Светлана Викторовна виновато улыбнулась.

– Спасибо. Я… я подумаю над вашим предложением. Если вам будет не трудно, обождите меня после уроков.

– Хорошо. Обожду.

3

– Таким образом, объём исходной пирамиды равен одной трети произведения площади основания на высоту. Теорема доказана.

Андрюша Лисичкин умолк, полуобернулся к столу и вопросительно посмотрел на Ивана Сергеевича.

– Молодец, Андрей. Пять.

Андрюша солидно кашлянул, положил мел, аккуратно вытер руки и степенно отправился на место, но, проходя мимо Юли Егоровой, не удержался и состроил чудесную «козью морду».

Юля – неофициальная «Мисс школы» – презрительно фыркнула и, закатив томные глаза, преувеличенно возмущённо затрясла рыжей гривой.

Иван Сергеевич с трудом сдержал улыбку. Бодро затрещал звонок. Иван Сергеевич захлопнул журнал и вышел из класса.

Едва он переступил порог учительской, к нему обратилась Роза Александровна.

– Иван Сергеевич, вас Ирина Николаевна просила зайти.

– Хорошо.

Иван Сергеевич положил журнал на место и задумался. Светланы Викторовны в учительской не было, а Ирина могла задержать его надолго. Вытанцовывалась не очень приятная ситуация: он выставлялся в глазах Светланы Викторовны пустым болтуном, человеком, не отвечающим за свои слова. В таком важном для неё деле. Попросить Розу Александровну передать Светлане Викторовне, чтобы она обождала его? Но не будет ли он выглядеть в её глазах излишне навязчивым? Да и, честно говоря, не лежала у него к этому душа. Он сам не знал почему. И дело тут вовсе не в сплетнях. Их он как раз не боялся. Не лежала душа и всё! А, в конце концов, сено за коровой не ходит: надо будет – обождёт.

– Она не говорила: зачем?

– Нет.

Иван Сергеевич вышел из учительской и неторопливо зашагал по коридору к директорскому кабинету.

Интересно, зачем он ей понадобился? Ничего сверхординарного в школе сегодня не произошло.

– Вызывала?

– Заходи, – кивнула Ирина Николаевна.

Иван Сергеевич закрыл дверь и под пристальным взглядом Ирины Николаевны подошёл к её столу.

– Садись.

Иван Сергеевич послушно опустился на стул.

Ирина Николаевна молча разглядывала его лицо.

– Хорош, – язвительно заключила она. – Жених. Хоть сейчас за свадебный стол.

– Ты о чём?

– О бороде.

Иван Сергеевич, в который раз за сегодняшний день провёл рукой по голому подбородку. Смущённо улыбнулся.

– Да. Сбрил. Но что случилось? Зачем я тебе понадобился?

– Это я должна тебя спросить: что случилось? Что ты натворил, голубчик?

– Я?

– Ты.

– Не понимаю.

– Ах, не понимаешь?

– Да. Представь себе. Не понимаю. Такой вот я тупой.

– Ах, тупой. Как удобно прикинуться дураком. Делай, что хочешь. Какой спрос с идиота?

– Ирина, перестань издеваться. Говори серьёзно: что случилось?

Ирину Николаевну затрясло от возмущения.

– Может быть, ты хочешь сказать мне, – ехидно произнесла она, – что ничего не знаешь о том, почему это у неё сегодня колечко оказалось на левой рученьке?

Ответ Ивана Сергеевича она выслушала с полнейшим равнодушием. Он мог не трудиться. Недоумение в его глазах было совершенно искренним.

– Какое кольцо? У кого, у неё?

– У Светочки, – устало проговорила Ирина Николаевна.

Зря она это затеяла. Как бы всё не обернулось против. Воистину, благими намерениями…

– Какую Светочку ты имеешь в виду? Андрееву? Или Соколову? Честно говоря, не обратил внимание. Подожди, а разве нельзя носить в школе кольца? Нет, в данном вопросе я полностью согласен с тобой: нечего в таком возрасте навешивать на себя золото. Всему своё время, но…– Иван Сергеевич запнулся. – Я говорю не то?

Ирина Николаевна встрепенулась. Что-то в его последней фразе заставило её насторожиться.

Апатии как не бывало.

– Ах, ты мой херувимчик наивненький, – запричитала Ирина Николаевна, – пай-мальчик со скрипочкой.

Она умильно сложила руки перед грудью.

