— Конечно-конечно, удаляюсь.

Мама ушла, и мы остались вдвоём.

Даниэль подходит ко мне ближе и берёт лицо руками. Гладит по волосам. И обнимает. Как мне не хватало его объятий.

— С тобой всё хорошо, я так испугался, когда услышал твой голос, он был у тебя таким неживым, что-то случилось ведь? — не менее волнованным голосом спрашивает у меня.

— Когда ты рядом мне гораздо лучше. В то время, как я тебе позвонила, у меня была паническая атака, мне стало трудно дышать, а потом. Чтобы отвлечься я занялась уборкой, убрала всю квартиру, разморозила морозильник, но не помогло и вот я позвонила тебе.

— Паническая атака? — удивился Даниэль, аж брови поднял. — А что послужило панической атаке? Какова была причина?

— Я снова думала о папе. Как он там. Только не смейся, пожалуйста, — с просьбой обратилась к нему.

— Ты что дурочка, я не буду над таким смеяться, мы же не в цирке, ты не клоун, а я не зритель. Иди сюда, моя малышка.

Он поцеловал меня нежно в лоб, с таким трепетом. Я ощущала его губы на моей щеке, а потом на другой, позже он добрался до моего крохотного носа и дальше самое интересное-губы.

Губы в губы. Лицом к лицу. Тело к телу. Сначала он облизал мои губы по часовой стрелке, а потом против часовой стрелки. Мои губы были в гигиенической помаде со вкусом ежевики. Потом уже пошел в атаку, то есть в рот. Это уже был настоящий французский поцелуй. Рот в рот.

— Даниэль, остановись, тут мама. Иначе мы не остановимся и у нас дело дойдёт до гораздо большего, чем поцелуй, — дышать было трудно, как будто после 10-ти километровой пробежки.

Поцелуй первой прервала я. Инициатором остановки поцелуя была я. Мы чуть друг друга не съели.

— Ты знаешь твои губы очень сладкие. Не могу понять только что за вкус? — говорит мне это об этом одновременно облизывает свои губы.

— Вкус…ежевики.

— АААА, как я не догадался, я же ежевика.

— Ладно, Даниэль тебе пора. Встретимся завтра, я к тебе приеду, ок?

— Окей, буду ждать, моя сладка ежевичка.

— Голубоглазик. Пока, сладких сновидений тебе.

Посылаю ему воздушный поцелуй.

Проводила Даниэля, а теперь самое сложное.

На кухне мама сидела, смотря прямо на меня, как только я зашла. Встала со стула и начала приближаться ко мне. Напряжение между нами растёт.

— Ты, как ты посмела, ты меня подставила, ах ты дрянь.

Взяла и ударила меня по щеке, сильнее прежнего. Было очень больно. Слёзы долго не заставили себя ждать. Моя щека горела. Нужно приложить что-то холодное.

— Я…я…я… же ничего не сделала. Я наоборот тебя спасла, — говорила это, но медленно и верно приближалась к холодильнику, чтобы что-то взять холодное, например замороженную курицу.

— Ты? Серьёзно? — быстрее меня дошла до холодильника и перегородила мне путь. — Что такое больно? Твоего папочки здесь нет, чтобы защитить тебя, так что ты одна-никогда не видела маму такой агрессивной.

— Мам, что с тобой? — с сожалением в голосе спросила у мамы. Мне так жаль, что прежней мамы нет. Она ушла, когда умерли её родители. Умерли они 7 лет назад. Да, с одной стороны мне жаль маму, а другой стороны, если ей показывали такую любовь родители, то почему бы мне не показать свою любовь. Но как мне рассказывал и папа, и дедушка с бабушкой, что они очень любили её и окружали любовью и лаской, но в один момент уехали и больше не захотели видеть свою дочь. Если я правильно помню, то, когда мне было 2.5 года, но причины мне они не сказали.

— Что? Что ты несёшь? Проваливай с моих глаз.

Я просто ушла. Зашла в ванну, намазала детским кремом и пошла спать. Рико и Чико тоже вышли, когда обстановка в доме стало спокойнее.

Сразу же быстрее сел в машину и поехал.

Что же случилось? Скорее всего из-за папы. Она переживает о нём.

Приехал я как можно быстрее. Подъезд был открытым, повезло мне. Тут поднимаясь по лестнице, я слышу крики. Это же голос Адель. Что там такое?

