Капитан разговаривал с только что прибывшим вместе с обозом инженером, отнюдь не как командир с подчиненным. Жак, несмотря на то, что, на первый взгляд, производил отталкивающее впечатление, умудрялся стать всем, кто его узнавал поближе, хорошим приятелем. Каранелли он был другом.

– Могу показать последнее изобретение. Думаю, оно последнее в прямом смысле слова. Мне сказали, что теперь я буду командовать взводом гренадеров Императорской гвардии, учить их строевой и водить в атаку.

Луи весело засмеялся, представив на секунду несуразную фигуру Жака перед строем гвардейцев.

– Не беспокойся, дружище, командовать ты по-прежнему будешь инженерами и мастеровыми, а также склянками, клистирными трубками, растворами, железками и своим животом.

– Живот не тронь, ему и так пришлось несладко во время перехода. Кстати, не пора ли обедать?

Капитан снова засмеялся. Хотя ноябрьское солнце поднимается поздно, но нельзя же устраивать обед сразу после восхода.

Подошел Арменьяк. Они обнялись с Каранелли.

– Командир, готов доложить о проделанной работе.

– Позже. Я думаю, основное расскажет и покажет Жак.

– Луи, он просто кудесник.

– Это да.

Пришедший обоз наполовину состоял из имущества, прибывшего из Фонтенбло. Солдаты под руководством Перментье быстро и сноровисто заносили ящики в один из особняков на тихой улице Цнайма.

Почти весь день вновь образованная рота занималась делами хозяйственными, и по мере наведения порядка начала вырисовываться ее структура. Первый взвод отборных гренадеров предназначался для охраны весьма немалого имущества. Второй и третий считались экспедиционными, основным назначением которых была перевозка специальных и секретных грузов императора. Четвертый, которым командовал один из химиков Жака Бусто, был задуман как походный вариант той лаборатории, что осталась под Парижем. В роте он значился мастерской для ремонта императорского оружия и карет. И последний, пятый взвод, который возглавлял Анри Фико, находился в стадии укомплектования. Пока в нем на трех лейтенантов приходились два брата-вольтижера, один из которых находился в лазарете. Но подобранные в роту солдаты и офицеры получали дополнительное жалование за то, что никогда ничему не удивлялись. И, разумеется, не болтали лишнего.

Поздно вечером в мастерской Бусто собралась вся команда. Лейтенант Анри Фико, спокойный красавец, похожий скорее на шведа, чем на француза, светловолосый с серыми глазами, обладал удивительной силой. Каранелли иногда думал, что Анри сможет взбежать на холм с годовалым жеребцом на плечах. Почти год назад Каранелли, Бусто и Фико по приказу императора набрали несколько мастеровых и десять солдат в группу специальных заданий. Чуть позже по протекции самого Наполеона присоединились еще два офицера. Маленький изящный Доминик Левуазье, кучерявый, с тонкими чертами лица, который просто дьявольски владел шпагой. Пятым офицером был Арменьяк, сказочный специалист взрывного дела, тот самый, что оставался в замке за Каранелли, но сегодня прибыл вместе с обозом.

«Как я все-таки рад, что мы собрались вместе, – подумал капитан. – После Рима они мне, как родные».

Все офицеры группы Каранелли великолепно стреляли. И часто там, в карьере около Фонтенбло их дуэли «до первого промаха» заканчивались в сумерках. Но если в стрельбе из штуцера чаще всех выигрывал Луи, то, что касается пистолета, все было известно заранее. Как это удавалось Бусто, понять невозможно. Тем более, никогда не видели, чтобы он упражнялся.

– А где остальные, Луи? – спросил Жак. – Долго нужно ждать, чтобы собрались все?

– Люка в лазарете, недавно попал. Остальные уже почти месяц, как под Ульмом похоронены.

– Ах, черт! – Бусто замолчал, словно отдавая дань памяти погибшим. – А что, сильно ранен.

– Нет, Николя пришлось подставить спину под приклад, что бы отвести русский штык от брата. К несчастью, он все-таки задел шею Люка. Но ничего страшного, дня через три будет с нами.

– Странно это. Погибла половина отряда. А живы только те, кто ездил в Рим.

«А Жак, хоть и не был ни в Риме, ни под Ульмом, тоже родной, – вновь подумал Каранелли. – И, правда, как все странно сложилось».

