ГЛАВА 2. ОТЦЫ, ДЕТИ И ДРУГИЕ СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ
– Ма-ам! А Шерил сказала плохое слово! Она сказала «сукааа», ма-ам, а она меня ущипнула-а-а!
– «Сука» – не плохое слово, тупица! Это собака женского рода! – Шерил была саркастична, как все подростки. Полли она постоянно провоцировала.
Последовавшие далее взвизг и звуки короткой сестринской потасовки дали Айрис понять, что в этой части мира всё пребывает в гармонии. Вмешиваться не нужно, это саморегулирующаяся система. Минут через двадцать милые голубки как ни в чём не бывало усядутся уплетать завтрак, и глядя на них, ни за что не подумаешь, что дело едва не дошло до родственного мордобоя. А вот в брутальную воспитательную политику деда вмешаться всё же придётся: этой экспрессией свой лексикон юные леди пополнили явно от него. Но с этим она разберётся чуть позже.
Семейная история Айрис, включая родительскую, наверняка не являлась примером для подражания, о чём красноречиво свидетельствовали вечно поджатые губы тёток со стороны матери. После развода Айрис ни одна семейная встреча не обходилась без сетований по поводу неустроенной личной жизни непутёвой племянницы. «Впрочем, чего ожидать, вспомните, что в своё время выкинула её мать!» – Айрис могла поспорить, что эта фраза звучала всякий раз, стоило ей выйти из комнаты.
Айрис вышла замуж практически сразу после окончания университета – за Теда Бертона, который был старше её на семь лет. Познакомились они в интернете, и с полгода у них развивался бурный роман, всё это время не выходивший за рамки вирта. Айрис никогда не рассматривала всерьёз общение по переписке и ожидала, что Тед сам позовёт её на свидание вживую, но время шло, а его, казалось, всё устраивало. Через месяц она не выдержала и пригласила его первой. Под её напором он сознался, что мечтает увидеться с ней, однако пока что при всём желании не может – поскольку находится в заграничной командировке. Выяснилось, что Тед – программист и работает на правительство. Кое-что по оборонной части, как он туманно выразился. Других подробностей раскрывать не стал, с сожалением извинившись за вынужденную скрытность. Сказал лишь, что сильно ограничен условиями работодателя. Но хорошая новость заключалась в том, что скоро срок контракта истекает, Тед вернётся домой и сможет предложить ей настоящие отношения.
Айрис не знала что и думать. С одной стороны, она так сильно в него влюбилась, что любая мысль о расставании доводила её до паники. С другой, он мог ей лгать, ведь проверить его слова насчёт контракта она никак не могла. Ну хотя бы одно она могла исключить: Тед наверняка не был женат. Это она проверила первым делом. Вот что-что, а искать информацию Айрис умела даже тогда, сама профессия обязывала.
Когда через три месяца они наконец-то встретились, Айрис поняла, что окончательно пропала. Казалось, они созданы друг для друга. Тед был невероятно хорош. Предугадывал каждое её желание, восхищался, осыпал комплиментами – и практически сразу сделал предложение. Он был внимательным и нежным во время их романа; не ограничивался только словами и часто до женитьбы делал Айрис дорогие подарки. Вскоре они сыграли роскошную свадьбу, и без малого два года Айрис жила как в сказочном сне. Замуж она выходила по такой большой любви, что не только потеряла голову, но и ослепла, судя по всему. Что Тед прижимист, если не сказать скуп, Айрис узнала немного позже.
Нельзя сказать, что он изменился сразу же, как они поженились. Первый год он, где бы ни находился, ещё звонил ей каждый день, присылал по утрам смайлики и писал эсэмэски со всякими милыми непристойностями на том особом языке, который уместен только в паре. Правда, когда Айрис нашла работу в престижном аудиторском бюро и поделилась радостью с мужем, он отреагировал неожиданно сухо. Сказал, что это глупости, но так и быть, пока у них нет детей, Айрис может поиграть в феминистку. На вопрос, а что же она должна будет делать после рождения детей, Тед спокойно ответил: «То, что и положено делать нормальной замужней женщине. Заботиться о доме. Воспитывать детей. Создавать комфортную жизнь для своего мужа».
