— Здоровенный мужик, этот может и сбежать, — доношу лучнице свои опасения. — Дай-ка мне топор, тебе к нему лучше не лезть.

Вскоре прижимаю изворачивающегося ужом мужика к земле и ударом в лоб отправляю в бессознанку.

Проверяю сознание Фиалы и Терека, у нее осталось три единицы ЭНЕРГИИ, у него еще восемь есть.

С папаши-здоровяка мне аж двенадцать единиц пришло, однозначно, что кровищи за свою жизнь он пролил не одно ведро. Наверно, тоже в страже барона служил, занимался темными делами для своего хозяина, а теперь в отставку вышел. Закидываю еще две единицы Фиале, себе оставляю остальное пока на всякий случай.

Выезжаем еще через десять минут, когда подложили под раненых все одеяла и перебрали трофеи. Бывший стражник идет рядом со мной под контролем, ведет лошадь за узду связанными сзади руками. Я сбоку шагаю осторожно, а он вполне уверенно топает, родная ему эта дорога хорошо знакома.

В свете двух лун на ясном ночном небе идем с полчаса, пока совсем не скрываемся из виду, потом я зажигаю приготовленный факел и еще через примерно сорок минут мы оказываемся на развилке трех дорог.

— На Дреколье поворачивай, — командую я, но пленник продолжает идти прямо и только через километр сворачивает на какую-то узкую дорожку.

— Почему тут свернул, а не там? — спрашиваю я его.

— Тут ближе идти, там крюк большой выходит, — так же бесцветно отвечает он.

— Вот, видишь, как правильно его взяли с собой! Где бы мы тут плутали? И у кого дорогу спрашивали в ночи? — назидательным тоном говорю я Ксите, которая требовала никого с собой не брать, а самого потенциального проводника прибить с концами.

Она только вздыхает несогласно, но я добавляю:

— Вот что, милая Ксита. По руководству нашем спасением не лезь мне под руку, раз ничего пока дельного не сказала.

Тут луны стали еще лучше светить, я погасил факел, и мы припустили с максимально возможной скоростью к этому самому Дреколью, которое будет для нас относительно безопасной зоной.

Погоня пошла по основным дорогам дальше, мы идем по одной из совсем узких дорожек, где никак двум повозкам не разъехаться и еще в совсем другом направлении. Столкнуться с погоней можем только случайно, если они тоже именно по ней решат почему-то проехаться, но вообще не должны.

Через два часа, уже к самой полночи, миновали Дреколье, маленькую такую деревушку, где нас сурово облаяли местные собаки. Как я убедился, спросив у невольного проводника и поэтому еще через час езды остановились на каком-то проезде в густом лесу. Там уже я посветил факелом и с мужиком проверил заезд в лес, потом то, что с дороги нас будет не видно, хотя сам заезд не больше пятидесяти метров в длину.

Пора вставать на отдых, сил совсем у нас с Кситой не осталось, она уже вырубилась от переутомления на задке повозки. Я еще нормально тяну, но у меня другие возможности подпитываться от своих собственных системных умений.

Фиала и Терек продолжают спать, подкинул девушке еще две единицы ЭНЕРГИИ, у Терека она еще есть в запасе.

Ну, у него и рана не смертельная, а калечащая, и смерть вообще далеко видна, расход поменьше идет, похоже.

— Давай руки, да не спереди, а сзади давай — скомандовал я пленнику и еще раз крепко обмотал кисти веревкой.

Потом свалил на землю ударом по сознанию, обмотал ноги и за шею к колесу привязал.

Мне так спокойнее будет, что он ночью куда-то не укатится и не побежит народ на проклятых чернокнижных колдунов поднимать.

Проснулся я под повозкой достаточно внезапно после сильного толчка, кто-то меня пихнул не жалеючи прямо по коленной чашечке, да так больно!

На нас напали, что ли? Да нет, странное такое нападение на самом деле.

На дворе уже самая половина ночи, темень непроглядная вокруг, но кто-то из наших уже не спит.

Кто это интересно так пихается, неужели бдительная Ксита меня будит странным образом? Она с другой стороны от меня под повозкой спит и вполне могла так поступить.