– И даже все здоровы, – продолжал Бусто, – только Люка немного не повезло.

– Ему повезло в Риме, – отозвался Николя Сен-Триор, – он тогда неделю был лейтенантом, а я только кучером.

– Что поделать, Николя, если ты прирожденный кучер? Тогда мне нужен был четвертый лейтенант. Но дело даже не в этом. Не мог же я доверить карету твоему младшему брату?

Улыбки тронули лица – все помнили, как тщетно пытался скрыть тогда зависть Николя, увидев Люка в офицерском мундире.

– Кстати, о званиях. С сегодняшнего дня и ты, и Люка сержант-майоры.

– Надеюсь, по этому поводу будет устроен хороший обед! – подвел итого Бусто.

У большого стола, покрытого толстым сукном, на которое поставили сразу четыре канделябра, Бусто демонстрировал то, над чем он работал последние полгода. Лежащее на столе ружье с какими-то необычными рычажками выглядело коротким. Во всяком случае, значительно короче, чем те штуцера, с которыми приходилось иметь дело последнее время. Подзорная труба, укрепленная над стволом, пожалуй, стала уже привычной деталью оружия.

– Я хотел бы начать с главного! – легко добился общего внимания Жак. – То, на что вы так внимательно смотрите, есть лишь приложение вот к этой вещице.

Бусто извлек из кармана маленький цилиндр, плоский с одной стороны и заостренный с другой. Так, по крайней мере, сначала показалось Луи.

– Вот такой заряд в медной оболочке позволит увеличить частоту стрельбы в десять раз. Это вам не бумажный картуз, господа, изобретенный еще два века назад!

Жак щипцами, неизвестно откуда появившимися в руке, отломил верхнюю часть цилиндра.

– Пуля твердая, бронзовая снаружи. Если сделать бронзовую всю, то получится слишком легкой. Она пустотелая, внутрь заливается свинец. Получается хорошее сочетание веса и твердости. Прошу обратить внимание, господа, нитропорох. Практически не дает дыма, зато в коротком стволе развивает такое давление, что пуля летит даже дальше, чем из длинноствольного штуцера, с которым вы хорошо знакомы.

Бусто остановился, обводя глазами сидящих за столом. Офицеры вместе с Николя, которому только что пожаловали чин сержанта, внимательно вслушивались в слова инженера. В этот момент забывались звания. Перед наукой все равны.

– В нижнюю часть, в донышко заряда, вделан капсюль. Именно он поджигает порох, после удара, который наносит боек.

– Что? Какой боек? Где боек? – встрепенулся Лавуазье, испугавшись, что что-то пропустил.

– Чуть позже, Доминик, – успокоил Жак, – сейчас покончим с зарядом и пойдем дальше. У кого есть вопросы, господа?

На столе появилась пригоршня зарядов, извлеченная из широких карманов инженера. Рассматривая один из них, Каранелли спросил:

– Где же их делают?

– Разумеется, здесь, мой друг! Кому еще можно доверить тайну?

– И кто же?

– Они прибывают завтра. Императорские ювелиры.

– Кто? – густые черные брови капитана изогнулись.

– А кто еще? Каждый ведь стоит дороже, чем кусок серебра такого же веса.

Каранелли после этого заявления еще внимательнее стал рассматривать заряд.

– Сколько же зарядов в день могут сделать твои ювелиры?

– Сейчас уже сорок.

– Хорошо, продолжай Жак.

– Переходим к оружию. Штуцер с усиленным стволом, чтобы не разорвало зарядом из нитропороха, имеет винтовальную нарезку. Проходя через ствол, пуля делает полтора оборота и после этого летит к цели, вращаясь. Не кувыркаясь, а, вращаясь вокруг своей оси, что дает ей устойчивость в полете. Тем, кто не понял, господа, завтра я покажу юлу. А теперь самое главное.

Жак поднял ружье на уровень плеч, чтобы всем было хорошо видно. Он дернул за один из рычагов, и конец ствола пошел вниз. Ружье будто переломилось пополам и стало немного похоже на оглоблю. В средней части этой оглобли, там, где ствол только начинался, стал виден его внутренний канал. Лейтенант быстро вставил заряд и поднял ствол в прежнее положение. Раздался отчетливый щелчок.