Это она слишком нетерпеливая на самом деле. Они пока, кроме гадких слов, ничего такого не сделали, требуются от них преступления против совести и человечности значительно больше по своему значению.
Ну, не сами преступления, а намерения их совершить. До самих преступлений я допускать никого не собираюсь.
Я сам хочу, чтобы селяне вовсю запачкались, чтобы проще оказалось их убить для самого себя уже потом.
Сейчас это устроить довольно легко, когда они выступают полными тварями, а вот когда окажутся скромно молчащими, надежно зафиксированными пленниками, смотрящими на тебя с понятной мольбой — уже не очень как-то рука поднимается казнить и не миловать.
— Одну лошадь можно к куму отогнать, на лесозаготовки и там к работе пока приставить. Там она не так заметна будет, как в деревне. Вот что с второй скотиной и с этими доспехами делать? — второй мужик больше переживает о добыче, меньше обращая внимания на Фиалу и ее сейчас всем доступное тело.
— Эй, брат, мужика добивать уже? — решает он заняться наконец реальными делами.
— Добивай! — слышу я. — Не мешай нам! У нас тут дело здорово поинтереснее!
И вижу, как его брат спускает портки.
Мужик с копьем тут же достает длинный нож с пояса и наклоняется к Тереку, примечаясь к его шее.
Этого уже вполне достаточно, последний, еще не сильно провинившийся перед нами селянин собрался перерезать нашему человеку горло.
Он первым и падает молча перед повозкой, крепко получив по сознанию. За ним я нахожу светящиеся сознания отца и сына и прикладываюсь к обоим. Они тоже молча раскладываются на траве, папаша совсем громко бухнулся своей здоровенной тушей.
Ксита проскакивает мимо меня, горя жгучей местью за обиду, которые селяне хотели нанести ее сестре. Она видит задранную на узкую девичью спину окровавленную рубаху и уже спущенные кожаные штаны на сестре, поэтому совершенно справедливо обещает устроить обоим полную кастрацию на месте.
— Раненую девку при смерти насиловать собрались! Да вам конец, твари! — вырывается у нее непроизвольно торжествующий возглас, но я шиплю, чтобы не голосила:
— Гостей нам больше не надо, этих девать некуда. Молчи лучше, горластая. Из-за такого крика Терека эти гады сюда и заявились.
Мужики-то хоть и бухали своими басами, но говорили негромко, а Кситин сильный голос далеко слышно.
Ну, на самом деле заявились наши гости очень даже вовремя и полностью в тему, как оказалось. Теперь я уже знаю складывающуюся ситуацию на дорогах, ведущих к Баронствам и, в принципе, мы уже не попадем в ловушку, как могло бы это случиться по незнанке. Но дополнительно опросить хорошо понимающих в теме с заблокированными дорогами мужиков будет совсем не лишним делом.
Для начала она ловко пинает каждого по голове сапогами, но тут я нахожу комок веревок на повозке и кидаю ей:
— Свяжи сначала, да в рот портянки запихаем, чтобы не орали громко, когда в себя придут.
Сам быстро кручу руки второму мужику, потом занимаюсь первым, паренька Ксита связала сама. Я стаскиваю сапоги с одного из них, и опустив вниз челюсти, с силой набиваю по сильно вонючей тряпке обоим до упора.
Теперь подонкам только мычать получится, каясь изо всех сил в плохих поступках и искренне обещая больше так никогда не делать.
— Надеюсь, больше и не получится при всем желании.
Ксита делает тоже самое с парнем, только не пальцами, видно брезгует его портянками, а острием своего кинжала. Как и следовало ожидать, что-то там чувствительно задевает во рту. Я слышу, как парень пришел в себя и пробует закричать от ужаса, но с плотно набитым ртом только громко стонет.
Тут уже мне вмешиваться не нужно. Ксита и сама сильным ударом рукояткой кинжала отправляет парня снова в беспамятство, отведя немного душу.
— Да, тут хоть и не принято по ночам бродить, но деревня рядом, поэтому соблюдаем режим полного молчания, — шепчу я ей. — На тебе топор, как придут в себя и попробуют пошуметь, сразу вырубай обухом. Но оставь обоих мне для допроса.
— Чего их допрашивать? Яйца отрезать и дело с концом, сами помрут от кровопотери к утру, — яростно шипит лучница.