Дверь квартиры оказалась открытой. Я захожу и вижу такую картину. Женщина, которая пытается видимо ударить Адель.

— А что это тут происходит, милая? — Обращаюсь с вопросом к Адель.

— А мы тут просто обнимемся с дочерью, вы против? — сразу же ответила эта женщина, видимо, мама Аделины.

— Нет, Даниэль, ничего не происходит, Даниэль, всё хорошо, просто я так была рада видеть маму, что кричала от радости. А ты, наверное подумал, что что-то случилось? — Адель подходит ко мне и приобнимает за плечо.

— Просто мне показалось, что ты кричишь от боли, — сказал я.

— От радости, не волнуйся, это же моя мама, а я её ребёнок, что она сделает своему ребёнку? — показывает мне на свою маму. — Правда мама

— Конечно, моя дорогая Аделина. Даниэль, не беспокойтесь. Я так понимаю, вы вместе, просто мне дочь не успела видимо рассказать. Ну так как, вы пара?

Тут то я и заподозрил что-то неладное.

— Да, мы пара, странно, что Аделина вам не рассказала. Хотя из её доводов, я понял, и вы подтвердили, что Аделина сейчас кричала от радости. Если она кричала от радости, значит она вас любит, а раз любит, то значит доверяет. И теперь делаем вывод. Она бы вам рассказала о том, что мы встречаемся, если бы любила вас и доверяла вам, а раз не рассказывает, значит не любит и не доверяет. Я же правильно сказал? — сложился пазл. Бинго.

— Просто знаете, мы с дочерью любим больше разговаривать глазу на глаз. Не любим мы рассказывать вот эти женские секреты по телефону. Правда ведь, дочка?

— Да, мамочка, — подтвердила слова своей мамы-Аделина — Вот видите, так что не о чем беспокоится, — повернувшись ко мне произнесла мама Адель.

— Понятно, — просто и коротко ответил я. Но я не поверил в эту брехню быть может, 5-ти летний ребёнок поверит, но точно не 33-ёх летний мужчина.

— Дочь, пригласи нашего гостя на чашку чая.

— Хорошо, мамочка. Даниэль, пойдём я угощу тебя чаем.

— Вынужден отказаться, мне пора домой. Сеньора, если позволите, я хотел бы поговорить с Аделиной наедине.

— Конечно-конечно, удаляюсь.

Эта женщина ушла и мы с моей Адель остались наедине.

Подхожу ближе к Аделине и беру её лицо руками. Начинаю гладить по волосам. И обнимать. Ей нужное мужское плечо рядом.

— С тобой всё хорошо, я так испугался, когда услышал твой голос, он был у тебя таким неживым, что-то случилось ведь? — встревоженным голосом спрашиваю у Адель и смотрю позади неё нет ли кого-нибудь. Никого нет. Слава Богу.

— Когда ты рядом мне гораздо лучше. В то время, как я тебе позвонила, у меня была паническая атака, мне стало трудно дышать, я не могла устоять на месте, меня знаешь, будто съедали мысли, а потом, чтобы отвлечься я занялась уборкой, убрала всю квартиру, разморозила морозильник, но не помогло и вот я позвонила тебе, чтобы поговорить с тобой и успокоится.

Ничего себе. У Оливии тоже они были. Но, чтобы отвлечься от них, она рисовала картины. Она очень любила живопись. Натюрморты, пейзажи и всё такое. Она хотела стать известным художником, но не получилось. А Адель, чтобы успокоится убирается значит, интересно. Но, панические атаки-это плохо. Значит, Адель очень беспокоится о будущем.

— Паническая атака? — удивился я, аж брови поднял. — А что послужило панической атаке? Какова была причина? — ну мне кажется причину я знаю, скорее всего — это её папа. Она очень боится его потерять. Адель без него дышать не сможет.

— Я снова думала о папе. Как он там. Только не смейся, пожалуйста, — с просьбой обратилась она ко мне.

— Ты что дурочка, я не буду над таким смеяться, мы же не в цирке, ты не клоун, а я не зритель. Иди сюда, моя малышка, обниму тебя.

Я поцеловал её нежно в лоб, с таким трепетом. Потом перешёл к щеке, а затем к другой, чуть позже к носу и самое жаркое оставил напоследок-губы.

Губы в губы. Лицом к лицу. Тело к телу. Сначала облизал её губы по часовой стрелке, а потом против часовой стрелки. Её губы былибыли к