— Месье желает перекусить? Сегодня круассаны просто манифик, — официантка так низко наклонилась к брату, что в глубоком вырезе можно было разглядеть часть великолепной груди. Ромка не отказал себе в удовольствии, скосив глаза, чтобы оценить все прелести демонстрируемого ему бюста. Затем его взгляд переместился чуть выше, и он прочёл имя девушки на бейджике.

— Моник, два кофе.

— А круассаны?

— Ох, я бы с таким удовольствием попробовал… хм… круассаны, — Ромка снова скосил глаза в вырез платья девушки. — Увы, Моник, я почти женат, — и он продемонстрировал свой безымянный палец надувшей губки официантке. Надо же, я раньше не видел этого перстня! И когда Ромка его успел надеть?

— Извините, мадемуазель! — я слегка повысил голос, привлекая к себе внимание официантки. Моник обернулась ко мне и пару раз моргнула, словно действительно сразу не заметила, что Ромка сидит за столиком не один. — Мы сегодня дождёмся кофе, или с этим связаны какие-то проблемы?

— Андрюша, Моник сейчас принесёт нам кофе, — Ромка же не переставал улыбаться. И это несмотря на то, что только что объявил себя женатым мужчиной. — Кстати, как насчёт круассанов?

— Нет, спасибо, только кофе, — я пристально посмотрел на покрасневшую официантку, а затем отвёл взгляд и уткнулся в купленную газету. И всё же успел заметить, как Ромка подмигнул Моник, прежде чем та наконец-то отошла от нашего столика, чтобы выполнить уже заказ.

Я тут же отложил газету и внимательно посмотрел на брата, особое внимание уделив перстню на безымянном пальце. Даже у меня пока такого не было.

— Ты сделал Ларисе предложение и никому об этом не сказал? — спросил наконец я, отводя взгляд от его руки.

— Нет пока, — Ромка рассеянно повертел кольцо на пальце. — Думаю, что когда девчонки приедут, то сразу же исправлю это недоразумение.

— Откуда кольцо? — спросил я его, беря в руки газету, стараясь действовать как можно небрежнее.

— Купил в порыве энтузиазма, — ответил брат. — Оно парное. Это надо было видеть, как я мерку с её пальца ночью ниткой снимал, — и он снова улыбнулся.

— Поздравляю, — я смотрел в газету и ничего не видел. — Надо уже с Ольгой поговорить и дату свадьбы назначить. А то у меня всё чаще и чаще возникает безумная идея зайти вон к отцу Себастьяну и попросить нас быстренько поженить.

— Тебя убьют, если ты сотворишь нечто подобное, — Рома оставил в покое своё кольцо и посмотрел на меня. — Андрей, признайся, ты когда-нибудь снимал официантку? Ну, для быстренького перепиха в подсобке, например.

— Что? — я бросил газету и посмотрел на брата. — Рома, вот ответь мне, зачем тебе об этом знать?

— Андрей, ну скажи, — он расплылся в улыбке. — Наверняка же нет. Ты очень редко кого-то клеил даже в клубах. Даже когда мы ходили туда без наших церберов женского пола, и все разбредались с новыми подружками, ты часто уходил домой в гордом одиночестве. Хуже тебя только Стёпка был с того момента, когда осознал, что Юлька тоже женщина, и что для него только она существует. И то пару раз он позволял себе сорваться, когда они ещё не вместе были. А ты ведь такой правильный: идеальный сын клана, почти никаких случайных связей, даже совсем случайных. Я имею в виду, вообще никаких…

— Да, — просто ответил я, глядя на него в упор и судорожно соображая, что на Ромку нашло. Обычно мы такие темы не поднимали.

— Что «да»?

— Ответ на твой вопрос «да», — и я снова уткнулся в газету.

— Охренеть, — Ромка пару раз моргнул, глядя на меня. — Ты меня сейчас просто… охренеть просто. А когда? И что я в этот момент делал?

— Рома, хватит, — я бросил газету на стол. — Что на тебя нашло?

— Не знаю, — пожал плечами Рома. — А что не так? — мы с минуту пободались взглядами. — Что пишут?

— Только то, что собор закрывается на реставрацию, и желающие провести разные обряды, вроде венчания и крещения, должны обратиться в какой-нибудь другой храм, — ответил я, стараясь успокоиться, потому что Ромка был сейчас сам на себя непохож.