Да, так оно и должно было бы случится, но это не наш вариант. к сожалению
— Не скажи, теперь только от них мы можем узнать, куда сейчас правильно ехать. И смерть это неправильная получается совсем, нам от нее никакой пользы не будет, — приоткрываю я ей кое-какую тайну моей силы.
Я пока стаскиваю всех троих в одно место за повозку, чтобы лучница могла их контролировать и от дороги они лежали подальше. Она уже одела сестру, а я ее положил обратно на прежнее место. До сих пор не пришла в себя Фиала, все силы на лечение раны уходят.
Ну и хорошо, даже не вспомнит, как стояла с голым задом перед распаленными похотью мужиками.
— Вяжи им ноги тоже, чтобы не убежали, а я пока Тереком займусь, — принимаю я очевидное решение.
— Будешь его все-таки? — понимает лучница.
— А куда деваться? Проще его тогда самому добить, он уже не жилец из-за своей раны, чтобы неделю мучиться на повозке во время пути или просто на земле валяться. Да и у меня лишней силы тогда может уже не случиться, нечем его вылечить окажется. Без его помощи нам точно конец, сама понимаешь, — принимаю я окончательное решение.
Будет наемник доволен или нет, уже не важно, когда пришло время что-то решать по-быстрому.
Придется его в СИСТЕМУ заводить обязательно, иначе не получится ему выжить.
Подхожу к наемнику, снова оказавшему без сознания и повернув к себе лицо, начинаю ставить ему СИСТЕМУ.
Второй раз дело идет быстрее, заношу ему от себя в РЕГЕНЕРАЦИЮ шесть единиц и добавляю ЭНЕРГИИ пока пятнадцать.
У него рамка вокруг его тела едва начала сереть, предсказывая тоже неизбежную смерть от заражения, но еще очень не скорую смерть.
Да, вволю придется ему помучиться без применения моего лекарского участия сейчас. Страдать с неделю на прыгающей по кочкам повозке, каждый раз ощущая страшную боль во время непрерывных толчков. Пробитое плечо никуда от них не спрячешь, лежи ты или сиди, это тебе не палец на руке перебинтовать.
У самого всего четыре единицы ЭНЕРГИИ остается, так что здорово рискую сейчас, но новые источники для увеличения этой ХАРАКТЕРИСТИКИ рядом с нами лежат. Очень на них рассчитываю, мужики уже на смертные приговоры себе точно наработали.
И они обжалованию не подлежат.
Один хотел раненого Терека, да еще без сознания, запросто так прирезать, как какую-то свинью. Два остальных собрались прямо сейчас затрахать раненую девушку и ее тоже потом, понятное дело, добить без малейших угрызений совести.
Так что явно наши клиенты, нечего сомневаться в этом.
Установив СИСТЕМУ в сознание наемнику, проверил все ее уровни, вроде, все правильно стоит.
Посмотрю сам с интересом, сколько она потребует ЭНЕРГИИ на частичное и полное выздоровление.
Проверяю потом сознание Фиалы, у нее показывает, что ЭНЕРГИИ осталось всего две единицы, выздоровление быстро прошло, но сейчас явно замедлилось, похоже, что основные повреждения в шее уже залатаны.
— Ей нужно еще помочь срочно, а без этих троих у меня для этого силы нет, — шепчу я лучнице. — Придется сейчас сразу кого-то прирезать.
— С кого начнем? — с готовностью поднимается она с какой-то кочки.
— Давай с молодого, он нам не нужен, еще мало в жизни понимает. И как нам из облавы выскользнуть — не знает точно.
— Жалко его. Совсем мало пожил, — вдруг становится сентиментальной Ксита и явно сдает назад.
Ну и еще в жертвоприношениях каких-то ритуальных участвовать не хочет, это я тоже ощущаю в ее сознании.
Боится, что я сейчас на земле кинжалом пентаграмму вырежу, помещу в центр парня и вызову темную силу для принятия жертвы? Вырежу ему потом сердце?
Нет, у нас все сильно проще будет.
— А сестру свою тебе не жалко? Он бы ее драл до самого утра без жалости всякой к раненой девчонке? — начинаю злиться я. — Нам их оставлять в живых никак нельзя, они свой выбор сами сделали, показали себя полным дерьмом, так что лучше очистить землю от таких уродов. А мертвыми они никому ничего не расскажут, пусть их даже завтра утром найдут.
