До того как его заковали в наручники, Лири успел обменяться с Лидди несколькими фразами.

«Этот налет, — сказал он, — порожден неведением и страхом». «Этот налет — ответствовал Лидди, — сделан по ордеру, вы-данному штатом Нью-Йорк».

«Придет время, — сказал Лири, — и в Миллбруке мне поставят памятник».

«Боюсь, что скорее ваш портрет торжественно сожгут на деревенской площади», — улыбнулся Лидди.

Если бы в 1962 году, когда в Белом доме проходила конференция по наркотикам, вы предположили, что буквально через четыре года в Америке будет накрыт «шведский стол психоделиков» (по выражению «Тайм»), вас бы просто высмеяли. В то время умы всех занимали марихуана и героин: ЛСД едва заслуживал упоминания в сносках. По общему убеждению, «несмотря на пылкие заявления некоторых писателей», психоделики были некой экзотикой, связанной с «длинными волосами и культурой битников». Кто же еще, кроме них, мог всерьез верить в то, что наркотики могут расширять сознание или продвигать человека по эволюционной стезе, — нормальным людям это казалось просто нелепицей.

Но это длилось недолго. Уже в 1966 году Америка очнулась, осознала серьезность проблемы психоделиков и последовала реакция. Государство обрушилось на психоделическое движение со всей мощью, какую можно себе вообразить. Уже в середине года губернаторы Калифорнии и Невады соревновались, кто из них первым примет законы против ЛСД. Их начальники в Вашингтоне с не меньшей пылкостью создавали и созывали множество комиссий и подкомиссий, комитетов и подкомитетов, чтобы как можно быстрей разобраться с ЛСД. Подкомиссия по преступности среди несовершеннолетних при сенатском судебном комитете, подкомитет по межправительственным связям парламентского комитета по правительственной деятельности, а также подкомиссия по исполнительной реорганизации сенатского подкомитета по правительственной деятельности. Эта последняя первоначально была создана для решения проблем инвалидов, но по настоянию Роберта Кеннеди переключилась на вопросы, связанные с ЛСД.

К июлю открытые исследования по ЛСД уже остались в прошлом, поскольку ФДА и Национальный институт психического здоровья резко остановили все текущие проекты исследований. К августу первые агенты только что созданного Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками[101] (BDAC) вышли на охоту в поисках подпольных источников и поставщиков. К октябрю ЛСД был запрещен во всех американских штатах.

Хотя негативная политическая реакция на ЛСД наблюдалась уже в начале шестидесятых годов, но вплоть до 1965 года кислота не казалась чем-то опасным или очень угрожающим. Все началось с того, что Уильям Фрош, психиатр, работающий в Нью-Йорке в психиатрической больнице Белльвю, неожиданно заметил, что к нему стало больше поступать больных на почве ЛСД. Обычно их было двое-трое в месяц, а тут — цифра подскочила до пяти-шести. В подавляющем большинстве это были молодые люди (в среднем двадцати двух лет), принадлежащие к среднему классу (обычно же наркотиками балуются другие слои населения). У нескольких отцы были физиками. У одного — судьей. Все они были прекрасно воспитаны и образованы. Их истории были похожи друг на друга: они принимали ЛСД в надежде пережить внутреннее озарение, а вместо этого получили расстройство психики.

То, чего так боялись, критиковавшие Лири, произошло: пострадали люди неподготовленные, приняв ЛСД без надлежащей обстановки и окружения.

За период с марта по декабрь 1965 года через больницу, где работал Фрош, прошло около шестидесяти пяти пациентов с подобными диагнозами. Он условно делил их на три группы. Самой большой группой были те, кто пребывал в тяжелом состоянии, которое Проказники называли «фриканутым». Им вводили торазин и оставляли на несколько часов в покое. Этим еще везло. Другая треть пациентов Фроша страдала классической истерией, и с ними уже ничего сделать было нельзя — только надеяться, что лечение каким-либо образом поможет. И наконец, самой любопытной с научной точки зрения была третья группа. Это были те, кто принимал ЛСД, опыт проходил без проблем, но потом, несколько месяцев спустя, когда они сидели в ресторане или шли по улице, у них внезапно это состояние возникало повторно. Впоследствии это стали называть «флэшбеком». Вокруг него разворачивались горячие споры: некоторые никогда с ним не сталкивались, а другие переживали постоянно. Третьи же вообще не придавали этому особенного значения: галлюцинации и потеря личности случаются и с людьми, никогда в жизни не пробовавшими наркотиков. В течение уже шести лет в прессе муссировались различные точки зрения на психоделики. Однако в начале 1966 года, когда данные, полученные Фрошем, стали подтверждаться и в других городах, в газетах поднялась суматоха. «Тайм» писал, что Америка — под угрозой эпидемии вызванных ЛСД психических заболеваний.

Если верить «Тайм», больные толпами стекались в пункты первой помощи.

«Тайм» конечно слегка преувеличивал. Твердых данных о том, сколько людей пострадало от ЛСД, не было. В исследовательских кругах обычно называли цифру в два процента: то есть только два процента из принявших ЛСД испытывали проблемы, с которыми столкнулся Фрош. И только треть из них действительно становилась невротиками Из каждой тысячи принимавших ЛСД у семерых возникали проблемы. Семь из тысячи — это не так уж и мало, но вряд ли тут можно говорить об эпидемии. Вероятно, эта идея возникла из-за того, что некоторые ошибочно приняли треть от двух процентов за треть от ста процентов.

Фрош в своих данных осторожно говорил, что лишь два процента от использующих психоделики сталкиваются с определенными психическими проблемами. Это было еще до того, как один из трех подкомитетов Сената решил обсудить «проблему ЛСД». И вот во что это превратилось в Сенате:

Другая фраза Фроша о том, что тенденция к психическим расстройствам наблюдается в основном у тех людей, кто испытывает определенные психологические проблемы в жизни, превратилась в утверждение, что любой, кто принимает наркотик, «уже психически ненормален или по крайней мере скоро станет таковым, во всяком случае, такая тенденция преобладает».

Но, несмотря на то, что статистические данные не подтверждают, что ЛСД сводит с ума, эта идея завладела общественным сознанием и держалась в нем до конца десятилетия. Не проходило и недели, чтобы в газетах не появилось новой любопытной статьи об изнасиловании, убийстве или суициде. Все статьи были анонимные, данные в них были непроверенные и достаточно странные. Сложно определить, когда именно сформировалось такое общественное мнение. Но можно начать отсчет с апреля 1966 года, когда в ФДА пригласили репортеров и предложили ознакомиться с их досье по ЛСД. Там, например, был рассказ психиатра, который трижды пробовал ЛСД и после этого начал страдать манией величия. Среди прочих его фантастических замыслов числился план проникнуть в «Сандоз» и захватить весь имеющийся запас ЛСД. В другом, более позднем варианте этой истории кто-то действительно засек его взламывающим лабораторию. Еще в одном рассказе говорилось о пятнадцатилетней девушке, которую профессор пригласил в выходные на ЛСД-вечеринку. После этого девушка стала вести себя очень странно, и родные упрятали ее в больницу. Она сбежала оттуда и попыталась заколоть мать ножом.