Хотя этот утилитарный подход её неприятно поразил, тогда она не приняла его слова всерьёз. Тед был так ласков, и всё у них только начиналось…
А потом Айрис забеременела, и к моменту рождения дочери Тед уже стал совсем другим человеком. Шерил первые три месяца так плохо спала, что Айрис потеряла счёт дням и неделям. Ей казалось, что вся её жизнь теперь состоит только из кормления, переодевания и укачивания беспокойного младенца. Она нормально не ела, спала урывками и мечтала постоять под горячим душем хотя бы десять минут. Поначалу, поглощённая без остатка новой для себя ролью матери, она не обращала внимания на прорезавшийся у мужа авторитарный тон, на претензии по поводу её неухоженного вида или недовольное ворчание из-за отсутствия горячего ужина, состоящего из трёх блюд. Наконец, на свои звонки, которые всё чаще оставались без ответа. Айрис думала, что ему тоже сложно, ведь их жизнь резко изменилась с рождением дочери. Она тоже нет-нет, да ловила себя на том, что скучает по беззаботным временам, когда они с Тедом принадлежали друг другу без остатка. Так можно ли судить мужа за то, что он тоже проходит первый кризис отцовства?
Вскоре Шерил подросла, а вот Тед так и остался авторитарным. Потом родилась Полли, и у Айрис осталось ещё меньше времени, чтобы услышать саму себя. О карьере она уже давно не помышляла. Последние восемь лет её жизнь ограничивалась домом, магазинами, школой, бассейном для старшей трижды в неделю и группой по рисованию во вторник и четверг для младшей, и она изо дня в день крутилась в этом будничном колесе, не присматриваясь к тому, как живут другие. Пока девочки были маленькими, выходить на работу ей действительно не имело смысла, но об этом она почти не сожалела. Ей казалось, что у неё счастливая семья. Ей казалось, что жить ради служения своей семье – правильно и хорошо. Тед говорил ей об этом так часто, что она уже не помнила времени, когда могла думать иначе. У неё был обеспеченный муж, удобный и уютный дом и две чудесные дочери. А что муж всё больше отстранялся и жил своей жизнью – и в регулярных отъездах якобы по служебным делам, и в совместных, таких коротких и нечастых отпусках – она уже принимала как данность.
Да, она всё ещё его любила. Точнее, любила память о тех нескольких первых годах, когда, казалось, была нужна ему не меньше воздуха. В какой момент она стала думать, что её старательные попытки заслужить его любовь вернут ей того, любящего Теда? Возможно, это произошло не без его подачи: иногда, на короткие мгновения, в нём словно вспыхивал свет, и тогда на день-два в жизнь Айрис возвращался праздник. Только вот она постоянно упускала из виду, что эти светлые промежутки предварялись особенно въедливыми неделями его недовольства, доводящими её до полного бессилия.
Какое-то время она утешалась надеждой, что всё изменится, как только Тед поменяет работу, или они переедут в дом побольше, или подрастут девочки. Обстоятельства менялись, дети росли, время шло, мир бесповоротно съезжал с катушек. Неизменным оставалось только её одиночество.
Когда младшей дочери исполнилось три года, всё закончилось. Отвечая на звонок с неизвестного номера, Айрис ожидала услышать что угодно: рекламный опрос, маркет по телефону, очередное предложение «познать Господа». Она даже телефонным «разводилам» не удивилась бы. Но то, что сообщил нервный мужской голос, в первые секунды буквально её заморозило. Она слушала этого человека, всё плотнее и плотнее прижимая телефон к уху – будто боялась, что ужасные слова вот-вот посыплются из мобильника и как жирные слизни расползутся по дому, пожирая всё на своём пути.
На самом деле ничего ужасного незнакомец ей не сообщил. Ничто не ново в подлунном мире, в особенности человеческая подлость. Просто в двери её уютного дома постучалась судьба, а этот человек вынужденно стал недобрым вестником. Она слышала боль в его голосе и понимала, что он вовсе не враг – собрат по несчастью. Мужчина говорил что-то о распечатках звонков своей жены, спрашивал, часто ли муж Айрис бывает в служебных разъездах, но она уже не вникала в его слова. В мыслях её воцарилась хрустальная ясность, все странности в поведении Теда сошлись воедино. У её мужа была другая. А она все эти годы была слепоглухой дурой.
