыбнулась.

Все начали здороваться и обмениваться любезностями, пока не расселись за стол. Нам всем разлили в бокалы шампанского, и отец решил произнести тост:

– Итак, дамы и господа. Сегодня мы с вами собрались, чтобы проводить моего сына Андрея и его невесту Анну на первую ступень к взрослой жизни… – продолжил он, а я пытался отводить взгляд от баронессы.

Она села напротив нас с Аней, спиной к перилам балкона, и почему-то пристально и совершенно бессовестно разглядывала нас, а в частности – меня. Моя невеста ей лишь мило улыбалась, а я покрывался мурашками от обманчивого насмешливого взгляда. На самом деле, он был цепкий, оценивающий и сканирующий, как у хитрого спецушника. Я из-за этого вполуха прослушал тост князя.

Но благо, все тосты закончились, и, как будто ожидая нас, внизу начала играть более энергичная музыка. Мы с Анной, увлечённые музыкой, отошли чуть в сторону от стола, чтобы послушать играющий оркестр без лишних разговоров за столом. Точнее, мы так сказали всем.