Иван Сергеевич угрюмо ждал продолжения. До него, наконец, дошло, что или, вернее, кого имела в виду Ирина Николаевна. И он не ошибся.

– Я имею в виду Светлану Викторовну, – жёстко произнесла Ирина Николаевна.

– Если я правильно понял, – медленно заговорил Иван Сергеевич, – тебя интересует, почему Светлана Викторовна, наш преподаватель русского языка, пришла сегодня на работу с кольцом на левой руке, хотя до последнего рабочего дня носила его на правой?

Ирина Николаевна согласно кивнула.

– Вот и спроси у неё, если тебе так неймётся. Я здесь причём? Мне дела нет до того, кто на какой руке носит свои кольца.

– А мне, представь себе, есть дело. И как директору, и как твоей ближайшей родственнице. И меня интересует именно твоё мнение по данному вопросу. А также меня интересует, почему это вдруг ты сегодня заявился на работу под ручку со Светланой Викторовной?

Иван Сергеевич поморщился.

– Во-первых, не под ручку. Тебя неверно информировали. Мы, действительно, сегодня по дороге на работу встретились со Светланой Викторовной. Мы с ней, к твоему сведению, соседи, так что это вполне укладывается в теорию вероятности.

– Как ловко у тебя всё получается. Даже математика на твоей стороне.

– Математика всегда на стороне здравого смысла.

– Даже так? Прекрасно. А по какой теории ты набился в провожатые Светлане Викторовне вечером двадцать восьмого?

– По теории порядочности. По той самой теории, по которой провожал домой всех дам, которых ты столь упорно навяливала мне.

– Чудесно. Случайно встретил, случайно проводил, случайно колечко перекочевало с ручки на ручку. Пой, соловушка, пой. И бороду, наверное, сбрил случайно?

– Пожалуй, что так.

– Ох, Иван, не слишком ли много случайностей? Я, как ты знаешь, не математик, а всего лишь историк, но насколько мне помнится, есть в математике и такой закон (или теория, тебе виднее), что когда происходит очень много случайностей, то это уже не случайность, а закономерность. Тебе не кажется?

– Ирина, мне давно ничего не кажется. И тебе советую выбросить из головы подобную чушь.

– Тебе всё чушь. И то, что я директор этой школы, а ты, мой ближайший родственник, разводишь в ней бардак! А я детям должна смотреть в глаза. И их родителям. И твоим коллегам. Это, по-твоему, чушь?

– Ирина, опомнись! На что ты намекаешь? Как тебе не стыдно? У женщины такое горе, а ты…

– Какое ещё горе?

– У неё муж погиб.

– Когда?

– Три месяца назад.

– И три месяца она носила колечко на правой руке. Не странно ли?

– Ирина!

– Откуда ты узнал об этом?

– Она сказала.

– Когда?

– Двадцать восьмого. Надеюсь, ты удовлетворена? Допрос окончен, я могу идти?

– Нет, Иван. Ещё не всё. Почему именно тебе она сказала об этом? Тоже случайно?

– Я так не думаю. Она знала о моём несчастье. Поэтому, когда Светлана Викторовна сочла себя в силах, она именно со мной поделилась своим горем. Ведь больному человеку легче понять другого больного человека.

– И ты столь великолепно всё понял, что, сломя голову, помчался сбривать бороду. А о том, что у неё двое маленьких детей, она тебе, случайно, не забыла рассказать?

– Не забыла. И о том, как трудно ей приходится сейчас, и как тяжело с жильём – ничего не забыла.

– Даже так. Эх, Ваня, Ваня. Светлана Викторовна – приятная женщина и человек она, кажется, неплохой, но – двое детей. Подумай, Иван, подумай. И если ещё не поздно…

– Ирина, – устало выдохнул Иван Сергеевич, – я говорю тебе русским языком: у нас со Светланой Викторовной ничего не было, нет и быть ничего не может. Хотя бы даже потому, что она не в моём вкусе.

– Вот как? Насколько мне известно, тебе всегда нравились женщины подобного типа.

– Мне нравились девушки в белом, а теперь я люблю в голубом. Сейчас меня привлекают здоровые, крепкие, грудастые бабы без комплексов, хорошо знающие, чего хотят получить от жизни в данную конкретную минуту. А Светлану Викторовну мне просто по-человечески жаль. Но при всём при том я не испытываю к ней ничего из того, чем напичканы бабьи книжонки, на которых вы помешались с недавних пор.