Только я разоспался и согрелся под одеялком, как снова нужно вставать! Что за собачья жизнь такая в этом чертовом средневековье? И это еще лето, а что зимой будет? Нужно завязывать с кочевой жизнью к осени точно!

А сознание мне так и отвечает:

— Да, именно такая она и есть, если ты простой человек, да еще и попаданец без роду-племени. Просто радуйся, что еще жив и вали быстро решать возникшие вопросы. А то они решат тебя самого жестоко и беспощадно!

— Андер, этот отвязался и пытается сбежать! — слышу я гневное шипение низким голосом Кситы, но ее тут же перебивает недоумевающий голосок Фиалы сверху:

— Сестра, это ты шумишь? А где это мы? Почему я ничего не вижу?

— Очнулась, моя родная! Все хорошо, мы в лесу ночуем! — необычайная радость в голосе лучницы снова сменяется искренним негодованием в мою сторону:

— Андер, да догоняй его уже, он куда-то в лес пополз!

— Пополз? Что за ерунда? Кто пополз? Зачем в лес пополз? — первые секунды не понимаю я.

Меня так немилосердно вырвало из сладкого сна, когда я иду на день рождения к Танюхе из бухгалтерии и несу ей розовый букет. Сны — самое последнее, что связывает меня с прежней жизнью, теперь такой желанной и невозможно далекой.

Но они приходят все реже и реже, сначала каждую ночь навещали, красочные и яркие, а теперь уже редко случаются.

Сознание неумолимо перестраивается в новую жизнь, тут у него слишком много внешних раздражителей, чтобы еще о прошлом вспоминать. И тоже огромное множество ярких событий, которыми в прежней мирной жизни и не пахло.

Не совсем, кстати, последнее связывающее звено, еще есть все мои инструменты профессионального электрика, фонарик на последнем издыхании, правда, издыхании и моя память.

Потом я все же возвращаюсь на грешную землю и пытаюсь в абсолютной темноте под повозкой понять, что здесь к чему творится и что значат эти негодующие возгласы Кситы.

А, это пленник отвязался от колеса и смог уползти недалеко, как я вижу по его едва виднеющемуся сознанию в паре десятков метров от меня.

Как это он умудрился? Я же привязал его за шею!

— Наверно, зубами перегрыз веревку, несколько часов у него на такое дело было. А после моего копания в его мозгах, он теперь на все готов, чтобы спастись, отомстить за свою родню и еще особенно за то, что я копался в его голове, а значит — богом проклятый колдун.

Что же, он спасает себя и свою жизнь, а мы спасаем себя, все честно и понятно получается в нашем противостоянии.

Совсем зря это они, он с братом и племянником, вчера пришли в сумерках творить зло и всякие непотребства с нашими беспомощными ранеными. Теперь у меня руки развязаны полностью перед своей совестью, да еще ситуация вокруг не терпит никакой слабости и нерешительности в данный трудный для революции момент.

— Никакая контра не уйдет от нас! — так можно охарактеризовать его отчаянную попытку и мои намерения по этому поводу.

— Надо было его перед сном прибить. Для чего его дальше вести под своим ментальным контролем? Хлопотно это и вообще лишнее дело. Больше он, как проводник, точно не нужен. Дальше нас язык до Киева доведет.

Мужик отполз и затаился по-хитрому, теперь найдет на ощупь что-то твердое, камень или дерево, попробует освободить сначала ноги. Если перетрет веревку, вот тогда у него появится серьезный шанс убежать в родную деревню.

А нам это совсем не требуется, ни беглецов ночных догонять в полной темноте, ни погони за нами потом дополнительной и еще крайне увлекательной, но только для наших загонщиков.

И ушли мы совсем недалеко от места побоища, километров на десять-двенадцать, так что перевозбужденные недавним побоищем баронские дружинники на хвост сядут по первому сигналу быстро и плотно.

А уж как их мотивирует рассказ беглеца о том, что к нему забирались в голову и управляли им самим колдовским способом?

И еще свою ЭНЕРГИЮ мне нужно подпитать чужой смертью, она сейчас нашим раненым здорово необходима.