Пришла Моник и принесла поднос с кофейником, чашками, сахаром и сливками. Я расплатился, и она ушла, поняв, что ничего больше ей не светит, потому что Ромка потерял к ней интерес. Мы молча выпили кофе, и тут я заметил, что брат вытер лоб слегка подрагивающей рукой.

— Что с тобой? — я невольно нахмурился, разглядывая его.

— Не знаю, — ответил брат. — Меня что-то знобит, и голова начала болеть.

— Так, мне это ни черта не нравится, — я решительно встал и огляделся. На таких площадях обычно есть стоянки такси. Ага, вон и пара машин припаркованных. Увидев, что водитель одной из них смотрит прямо на меня, я махнул рукой, призывая его к себе.

Ромка без возражений позволил засунуть себя в такси. Я скороговоркой назвал адрес и всю недолгую дорогу наблюдал, как ему становится всё хуже. До лифта в отеле он дошёл самостоятельно, я же задержался у стойки портье и попросил пригласить к нам целителя. Портье ответил, что целитель в течение получаса прибудет, и я побежал к Ромке, чтобы поддержать его.

— Андрюха, я, кажется, заболел, — пробормотал Ромка, повиснув на мне.

— Знаешь, я догадался, — затащив его в номер, я помог брату дойти до кровати. — Вот только ради всего святого объясни мне, как это произошло? Ничего же не предвещало, — и я отправился в ванную, чтобы намочить полотенце. Оставалось дождаться целителя, чтобы уточнить, что с Ромкой случилось и почему ему поплохело настолько быстро.

Братья Орловы даже в детстве болели редко. Травмы, неизбежные в жизни каждого мальчишки, были не в счёт, также как и те, что они периодически получали на тренировках. Поэтому Ромка сам испугался, когда почувствовал, как его начинает потряхивать, а голова раскалывается, словно в ней поселился огромный дятел, без перерыва стучащий внутри черепной коробки.

В какой-то момент он почувствовал, как на лоб легло влажное и такое восхитительно холодное полотенце. Он даже поднял руку, чтобы удержать его, и тут наткнулся на чьи-то тёплые пальцы, явно намеревающиеся что-то с полотенцем сделать, возможно, даже убрать его. Рома нахмурился и попытался удержать… Он сам не знал, что именно так стремится удержать, полотенце на лбу или руку.

Рома резко распахнул глаза, но со зрением творилась какая-то чертовщина. Всё было словно в тумане, из которого проступали неясные очертания предметов. Внезапно туман рассеялся, и он увидел, как над ним склонилась прекрасная девушка. Она гладила его по волосам и звала по имени. Рома опустил взгляд и обнаружил, что она полностью обнажена. Губы сами собой стали складываться в улыбку, но тут черты лица девушки поплыли, и он увидел, что над ним склонилась Лариса. Протянув руку, он дотронулся до её щеки.

— Привет, милая, — прошептал он. — Ты приехала меня навестить?

— Рома, ты заболел, — она покачала головой и печально улыбнулась. — Ты умрёшь, Рома. Он вздрогнул, и тут Лариса наклонилась к нему ещё ближе и как гаркнет: — Ромка! Да очнись же ты!

Зрение снова стало двоиться, а когда пелена прошла, то Рома увидел склонённое над ним лицо брата.

— Андрюха, а где Лара? — он даже приподнялся, опираясь на локти, пытаясь осмотреться.

— Ушла, — резко ответил брат. — Что с тобой? У тебя что-то болит?

— Голова, — простонал Ромка, снова падая на подушку. Перед глазами замелькали круги, и брат начал отдаляться, а его голос стал звучать всё глуше, и вообще Андрей почему-то начал говорить, сильно растягивая слова, а потом и буквы.

— Потерпи, Рома, сейчас придёт целитель, и тебе станет легче, — после чего Андрей исчез окончательно, зато ему на смену пришли пять знойных красоток. Они бесцеремонно отодвинули Лару, снова севшую к нему на кровать. Ромка почувствовал, как они начали его ласкать. Их шаловливые ручки забирались под рубашку, а кто-то уже начал тянуться к брюкам. Под их напором Ромка выгнулся и застонал, а Лариса, покачав головой, повернулась и пошла к двери. Роме же в этот момент было плевать на всё, кроме этого сжигающего его огня.